№9/1, 2010 - 3 сентября 1883 года скончался Иван Сергеевич Тургенев, русский писатель, поэт

Ирина Стрельникова
Непостижимая Полина Виардо
или каблук на шее Тургенева


Сутулая спина, покатые плечи, глаза выпуклые, как у лягушки, черты лица крупные, мужские, а большой толстогубый рот, так и вовсе безобразен. Один бельгийский художник сказал о мадам Виардо: «Она отчаянно нехороша собой. Но, боюсь, если я увижу ее еще раз, влюблюсь!» Список любовных побед этой некрасивой женщины поражает: композиторы, художники, аристократы, титулованные особы, наследники престола... Не говоря уж об одном писателе – Иване Сергеевиче Тургеневе.


До двадцати пяти лет молодой помещик Тургенев знал, для чего живет: чтобы бороться. У Ивана был страшный враг, который звался «крепостное право». Сколько он себя помнил, мать-помещица творила на его глазах страшные и несправедливые дела. То грудного ребенка отнимет у горничной и отошлет в деревню, то отдаст слугу в солдаты за небрежный поклон. А то женит умного на придурковатой – чтоб не слишком умничал. И про Муму, в точности так все и было. А уж секли у Варвары Петровны, не приведи Господи! До самой старости Иван Сергеевич не любил цветов, помня, как маменькиного садовника запороли до полусмерти за испорченную клумбу.

А вот то, что романтики именуют большой любовью, страстью – это все было не для него, был убежден Тургенев. Урока, что преподнесла ему Катенька Шаховская, достанет на всю жизнь. Их подмосковные имения были рядом, и они знали друг друга с детства. Катенька была старше Ивана на четыре года, красива, грациозна, и в свои 18 лет все еще по-детски шаловлива. Она представлялась ему существом высшего порядка, и при этом благосклонно принимала его робкие ухаживания. Лето напролет они гуляли, взявшись за руки, а к осени разразилась катастрофа: случайно мальчик узнал, что Катенька – любовница его собственного отца.

Сергей Николаевич Тургенев, бывший кавалергард и герой отечественной войны, отличался поразительной мужской красотой, за что его в свое время и взяла в мужья Варвара Петровна, будущая мать писателя, немолодая, властная и баснословно богатая. Сергей Николаевич был отчаянным ловеласом, любовниц имел тьму и держался с ними грубо, а порой и жестоко. «Умей хотеть, и сам бери, что можешь, а в руки никому не давайся», учил он сына. Увидав отца с Катенькой, Иван ощутил такую гадливость, будто наступил на раздавленную телегой лягушку. Через полгода Сергей Николаевич умер, страсти в душе молодого Тургенева улеглись, и со временем он даже снова стал засматриваться на женщин, хотя уже и без романтического восторга. Впрочем, благородным барышням предпочитал ласковых и безотказных крепостных девок.

Однажды очередную его фаворитку маменька вздумала продать за какую-то провинность. В дом уже пришел исправник, чтобы увезти несчастную. Иван в отчаянии схватил охотничье ружье и спровадил исправника вон. В Орловском губернском полицейском управлении было даже заведено «Дело о буйстве И.С. Тургенева». Иван подчеркивал, что «буйствовал» не из любви к горничной Лушке, а из ненависти к крепостному праву.

Окончив университет, молодой Тургенев направился в Германию. Говорил: «Мне нужно удалиться от моего врага, чтобы из самой моей дали сильнее напасть на него». Впрочем, в Германии он просто слушал курс лекций по философии. По дороге с будущим писателем случилось происшествие, изрядно подпортившее его репутацию отчаянного человека и борца. Загорелся пароход, и Иван, очень крупный, высокий и сильный, от страха совершенно потерял лицо, попытался проникнуть в шлюпку, куда сажали женщин и детей. Мать выговаривала ему потом: «Всюду рассказывают, как один толстый господин при пожаре расплакался со страху. Что ты «толстый господин» не твоя вина, но что ты струсил... Это оставило на тебе пятно ежели не бесчестное, то ридикюльное, согласись».

Не менее строго Варвара Петровна отчитала его, и когда Иван, вернувшись из Германии, сочинил и опубликовал свою первую поэму (она называлась «Параша», повествовала о крепостной девушке и показалась критикам не слишком удачной). «Тебя, дворянина Тургенева, какие-то поповичи судят! Оставь, Иван, дурь и займись лучше службой».

Со службой у Ивана, впрочем, складывалось как нельзя лучше: его зачислили коллежским секретарем в канцелярию министра внутренних дел, где в то время обсуждался вопрос освобождения крестьян. Молодой Тургенев составил на эту тему замечательной остроты меморандум, и был отмечен высоким начальством как «весьма перспективный юноша с государственным умом». Увы! На этом его борьба с крепостным правом и кончилась. Потому что наступило 1 ноября 1843 году, и жизнь коллежского секретаря Тургенева перевернулась вверх дном.


ТРЕСКУЧАЯ ЛЮБОВЬ


Полина Виардо дебютировала на русской сцене в «Севильском цирюльнике». Послушать 22-летнюю приму, успевшую прогреметь в Европе, собрался весь Петербург. Когда она вышла к рампе, в партере, где сидел Тургенев, кто-то разочарованно протянул: «Некрасива». «В самом деле», подумал тогда Иван. Но тут Виардо запела, и произошло чудо: ее лицо сделалось вдохновенным, лягушачьи глаза засияли, а из большого рта понеслись восхитительные, бархатные звуки. «Кто сказал «некрасива»? Какая нелепость! Да ни одной черты нельзя изменить в этом прекрасном лице!» пронеслось в голове у Тургенева. А потом театр дрожал от рукоплесканий и криков «Браво!». Цветы дождем сыпались на сцену. Виардо взяла русскую публику с налета, с первого же штурма…

Меньше, чем через неделю, Тургенев свел знакомство с ее мужем, Луи Виардо – сошлись на общей страсти к охоте. А еще через день, 1 ноября 1843 (этот день он потом праздновал всю жизнь), он был представлен Полине как «молодой великорусский помещик, хороший охотник, приятный собеседник и плохой литератор». С тех пор Тургенев ни о чем уже не мог ни говорить, ни думать, кроме как о ней. И без конца ходил слушать ее в театр. Денег у него, наследника миллионного состояния, никогда не водилось (маменька была скупа), так он покупал самый дешевый билет, а потом являлся без приглашения в ложу к каким-нибудь знакомым, усаживался, не замечая, что оставляет хозяев ложи без места, и неистово аплодировал, возбуждая ропот в соседях. Бывало, во время пения Виардо он закрывал лицо ладонями, и из-под них струились слезы.

Полина позволяла Тургеневу бывать в перерывах между репетициями в ее грим-уборной, наравне с одним старичком генералом, графом и сыном директора Императорского театра. Там на полу лежала медвежья шкура, и певице казалось забавным сажать на каждую из четырех лап по влюбленному мужчине. Но вот на изысканные званные вечера, которые она устраивала дома, Тургенева не звали. И он даже не смел оскорбиться!

Весь Петербург был в курсе его отчаянной, безответной любви. Тургенев просто не в силах был не говорить о Полине везде и всюду. Однажды явился к Белинскому и с порога объявил: «Я так счастлив сегодня!» Оказалось, у него разболелась голова, и мадам Виардо собственноручно потерла ему виски одеколоном. Белинский не выдержал: «Ну, можно ли верить в такую трескучую любовь, как ваша?»

Наконец, слухи о его безумной страсти дошли и до матери, и та спешно прибыла слушать Виардо. Вышла из театра со словами: «И вправду хорошо поет проклятая цыганка!». Разговор с сыном у Варвары Петровны не получился – Иван, словно, не слышал и не понимал ни слова. А вскоре стало известно, что Полина с Луи уезжают из России, и Иван подал прошение об отставке, чтобы отправился за ними. Варвара Петровна ахнула и запретила домашним произносить имя Ивана и «проклятой цыганки».


СЛАДКОГОЛОСЫЙ МУРАВЕЙ

Что была для Полины Россия? Перевалочный пункт, временное пристанище. Ее целью был Париж, Итальянская опера. В этом театре в недавнем прошлом блистал ее отец – Мануэль Гарсиа, его называли «Бог-тенор». Цыган из Севильи, начав с певчих в церквушке, он сделал головокружительную карьеру. Специально под него Джоакино Россини «подгонял» партию Альмавива в «Севильском цирюльнике». А когда Мануэль стал терять голос, он выковал карьеру обеим своим дочерям. Роль оперной примадонны сперва отводилась одной старшей, красавице Марии (вскоре она выйдет замуж и прославится под фамилией Малибан). Полина была, что называется, гадким утенком, ее прочили в аккомпаниаторы, зато в отличие от ленивой Марии, учившейся из-под палки, она готова была сидеть за роялем целый день и за упорство получила прозвище «Муравей». В учителя к ней наняли композитора Листа – тот был почти старик, что не помешало Полине смертельно влюбиться. Подчас девочка опаздывала на занятия, потому что от волнения не могла зашнуровать корсет. Конец этим урокам положил отец, услышав, как Полина под собственный аккомпанемент напевает арию Розины. «Закрой крышку рояля. Ты будешь певицей», постановил Мануэль.

В Итальянской опере девятнадцатилетнюю дебютантку встретили насторожено: царившая там прима Штольц не собиралась сдавать своих позиций. Но у Полины появился влиятельный покровитель – директор театра, сорокалетний элегантный господин Людовик Виардо. Он явно был влюблен в нее, но не предпринимал ни малейших попыток воспользоваться служебным положением. Полина же, привыкшая считать себя дурнушкой, наслаждалась внезапно обретенной способностью со сцены покорять мужские сердца. Среди ее поклонников был сам Альфред де Мюссе, известный художник, красавец, светский человек и закоренелый холостяк, который так потерял голову, что готов был жениться. Два предложения были сделаны Полине Гарсиа почти одновременно: кроме Альфреда, еще и от господина Виардо. Умненькая Полина по совету старшей подруги – писательницы Жорж Санд, выбрала последнего. Хотя и сама Жорж Санд признавала, что Виардо «уныл, как ночной колпак», отказывать ему было опасно. Раздосадованный де Мюссе нарисовал на Полину 17 карикатур, с каждым разом все более и боле удлиняя ее и без того большой нос.

Как выяснилось, Полина все же просчиталась с выбором: мсье Виардо оказался излишне порядочным и, женившись на певице собственного театра, счел неправильным оставаться на должности директора. После его отставки Полина не продержалась в Итальянской опере и сезона. И начались скитания по Европе. И в Лондоне, и в Мадриде, и в Берлине и в Вене мадам Виардо принимали хорошо, но надолго зацепиться нигде не удавалось. К тому же, после рождения в декабре 1841 года первой дочери Луизы голос у Полины стал понемногу слабеть. И тут пришло приглашение из России: пятьдесят тысяч рублей за сезон, сумасшедшие деньги! Кто бы знал, что в результате Полина найдет здесь не только богатство и быстро преходящую сценическую славу, но и бессмертие! И дело здесь не столько в ее искусстве, сколько в любви «хорошего охотника и плохого литератора».


НА КРАЕШКЕ ЧУЖОГО ГНЕЗДА

Уезжая за Виардо в Берлин в мае 1845 года, Тургенев оставил в редакции «Современника» маленький рассказ – «Хорь и Калиныч», не слишком рассчитывая даже на то, что он будет опубликован. Успех случился колоссальный, а на гонорар Иван Сергеевич жил несколько месяцев. Именно это-то и заставило Тургенева всерьез взяться за литературу – мать в деньгах отказала, а жизнь в Европе требовала немалых средств. В результате был создан шедевр «Записки охотника». А пока Тургенев писал их, содержала его сама Полина.

Бывало, что супруги Виардо, уезжая на гастроли, бросали Тургенева, и тогда ему едва хватало на яичницу или какой-нибудь суп. Однажды Иван бедствовал таким образом в предместье Парижа, и тетка Полины, сжалившись, подарила ему 30 франков. 26 из них «сумасшедший русский» истратил на дорогу в Париж и обратно: ему не терпелось купить столичных газет, чтобы прочесть что-нибудь о гастролях мадам Виардо. В другой раз Тургенев в одиночестве чуть не умер от холеры – хорошо еще Герцен, сжалившись, взял бедолагу к себе и выходил.

Зато, возвращаясь, Полина снова звала к себе своего бедного рыцаря отчасти из жалости, отчасти из тщеславия: ну какой женщине не польстит столь безрассудная любовь? К тому же Иван много знал, имел оригинальный взгляд на вещи и умел прекрасно рассказывать. Однажды, когда мсье Виардо был в отъезде, Полина по мимолетной прихоти или от скуки в полной мере осчастливила своего поклонника, и тот окончательно потерял голову. Впрочем, она предпочитала держать Ивана «на голодном пайке»: у Полины и без Тургенева имелись любовники. В мае 1850 года она страстно влюбилась в композитора Шарля Гуно, и очень небрежно скрывала это от Тургенева. Иван Сергеевич страдал. И тут очень кстати мать прислала ему денег вместе с повелением немедленно ехать на них домой: Варвара Петровна была неизлечимо больна.

Родина закрутила Тургенева вихрем невероятных событий. Для начала выяснилось, что в доме Варвары Петровны живет девочка Пелагея лет восьми – дочь Ивана Сергеевича от дворовой белошвейки. Он и не подозревал, что у него есть дочь! Бабка отобрала ее у матери, но держала при себе как крепостную. Тургенев первым делом переименовал девочку в Полинет, в честь Виардо, а потом написал обо всем этом в Париж. «Присылайте девочку ко мне, она будет моей дочерью», немедленно отреагировала Полина. Иван Сергеевич так и сделал, и Полинет воспитывалась вместе с детьми четы Виардо (она, впрочем, мачеху не любила и считала, что ее держат в доме лишь из-за большого содержания, выплачиваемого Тургеневым на воспитание). Далее умерла Варвара Петровна, отдав напоследок распоряжение приказчику продать все движимое и недвижимое за бесценок, чтобы не досталось непутевым сыновьям. Старший, Николай, прогневил мать не меньше Ивана, женившись на камеристке. И все же большая часть имущества уцелела. У Ивана Сергеевича на руках оказалось огромное хозяйство, пять с половиной тысяч десятин плодородной земли и … две тысячи крепостных. Он стал было готовиться освободить своих «рабов», но это оказалось делом хлопотным и долгим, к тому же крестьяне отказывались понимать, что за землю им придется заплатить. А тут новая напасть! Умер Гоголь, Иван Сергеевич написал некролог, Петербургская цензура не пропустила. Тургенев возьми да и отошли свое сочинение московскому цензору, а тот, не углядев крамолы, дал разрешение на публикацию. Времена стояли реакционные, и этой истории оказалось достаточно, чтобы по личному приказу императора Тургенева арестовали. Насмерть перепуганного, его привезли в Адмиралтейство и посадили на гауптвахту. Арест длился всего несколько дней, а после беднягу на неопределенное время сослали под надзор полиции в его собственное имение, Спасское-Лутовиново.

Год Иван Сергеевич опасался писать что-либо и вообще вел себя ниже травы, тише воды. И даже так и не освободил своих крестьян (это в конце концов сделал за него царь Александр II, издав указ об отмене крепостного права). Но когда в марте 1853 года в Россию с концертами приехала Полина, вся робость Тургенева растаяла, как дым. Раздобыв фальшивый паспорт и переодевшись мещанином, Иван Сергеевич пробрался в Москву, рискуя быть узнанным и арестованным уже всерьез. Жаль, что риск оказался напрасным: Полина ничуть ему не обрадовалась. Тургенев вернулся в имение, она – в Париж, и понеслись туда страстные письма, на которые жестокая Виардо даже не отвечала: «Уверяю Вас, писал Тургенев, что чувства, которые я к Вам испытываю, нечто совершенно небывалое, нечто такое, чего никогда не существовало и что вовеки не повторится!»

Он сам мучительно желал избавиться от своего «небывалого чувства», и даже заводил романы с другими женщинами. В доме соседки его внимание привлекла невероятной стройности брюнетка, горничная Феоктиста. Тургенев купил ее за 700 рублей, перевез в Спасское, одел, как куколку и повел речь о женитьбе. Через неделю выяснилось, что Феоктиста глупа, ленива и капризна, Иван Сергеевич выдал ей вольную вместе с приданным и отправил восвояси. Вскоре в округе снова заговорили о его скорой женитьбе – на этот раз на двоюродной племяннице, восемнадцатилетней Ольге Александровне Тургеневой. Польщенная его вниманием, Ольга похорошела, пополнела. А он поездил-поездил в дом, да и исчез. Через считанные месяцы – новое очарование. Тургенев увлекся замужней сестрой Льва Толстого – Марией. Спокойная, вдумчивая, она тихо светилась от счастья и готова была бросить мужа и уйти к Ивану Сергеевичу, но он снова ни на что не решился. Кончилось тем, что Мария Николаевна все-таки ушла от мужа … в монастырь. Устроить свою жизнь Тургеневу раз за разом не удавалось, зато из под его пера выходили романы с очаровательной галереей женских образов, так называемых «тургеневских барышень», самоотверженных, искренних, умеющих сильно и глубоко любить. При этом герои-мужчины были нерешительны и вечно пасовали перед женщиной.

«Я заслужил то, что со мной происходит, признался себе Иван Сергеевич Счастливым я способен быть лишь тогда, когда женщина поставит свой каблук мне на шею, вдавливая меня носом в грязь». Как только он получил помилование и разрешение выезжать за границу, Тургенев засобирался в дорогу. Он шесть лет не был в Европе и три года не видел Полину. И вот летом 1856 года он снова у ее ног. И снова разочарование: у Полины роман с принцем Баденским, наследником престола. Мало того, она беременна от него (вскоре Полина родит сына Поля, и это будет уже четвертый ее ребенок). После принца она столь же страстно увлеклась художником Ари Шеффером. Что эта страстная цыганка могла предложить несчастному Ивану Сергеевичу с его инертным обожанием, с его страстью рассказывать мельчайшие детали их отношений каждому встречному-поперечному? Только ту же ровную, почти материнскую привязанность, что она испытывала и к господину Виардо!

Брат Николай, приехавший повидаться с Иваном, удивлялся: «Дети Виардо относятся к нему, как к отцу, хотя совсем на него не похожи. Думаю, что когда-то в прошлом между ним и Полиной существовала более тесная связь, но, по-моему, сейчас он просто живет с ними вместе, став другом семьи». Луи относился к Тургеневу как радушный, но полноправный хозяин, Тургенев к Луи – как благовоспитанный и угодливый гость. В России такое положение находили прискорбным и люто ненавидели «ушлую бабенку, согнувшую великого человека в бараний рог». После «Дворянского гнезда», а уж, тем более, после «Отцов и детей» Иван Сергеевич сделался кумиром. Полина же тем временем старела, все больше и больше теряла голос, и в конце концов вынуждена была уйти со сцены. Средств на жизнь у нее сразу стало меньше. А Тургенев получал теперь десятитысячные гонорары, не говоря уж о доходах от имения. Словом, момент был благоприятный, и Иван Сергеевич решился, наконец, поставить любимой женщине ультиматум: либо они живут одной семьей, пусть даже и с Луи, либо он отрясает прах со своих ног и навсегда возвращается в Россию. И Полина сдалась! Муж, казалось, ничего не замечал. Луи Виардо вообще не желал отравлять себе жизнь ревностью, он получал от своей молодой жены все, что нужно в его возрасте для счастья, а в остальном полагался на ее здравый смысл.

Так начались семь счастливых лет Тургенева в Баден-Бадене. Втроем они появлялись на приемах, в отелях, театрах. Впереди высокий красивый Тургенев вел Полину. Коренастый широкоплечий Виардо шел следом с дочерьми. О них уже и судачить перестали. Не реже двух раз в неделю Иван с Луи садились в коляску и отправлялись в горы на охоту. Вернувшись, похрапывали перед камином в креслах, а Полина восклицала: «Господи, как они стареют!» «Судьба не послала мне собственного моего семейства, и я прикрепился, вошел в состав чуждой семьи, и случайно выпало, что это семья французская», рассуждал Иван Сергеевич. Он покупал ценные бумаги на имя Полины и ее дочерей, дал девочкам по сто тысяч франков приданного...

Конец бадденской идиллии положила Франко-германская война. Странное семейство вновь осело во Франции. У леса Сен-Клу, в местечке Буживаль, Иван Сергеевич купил для всех бывшее имение Жозефины Богарне, первой супруги Наполеона, и пристроил рядом с белоснежным каменным особняком двухэтажную деревянную дачу, как в Спасском-Лутовинове. Теперь его дом был здесь. Тургенев очень сблизился с кругом парижских писателей: Густавом Флобером, Эмилем Золя, Эдмоном де Гонкуром и Альфонсом Доде. Они встречались каждую неделю в ресторане и говорили о литературе. Только вот романов Тургенев уже не писал. Говорил, что для этого необходимо быть влюбленным, а его любовь склонилась к закату, так же, как и его жизнь. «Женитесь! – твердил теперь Иван Сергеевич знакомым. Не представляете, как тяжела старость, когда вы сидите на краешке гнезда другого мужчины!»

Словно в отместку Полине, Тургенев писал теперь письма и записочки не ей, а ее дочери Клоди, и послания эти были отнюдь не скромными. Зашло ли дело дальше – никто теперь не скажет. Как бы то ни было, мадам Виардо сумела пресечь эту интрижку. Как пресекла потом еще два русских романа Тургенева. Любовь, может, и клонилась к закату, но власть Полины над ним отнюдь не убывала.


АДЬЕ

К 55 годам Тургенев зачастил в Россию. Здесь его встречали, как живое божество, Москва и Петербург обожали и носили на руках, Спасское-Луговиново обволакивало блаженным покоем. Даже писать Полине не хотелось – так увлекли Тургенева новые впечатления, да и новая женщина. Тридцатитрехлетняя баронесса Юлия Петровна Вревская, синеглазая, улыбчивая, с ямочкой на подбородке. Стоило ей провести в имении Ивана Сергеевича несколько дней, как разнесся слух, что писатель на этот раз точно женится и что больше никогда не уедет из России. Не тут-то было! То ли Вревскую манила совсем другая судьба (очень скоро, в Русско-Турецкую кампанию, она уехала сестрой милосердия в Болгарию, где и умерла от тифа в грязном сарае на соломе). То ли мадам Виардо очень вовремя потребовала Тургенева к себе.

В последний раз он вырвался из-под ее власти в Россию в 1879 году, когда умер его брат. И снова восторги публики, и снова сердечное увлечение. Юная актриса Мария Савина, она играла героиню в его пьесе «Месяц в деревне». Но и в самые страстные минуты Тургенев признавался ей: «Как бы ни был я сейчас счастлив, но если Виардо позовет меня, я вынужден буду ехать». В августе 1880 года так и случилось. Савинова еще ездила по приглашению Тургенева к нему в Буживаль, увидела его кабинет, где все напоминало о Полине, и только тогда сдалась. В Россию Иван Сергеевич больше не возвращался. Сразу после его отъезда в усадьбе стали падать со стен портреты, а в парке вдруг погибли все до одной ели, посаженные Тургеневым в молодости. Крестьяне говорили, что это к беде.

Иван Сергеевич и правда стал сдавать. Грудь все чаще разрывала боль – ему поставили диагноз «грудная жаба» и прописали молочную диету, но это совершенно не помогало. В январе 1883 года Тургенева оперировали. Тут и выяснилась правда: никакая это не грудная жаба, а саркома позвоночника. Когда после операции Ивана Сергеевича привезли в Буживаль и стали на носилках поднимать в его комнату наверху, к двери на инвалидной коляске подкатил Луи – тоже смертельно больной, давно не выходивший из свой спальни. Они пожали друг другу руки и сказали «Адье». Через 2 недели господин Виардо умер. Наконец, Полина была свободна, но поздно…

В комнату Тургенева снизу провели слуховую трубу; теперь ему только и оставалось, что сидеть, укутавшись в испанский плед, и слушать, как Виардо надтреснутым голосом что-то поет со своими ученицами. Прослышав о смертельной болезни Ивана Сергеевича, в Париж потянулись русские визитеры. Многим казалось, что мадам Виардо плохо ухаживает за ним, поговаривали, что она собирается объявить Тургенева сумасшедшим, чтобы не дать изменить завещание. Много шуму в русской печати наделала отсутствующая на его сюртуке пуговица. Но все это было не справедливо, Полина ухаживала за Иваном Сергеевичем, как могла. Однажды, когда она делала ему инъекцию морфия, хоть ненадолго снимавшего боль, измученный больной попросил: «Выбросьте меня лучше в окно!» «Но, дорогой мой Тургенев, вы слишком большой и тяжелый; и потом, это может вам повредить» серьезно ответила мадам, заставив Ивана Сергеевича рассмеяться.

3 сентября 1883 года Тургенева не стало. Вопрос с завещанием, составленным в трех вариантах, оставался спорным, и Полина с детьми предпочла устраниться от похорон. Тело положили в свинцовый гроб, перевезли в Париж и оставили в подвале русской церкви на улице Дарю до приезда кого-нибудь из России. Когда же Тургенева везли хоронить на родину, от семьи Виардо в последнй путь его сопровождала только Клоди – она не плакала и была в цветном платье. Зато в Петербурге Тургеневу устроили такое торжественное прощание, каких здесь не видывали со времен кончины Пушкина.

Два последующих года Россия с пристрастием следила за судебным процессом между Полиной Виардо и мужем дочери Тургенева из-за завещания («болели», разумеется, за зятя). Выиграв суд, мадам принялась безжалостно распродавать все имущество Тургенева, от издательских прав до последнего кресла из Буживаля, и совсем было добралась до Спасского-Лутовиново. Выручил Афанасий Фет, заплатив Виардо большие отступные, и «дворянское гнездо» Ивана Сергеевича осталось у его родных.

При этом после смерти Тургенева мадам Виардо до самой своей кончины в 1910 году писала на почтовой бумаге с траурной каймой, а в ее круглой гостиной на почетном месте был вывешен портрет Ивана Сергеевича, а вот портрета Луи там не было. Полина дожила почти до 90 лет, оставаясь энергичной, моложавой и обаятельной. На упреки от русских она ответила лишь однажды: «Сорок два года прожила я с избранником моего сердца, вредя разве себе, но никому другому. Какое право имеют клеймить меня и его? Чувства и действия наши были основаны на законах, нами принятых, непонятных для толпы. Обоюдное наше положение было признано законным теми, кто нас знал и ценил».


>>> все об авторе здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"