Валентин Борисович Казачок работал в 38-й музыкальной школе тринадцатый год. До школы №38 он жил в другом районе и работал в школе №20. До 20-й школы – в школе №60.
До работы в школах был период, в котором уместилось детство, игра на трубе, училище, служба в армии, любовь и первая женитьба.
В нынешней семье Валентин Борисычу становилось неуютно. Ему было уже шестьдесят семь лет, жена тоже пожилая, а сыну, болезненному и дерганому, недавно исполнилось семнадцать. Жена считала, что если обучать сына музыке и водить на классические концерты, то это благоприятно скажется на капризном характере мальчика. Но себе Валентин Борисыч не мог объяснить, что могут дать сыну скучные концерты и выжимание некрасивых звуков из трубы, поэтому молча динамил жену. В последние же месяцы ее устремления приняли угрожающий характер, и Валентин Борисыч стал искать, где спрятаться.
Лучшим местом для этого казалась школа.
Был октябрь, учебный год шевелился нехотя, как больная собака. Валентин Борисыч старел и глупел. Иногда он чувствовал, как все медленно сползает в темноту, но у него не было уже возможности сопротивляться. Большую часть времени он был вежлив и спокоен. С учениками занимался коротко и, выслушав слякотные звуки и отпуская домой, говорил: « Ну что, задание, в общем-то, переносится на следующий урок.» Вяло реагировал на предирки к своим питомцам во время зачетов, перед директором стоял, вытянувшись во фрунт. Разговаривая с крикливым заведующим отделом духовых, мял красное лицо улыбкой, уклонялся от пристального всматривания бабушек и мам своих учеников.
Иногда случались моменты, когда все в школе – от директора до вахтерши, будили в нем зуд, и он чесался, как мог. В первую очередь Валентин Борисыч начинал пререкаться с директрисой, маленькой вытравленной бабенкой. Ей он грозил жалобами в Министерство культуры.Над пузатеньким коротышкой – заведующим он нависал, как большой неотесанный камень, обещал явиться ему во сне и объяснить, как надо преподавать. Беря у вахтерши ключи, приближал к ней лицо, обдавая прелым запахом, ничего не говоря и натягивая ехидное выражение.
С недавнего времени Валентин Борисыч стал приходить в школу за час до начала уроков. В классе у него был электрический чайник, пачка листового чая, кусковой сахар и большая кружка Он еще повесил на стену черно-белую фотографию первой жены, и даже прибил маленькую полку, найденную на ближайшей свалке. Вскоре директору рассказала об этом преподаватель, работавшая в его классе по другим дням.
- Почему, я не понимаю, значит… Елизавета Андреевна должна наблюдать на стене фотографию какой-то неизвестной женщины? Вы вообще в своем уме, Валентин Борисч? – накинулась на него директор.
Пришлось снять все аксессуары.
В школе появились молодые преподаватели , только окончившие музыкальные вузы. Энергичные, ответственные, трудолюбивые. Валентин Борисович ровно к ним относился. И когда взяли молоденькую девочку – студентку преподавать трубу, он тоже оставался спокоен, только удивился немного.
После принятия студентки на работу, его остановил в коридоре заведующий: «Валентин, можно тебя на пару слов? Мы тут решили поддержать новенькую, оттяпали у тебя пару ученичков, эх-хе… Ничего, я думаю, не обидишься?». Он поспешил ответить: «Нормально, Коля, нормально.»
Как-то Валентин Борисыч пришел в школу совсем рано, часа за полтора до урока. По дороге он ощущал знакомое раздражительное зудение. Он думал о новой преподавательнице, не мог никак вспомнить ее имени, сильно разнервничался и в вестибюль вошел взмыленный. К вахтерше он подошел решительно, кулаками оперся о стол и заглянул ей в лицо. Она долго смотрела на него сквозь затемненные очки, потом сжала лицо в улыбке и заколыхалась смехом.
- Ну что вы, Валентин Борисыч, меня буравите? Лет бы двадцать назад, я понимаю, а сейчас-то чего?
Не отводя значительного взгляда, он сгреб в ладонь ключи от класса и, шаркая и кренясь на бок, пошел к лестнице.
«Не схожу ли я с ума?» - тихо шевельнулось у него в голове, пока он поднимался на третий этаж.
В классе, сняв пальто и закинув на крючок, Валентин Борисыч достал из шкафа фотографию и повесил на стену. Потом согнулся под шкаф за полкой, но, заметив что-то, поднялся и посмотрел на стол.
- Чайника нет, - сказал он тихо.
В дверь постучали, Валентин Борисыч уселся на стул и посмотрел в сторону двери. Постучали еще раз.
- Да-да!
В класс вошел лопоухий паренек лет тринадцати, с черным футляром.
- Валентин Борисович, нас в школе задержали, - сказал он бубняще, аккуратно проговаривая слова. – Если б я домой пошел, то немного бы времени оставалось, я решил в школу сразу.
- Понятно.
Мальчик поставил футляр на пол, присел на корточки, раскрыл его, достал серебристую, облипшую пылью трубу, сильно надавил большим пальцем на клапан.
- У тебя не смазано, - сказал ему учитель.
Клапан со стуком провалился, Леша подул в трубу, согревая, поднялся и приготовился играть. Валентин Борисыч подумал о сыне и представил, как он тоже берет пыльную холодную железяку и дует в нее.
- Слушай, - остановил Лешу Валентин Борисович, - у меня к тебе просьба. Спустись, пожалуйста, в буфет и скипяти там чайник. Я тебе дам заварку, кружку, ты туда кипятка нальешь и мне принесешь. Хорошо? Если что, скажешь, Казачок попросил. Учитель попросил.
Леша вышел вместе с трубой.
Учитель подошел к столу, оперся о него ладонями, и, посмотрел в окно. Небо быстро синело, листья лежали на земле. Поднялся ветер, стекло дрогнуло, и один лист, взболтнувшись, повис перед глазами Валентин Борисыча, - он в это время снова пытался вспомнить имя новой преподавательницы. Ветер стих, лист опустился на землю.
Через три минуты дверь открылась и в класс вошла директриса, с настолько сердитым лицом, как будто хотела сама себя напугать. Сзади нее жался Леша.
- Валентин Борисч, законы школы не для вас, я так понимаю… Написано, черным по белому, буфет для педогогического состава, ученикам вход запрещен! – резко сказала она.
- Да что страшного, Лилия Алексеевна, ну зашел мальчик чайник скипятить, ну что? У меня, дело в том что… чайник пропал из класса.
Директриса еще усилила голос:
- Вы в своем уме, Казачок, или как? Здесь вам что, чайная? Правила пожарной безопасности – запрещены электрочайники, это самое… везде, кроме установленных мест. А это что?- директор посмотрела на фотографию. – опять двадцать пять! Вы преподавать сюда пришли, или, я не знаю, как это поприличнее выразить…
В голову Валентин Борисычу хлынуло что-то горячее. Он шумно поднялся со стула.
- Ты успокоишься когда-нибудь? – каркнул он хрипло. - Тоже, твою мать… ходит тут, проверяет что-то…Я на работу раньше всех прихожу, я полтора часа… - он откашлял мокроту и сорвался на визг. - Уходи отсюда немедленно, зараза такая!
- Хо-ро-шо, - тихо сказала Лилия Алексеевна и демонстративно вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
Леша снова выступил на передний план и поднял трубу дрожащими руками. Валентин Борисыч нетерпеливо замахал на него, как бы говоря - «опускай, опускай, не надо!» , и нервно заговорил:
- Скажи мне, пожалуйста, тебе родители что говорят, когда ты занимаешься?
- Ничего не говорят. У меня мама болеет. Раньше брат старший говорил… Гхы…
- Чего?
- Что засунет мне трубу в попу, и будет через меня трубить.
- М-мда… - ответил Валентин Борисыч, потом вдруг дернулся и сипато, некрасиво засмеялся.
Леша снова поднял трубу, и Валентин Борисычу вдруг свело скулы. Он глянул на мальчика, и сказал:
- Иди, занятий сегодня не будет.
Леша вышел, Валентин Борисыч поднялся, взял ключи и пошел за ним. На ходу снял с вешалки темно-синее пальто, и, не закрывая дверь за собой, быстро, как мог, спустился на первый этаж, обогнав Лешу на последнем пролете.
Грохнул ключами перед носом вахтерши, она опять сжалась от смеха.
На улице было темно, холодно и сухо. Скулы Валентин Борисычу сжимало все сильнее. Он шел неуклюже, с усилием поднимая и перемещая тяжелые ноги. Зачем он вышел и куда идет, он не знал. Внутри у него было холодно и сухо, как на улице.
« Сейчас, наверное, лучше было бы заплакать» - подумал он.
Валентин Борисыч ощутил вдруг, как от сдавленных челюстей, вытесняя воздух, внутрь него прорастает каменный столб. Он остановился, оперся о дерево мягкими похолодевшими руками, как мог широко расжал челюсти и часто задышал, но воздух, казалось, не проходил в легкие, а оставался в сдавленных челюстях. Через пару секунд грудь его переехало болью, Валентин Борисыч тихонько пискнул, через рубашку схватился за жирный левый сосок и сполз на колени.
Подбежали трое молодых людей в оранжевых куртках. Они помогли подняться, Валентин Борисыч простоял секунду, и снова обмяк у них на руках. Подбежал четвертый, они подняли его за руки, за ноги, и нелепо закружились, перекрикивая друг друга, видимо споря о том, куда его нести. Мимо проходил небольшой толстый человечек, увидел это и вызвал скорую.
Валентин Борисыч пролежал в больнице полтора месяца. Погода в это время установилась удивительно солнечная, и мысли у него как будто проснулись и потекли ровно.Жена и сын приходили к нему каждый день. И еще много кто его навестил, в том числе Лилия Алексеевна, заведующий духовым отделом и новая молоденькая преподавательница по имени Тоня.
