№3/2, 2012 - Драматургия

Елена Селестин
Биржа навсегда

I

В комнате на стульях с высокими спинками сидят полукругом шесть человек. Седьмой стул свободен. В центре стол с компьютером. Есть барная стойка и диван необычной формы. В стенах вмонтированы плоские экраны, один из них включен.
Музыка: Brian Eno 110
Это психотерапевтическая группа. Ведущий, врач Альберт – молодой человек с мелкими чертами лица, одежда нейтральная, обут в сабо на высокой платформе. У Альберта проникновенный голос, по ходу разговора он делает пометки в портативном компьютере.
Рядом с ним сидит мужчина неопределенного возраста в деловом костюме конца ХХ - начала ХXI века, Бизнесмен.
Следующая – женщина, одетая как хиппи 60-х, с необычайно пышными кудрявыми волосами - Алёна.
За ней - господин в костюме времен «Ревизора» Гоголя, цвета его фрака и панталон так же безвкусны как у персонажей этого спектакля (гороховый с сиреневым, оранжевый галстук и т.п.); его зовут Глеб.
Наконец, на стульях сидит пара: Женя и Боба. Он крупный, она маленькая и вертлявая. Одеты в наряды с картин Ван Эйка - европейские костюмы конца ХУI века.



Все смеются
Женя (активно жестикулирует): Все время Бобику говорю – честное слово, Боба, сегодня обязательно получу эти…как их…ну как их, что мы все на Бирже должны брать?
Боба (мрачно): Котировки.
Альберт: Бобочка, вы делаете успехи.
Женя (ее непосредственность граничит с бесцеремонностью): Какие там успехи! Его в Гильдии знаете как ругают? Да ты, говорят, такой-сякой, позоришь нас, говорят…
Альберт (вкрадчиво, но жестко): Там просят, Женечка, по хорошему. Никто не способен никого опозорить, тем более наш Боба.

Альберт вскакивает, встает за стулом Бобы, легко прикасается к его плечам и потом так же стремительно возвращается на место.

Женя: Да! Просят, просят по-хорошему – а потом ругают. Знаете, совсем по-плохому.
Боба (Жене): Замолчи.
Глеб (капризно): Давайте не будем перебивать даму и выслушаем с почтением подробности ее образного повествования.
Бизнесмен: Господа-товарищи, вы тормозите беседу, так до меня очередь никогда не дойдет.
Альберт: Хорошо, Женя, с вами пока все.
Женя (безмятежно, ей хочется побыть в центре внимания): Я вам не успела объяснить, какие у меня бывают интересные чувства, когда я все-таки заставляю себя подойти к компьютеру. Кажется, что я теряю волю и впадаю в совершенно неожиданное состояние, понимаете? Как в детстве, на школьной вечеринке, когда ты наконец принимаешь решение пойти и пригласить на танец парня, который тебе нравится – ты как бы отталкиваешься от стенки, у которой стояла (Женя встает и изображает маневры юной девицы – в ее костюме это выглядит забавно) – но на самом деле ты отталкиваешься не от стенки, а от самой себя – и ныряешь. В глубину-у. И я беру, пальцем нажимаю на кнопку клавиатуры, вот так (встает в позу, воздев руки к небу подобно героине древнегреческой трагедии), говорят, она должна отзываться на любое прикосновение… О ужас! О пустота! Я проваливаюсь – и ни-ког-да не попадаю! Он меня не чувствует! Он мне не отвечает!
Альберт (жеманно машет руками): Женя-Женя, вы слишком эмоциональны и воздействуете на других участников семинара. У нас тут новые люди, им интересно послушать всех. Теперь будет рассказывать Боба. Сейчас, я только отправлю нашу с Женей беседу в центр (быстро набирает на компьютере). Не-попадает-по-клавиатуре. Готово. Мудрый Билл приветствует нас и желает удачи! (опять набирает что-то) Теперь Боба.
Пауза.
Боба: Ну.
Альберт: Бобочка, мы слушаем внимательно.
Боба: Можно воды попить?
Альберт: Пожалуйста, воды. ( У стойки наливает и подносит стакан Бобу) У нас здесь такая домашняя атмосфера, не правда ли?
Алёна (передразнивает): Не правда ли?! ( хохочет, толкает соседей локтями, Бизнесмен от нее отодвигается)
Боба (справляется с волнением, говорит бодро, но зажато): Я пришел сюда на семинар анонимных компьютерофобов, потому что осознал, что…я осознал.
Пауза
Альберт: Вы, Боба, осознали – что именно?
Боба: Что больше так продолжаться не может, потому что если я не способен жить жизнью Всемирной биржи, значит я вообще…это. Не могу.
Альберт: Поскольку Всемирная Биржа – это венец Сети и вся наша жизнь, то вы, Боба, наверняка чувствуете себя выключенным из процесса.
Боба (старается быть искренним): Одиноко. Я чувствую себя одиноким. Вернее, мне все (поворачивается к Жене)…все говорят, что я должен чувствовать себя одиноким. И в Гильдии тоже.
Глеб (поднимает руку): У меня вопрос.
Альберт: Вопросы будем задавать потом. Давайте сначала проникнемся проблемой Боба. Посмотрите как ему трудно и насколько он полон решимости преодолеть свой – свою особенность. Пере-загрузиться. (менторским тоном) Друзья мои, снова призываю вас: не надо бояться своих страхов, назовите их, даже пожалейте их, если вам этого хочется. Пожалейте свои страхи. Мы для этого собрались. Вот вы, Боба, почему решили, что у вас компьютерофобия?
Боба: Я ничего не решал и я не знаю – кто это решал! (смотрит на компьютер, с внезапной злобой) Потому что я его боюсь, боюсь до рвоты, до отвращения. А чаще ненавижу. Мне хочется взять кувалду и разбить все мерзкие машины. Я смогу их расколбасить как следует! (Тихо, закрывает лицо ладонями) Да. Вот так.
Альберт (деланно смеется): Друзья! Вы слышали, - Боба рассказал, какие чувства испытывал, как страдал - прежде чем прийти на благотворительный семинар анонимных компьютерофобов. Но он пришел сюда, друзья! Давайте же все поаплодируем Бобе!

Все хлопают в ладоши

Алёна: Отличная идея, Боба, мы разобьем их вместе! Разбомбим!
Альберт: Минуту, друзья. Мы поддерживаем Бобу не в том, что он – раньше – хотел сделать, мы радуемся тому, что он пре-одолел – и пришел к нам, дабы стать полноценным членом общества.
Бизнесмен: Вот и я подумал – чего ему хлопать-то, мужик еще и не вылечился, даже не начинал. Мне кажется.
Альберт (встает и ходит размеренным шагом): Мудрый Билл провозгласил: в Сети все равны, нет больных, нет неполноценных. Об этом нам и говорит главное правило Мудрого Билла, которое звучит – как?
Бизнесмен (скучным голосом): На Бирже мы все вместе, дома - каждый в своей игре, но Сеть все спишет.
Альберт: Совершенно верно. Сеть все спишет. Она дана нам от рождения как бесценный подарок жизни, но даже если вы по каким-либо причинам не восприняли этот подарок – рано или поздно – всегда – и исключительно добровольно - у вас будет возможность к ней подключиться.
Алёна (тянет руку): Если я не хочу подключаться к ней?
Альберт (терпеливо): Такого не может быть, Алёна, вам это только кажется. Вы хотите, просто оттягиваете момент блаженства. Скорее всего, в детстве вы откладывали в тарелке самое вкусное на потом, - я прав?
Алёна (сердито): Ничего подобного, нечего придумывать.
Альберт: Хорошо, вы нам позже расскажете о своей проблеме. Вернемся к мужественному поступку Бобы. Итак, Боба, вы поняли, что без Сети вы не можете быть членом мирового сообщества, не сможете дышать, наслаждаться жизнью, не сможете писать картины, не сверяясь с оценками Мудрого Билла.
Боба (обиженно): Писать картины как раз могу, я родился с этой способностью, живу и дышу ею - это они мне мешают.
Альберт: Кто мешает?
Боба: Компьютеры ваши.
Альберт (проникновенно): Каждый ребенок знает, что программы Сети предоставляют неограниченные возможности в изобразительном искусстве. Пройдя начальный курс знакомства с программами, вы можете изобразить любой узор, сочетать цвета, различать цвета, рисовать.
Бизнесмен: Верно, до болезни я тоже умел картинки составлять – и у меня здорово получалось, мне кажется. Звездочки, орнаменты всякие еще эти, как их, ромашки как бы розочки. Бляшки разноцветные. (показывает пальцем в воздухе) Вот так ведешь прямую линию потом бац – и волнистая полоса пошла, как бы улёт просто. Эй, слышь, художник, как там тебя – Боба – ты попробуй, у тебя еще лучше чем раньше получится.
Боба: Значит, тот голос, что велит мне придумывать и писать собственные картины – ошибается? И вообще, откуда он приходит, мой голос: может, это шепчет мобильник или жене удалось включить компьютер, и голос – это заставка в игре? За такие сомнения я и ненавижу все железяки. Они мне жизнь портят. Пытаются управлять всем что я делаю! Дышать мешают.
Алёна: Браво!
Альберт: (терпеливо, голосом сказочника) Вспомним еще раз закон Всемирной Биржи, сформулированный Мудрым Биллом: мы все - элементы Сети. (Пауза) Помилуйте, надо же любить себя, лучше к себе относиться. Ваши картины, Боба, как и слова, поступки, любое движение каждого из нас – элементы Сети, они должны поступить на Биржу и получить свою котировку. Все просто и гениально. Мы части огромной мозаики (указывает на большой экран, там непрестанно меняются цифры).
Мы все вместе! В Сети! Повторяйте, пожалуйста, за мной.
Все (вразнобой, застенчиво): Мы все. Вместе. В Сети.
Альберт: И вся наша жизнь – универсальная Биржа.
Женя (ворчливо): В том-то и дело, Бобик не умеет регистрировать свои картины в Сети, и его ругают в Гильдии, потому что он никогда не получает на Бирже эти…как вы сказали, опять забыла.
Боба: Котировки.
Женя: Но невозможно все время дышать в долг.
Боба: Да ты сама по клавиатуре не попадаешь!
Алёна: Слышь, Боба, а попробуй перейти в другое время – к нам, в шестидесятые двадцатого. Чё ты выбрал тухлое – пардон – мрачное какое-то время? У нас знаешь, какая свобода - и красота: love, love, love, all we need is love…(поёт детским голоском и приплясывает). Весело!
Женя: (Поправляет платье и критически осматривает Алёну) Нам все нравится и в нашем времени. Вы уж там сами прыгайте, без нас.
Альберт: Спокойно, Алёна, когда дело дойдет до вас, мы вам объясним, что Сеть действует во всех временах. А вы не знали?
Алёна: Да зна-ала я. Просто никогда не хочется верить в плохое.
Альберт (добродушно): Ну вот сразу – и плохое. Вы же сами понимаете, что говорите абсурдные вещи. Сеть – это наше всё.
Встает, хлопает в ладоши.
Так, внимание, работаем дальше! Работаем! Итак, друзья, на примере драматичной истории Бобы мы поняли как трудно живется человеку, по собственной воле отлученному от компьютерной Сети. И какое облегчение он испытывает, придя в наше общество.
Алёна: С облегченьицем.
Боба: Вермеер Дельфтский умер от тоски в сорок два года. Мне сейчас сорок один.
Альберт: У меня два вопроса: кто это такой и с чего вы, Боба, это взяли?
Альберт смотрит в компьютере.
Алёна: А я - верю.
Женя: Что уж тут сомневаться, - конечно умер.
Альберт: Все, кто не умел работать с компьютером, давно умерли (читает на мониторе) Вермеер, Вермер Дельфтский, самая известная картина «Девушка с жемчужной серёжкой», серёжка жемчужная – что это такое?
Женя (показывает на свою серьгу в ухе): Штука типа вот этой.
Альберт: Зачем?...Ну ладно. Сейчас, я зафиксирую рассказ нашего художника, он тронет многие сердца, уверяю вас (быстро набирает текст).
Глеб (кажется, что он все время дремлет, в этот момент просыпается и деловито спрашивает): У Сети есть сердце?
Альберт: Сеть сама есть – наше общее сердце, мозг и воображение.
Глеб делает пометки ручкой в тетради.
Экраны мигают.
Альберт: К нам пришел еще один гость, поприветствуем его!

Нажимает кнопки на пульте, панель отодвигается, входит Рыцарь в потертых латах и вместо приветствия поднимает железную руку. Забрало шлема опущено, поэтому лица рыцаря не видно: когда он разговаривает, голос слышен как из колодца, слов не разобрать.

Альберт: Здравствуйте. Вот стул, садитесь и слушайте.

Рыцарь с трудом устраивается на стуле.

Альберт: Послушаем следующего нашего товарища. Э…э…Глеб, кажется. Глеб, прошу.
Глеб (нудно читает по бумажке): Уважаемые дамы и господа, я рад встретить здесь единомышленников, и поелику встреча наша неизбежна и судьбоносна, я смею надеяться на сердечность и толерантность, предопределенные безусловным вашим великодушием, которое может выражаться...
Бизнесмен: Время, время.
Алёна: У, это песня со многими словами.
Альберт: Будем терпимее друг к другу, друзья.
Глеб (продолжает читать, застенчиво бормочет, не поднимая головы): ...Искренние мои чаяния заключаются в дерзновении выразить непосредственное доверие к чувствам приятия готовности преодолеть ускользающие проявления вынужденного отчуждения…
Альберт: Вот что значит не пользоваться программой-редактором.
Глеб: Преодолеть проявления вынужденного…вынужденного…
Альберт: (Теряет терпение) Глеб, ну вы хоть пробовали пользоваться ею?
Глеб (отрывается, наконец, от своих записей): Кто, я? А, программа-редактор! Пользовался, раньше, она намного примитивнее обычной курицы, а запас слов приблизительно такой же… (продолжает читать) прискорбных особенностей нашего персонального разума, столь слабого и беззащитного, не смеющего претендовать на сравнение с общественным гением, персональным и коллективным компьютером. В общих словах - всё.
Все:…Уф.
Альберт: Это Мудрый Билл – общественный гений. Прекрасно, образно сказано. А не могли бы вы выразить обстоятельства ваших затруднений конкретнее?
Глеб: Я написал роман, а потом он исчез. Они ограбили меня. Вернее, я так полагал раньше, что Сеть меня ограбила, а мой компьютер предательски способствовал этому.
Альберт: Теперь, когда вы с нами, вы, конечно, больше так не думаете.
Глеб: Не знаю. Я пережил страшное время разочарований и потерь, подозрения и ненависть снедали меня, поглощая заживо…стыдно вспомнить, я избивал свой компьютер ногами. Регулярно. Теперь я пишу новый роман, на бумаге. Ношу его с собой, в портфеле, здесь.
Альберт: Значит, Глебу необходимо – что? (указывает на Бизнесмена, тот встает и отвечает как на уроке).
Бизнесмен: Ему необходимо вернуть себе способность контактировать с Сетью, для того, чтобы снова стать гармоничным участником мирового сообщества и не погрязнуть в устаревших технологиях.
Альберт: Садитесь, отлично. Глеб, наш друг правильно обозначил проблему?
Глеб: Сердечно благодарен вам (встает, делает полупоклон в сторону Бизнесмена). Дело в том, дамы и господа, что я долго размышлял над бесследным исчезновением моего романа в Сети. С одной стороны может показаться, что действительно у моего компьютера банальным образом сгорел процессор.
Рыцарь мычит и утвердительно машет шлемом.
Алёна: Ты прав, парень, я не разбираюсь - но наверняка они нарочно откалывают такие штуки, из природной вредности. Они просто обязаны делать нам гадости, без этого даже спать лечь не могут.
Глеб: Спасибо, что изволили любезно проникнуться моей историей, меня это глубоко тронуло, сударыня (встает и кланяется Алене). Насколько я раньше разбирался в устройстве Сети и в законах Биржи…это могло также означать, что мой роман получил нулевую котировку и был уничтожен; растворился подобно миллионам никому ненужных мыслей простых людей. И теперь, господа, я оказался перед дилеммой: если не введу в Сеть свой новый роман, мое дорогое, выстраданное детище, то никто его не прочтет – а значит, он не родится. Но, с другой стороны, если мой новый роман опять не уложится в нашу - как вы изволили выразиться – многоцветную мозаику жизни, и будет уничтожен Сетью – значит, я снова потеряю его.
Алёна: Но он же у тебя здесь, с собой, ты даже можешь дать мне его почитать. У меня есть друзья, которые тоже умеют читать с листа, на бумаге.
Глеб: Еще раз благодарю вас, сударыня, за проявление доброты в отношении моей скромной персоны. Я понял! Вы, наверное, способны читать мои произведения, - а Сеть, принимая лишь усредненное, просто не считывает мои маленькие искренние слова. (Задумывается) Бедные мои слова, беспомощные, дети моих мыслей…или братья? …или близнецы?
Глеб хотел заплакать от умиления и от жалости к словам, но внезапно ощутил потребность что-то записать – он бросается к портфелю, хватает ручку и судорожно пишет. Пауза затягивается.

Боба ( высовывает язык, дышит на ладони и затем разглядывает их): Мысли и слова вообще не знакомы друг с другом. Слова рождаются во рту.
Глеб: Правда? Спасибо, очень интересная идея.
Боба: Это не я придумал. Тристан Тцара так сказал.
Глеб: Все равно – большое спасибо и вам и вашему другу.
Альберт: Так что из этого следует?
Глеб (погружен в записи): Одну минуту, не сбивайте пожалуйста.
Альберт: Что из этого следует? (указывает на Бизнесмена).
Бизнесмен (бодро): Из этого следует, что не надо выпендриваться: следует писать как следует, писать то, что Сеть поймет и обработает ко всеобщему сведению.
Глеб: Вы не понимаете, я бы давно это сделал. Но необходимо отказаться от музыки языка, надо прятать мысли – а лучше вообще с ними не встречаться, надо научиться писать с грубыми ошибками и вставлять так называемые просторечные выражения. Сеть по-другому не понимает! Я пробовал, буду тренироваться дальше. Требуется длительная практика. Но прежде чем сделать это – я сожгу свой роман, чтобы он сохранил невинность чистого языка. Я узнал недавно, так уже было в прежние времена; писатели жгли свои рукописи. Это доказано научно.
Бизнесмен (скептически): Даже электронную версию не сохраняли?
Глеб: Что вы, какая там версия.
Бизнесмен: Ну, это байки из области исторической фантастики, мне кажется. Зачем тогда писать-то вообще?
Альберт: Итак, вы играете в писателя середины ХIХ века. То есть охотно используете гениальное изобретение Мудрого Билла: он ввел революционный закон, разрешающий людям играть в любые времена, какие им только нравятся. Раньше человечество было разделено на страны, на народы - и очень мучилось от этого. Теперь мы в Сети все едины, все братья, нас объединил Мудрый Билл. Но уважая природу людей, их тягу к разделению – он подарил человечеству возможность играть во все возможные времена.
Алёна (неожиданно сердито): Ничего себе «подарил»! Купил в обмен на воздух, солнце, небо…Лучше вы мне ответьте – какими надо было быть идиотами нашим родителям, чтобы позволить этому самому Уильяму – или как вы его зовете – Растакому-то Биллу – приватизировать Природу?
Альберт (тоже «заводится», поэтому позволяет втянуть себя в полемику): Простите, а разве не лучше, когда у какой-то ценности, в данном случае мы с вами говорим о так называемой Природе – есть один хозяин? Разве не сами люди довели ее до плачевного состояния, когда, чтобы спасти – ее надо было приватизировать? И разве был когда-либо на всей планете человек, который сделал так много для Природы и всех нас?
Бизнесмен: В конце концов он купил Природу на честно заработанные деньги.

Алёна смеется, Рыцарь смеётся тоже,
хотя это больше похоже на кашель больной собаки.

Алёна: Ты еще скажи, что он заплатил налоги.
Бизнесмен: Зато он сразу после этого деньги - и упразднил.
Алёна: Разумеется, потому что покупать стало нечего. Недра, над-недра и прочее всё стало его…ну ладно, уже неинтересно, столько раз пережёвано…замнем для ясности.
Альберт (Рыцарю): Вы не могли бы снять свой головной убор, простите? Все же здесь дамы – тем более, что вы воображаете себя во временах рыцарства.

Рыцарь пытается снять шлем, у него не получается.
Рядом сидящий Боба помогает, но безуспешно.

Боба (обстукивает шлем): Он не в Дона Кихота играет случайно?
Алёна: А что это за игра?
Боба: Точно не знаю, она очень древняя.
Алёна: Но веселая, надеюсь?
Боба (тянет шлем с шеи Рыцаря): Полагаю, веселая. Особенно весело будет, если он задохнётся.
Альберт (Бобе, ревниво): Вы слишком много сил на него тратите, Боба. (Глебу) Совершенно очевидно, Глеб, что вы устали от собственного индивидуализма и правильно определили для себя пути исправления. Думаю, что посещения нашего семинара могут вернуть вас в комфортное состояние.
Глеб: Вы не поняли, комфортно для меня лишь одно состояние – когда я пишу. Но Сети и Бирже это не нужно. А поскольку Сеть – это весь мир, значит, меня нет. Давно, двести лет назад, был такой Николай Васильевич Гоголь и он, как считают, сознательно уморил себя голодом. А я вернусь в Сеть или шагну в игру, опять же сознательно – и этим тоже совершу самоубийство, что будет правильно, потому что без этой писанины – так называет моё занятие моя мама, я – не я.
Альберт: Друзья, обратите внимание как трудно человеку отказаться от вредных привычек, но самое главное в этом деле – победить себя. Не так ли?
Алёна: По-вашему, жизнь – это вредная привычка?
Альберт: Жизнь вне Сети, безусловно, вредна. И опасна. Итак, случай Глеба (набирает на компьютере) показателен и поучителен. Видите, какие интересные у нас собрались люди… мы отправляем и эту историю в центр. Мудрый Билл… что-то на сей раз не повезло, Мудрый Билл нам не отвечает, но мне кажется, что мы мыслим в нужном направлении, и наш маленький, но плодотворный семинар получит высокую котировку.

Рыцарь пытается что-то сказать.

Альберт (поворачивается к Алёне, говорит без приязни): Теперь вы. Почему вы пришли к нам, собственно?
Алёна: Сама бы я ни за что. Меня заставили.
Альберт (холодно): Вы опять говорите абсурдные вещи. Никто никого не может заставить человека стать счастливым. У нас добровольное анонимное общество, вы же явный компьютерофоб…
Алёна: Я компьютероборец!
Альберт: Чепуха, вы типичный компьютерофоб, такие как вы имеют право жить вне Сети, получая минимальное пособие для дыхания и даже какую-то дозу солнца для загара и, пожалуйста, имеют право за всю жизнь ни разу не приближаться к компьютеру: Сеть в гуманности своей будет их содержать. Такие люди, как правило, даже не играют в игры со временем – (несколько презрительно) но вы, как вижу, исключение. Вы играете в игры.
Алёна (дразнит Альберта): Да здравствует мир, любовь и цветы…и еще эти, как их…
Альберт: Итак. Почему вы пришли к нам?
Алёна (сосредотачивается, она хочет высказаться искренне и добросовестно): У меня сын взрослый. Когда он был маленьким, я не расставалась с ним ни на минуту, таскала по концертам, читала ему хорошие книги. Но он – редко смотрел на меня, он всегда смотрел только на экран, и с тех пор как открыл глаза, хотел только одного – нажимать на кнопочки. В полгода он подползал к клавиатуре, нажимал на кнопки – ловко так - и смеялся от удовольствия. Как он красиво смеялся, как звонко и мелодично! Я правду говорю, если бы вы хоть раз услышали смех моего сына – вы никогда не смогли бы его забыть, никогда. Я решила бороться за своего ребенка, чтобы слышать его смех, гулять с ним по лугам, играть в теннис, читать вместе с ним книги.
Я сильная - и я боролась. Прежде всего, удалила из дома все мониторы и клавиатуры любого вида: вместе с мужем, как выяснилось, но меня это не остановило. Я думала только о сыне, он же был совсем крохой, и я полагала, что могла диктовать. Судьба его находилась в моих руках…так я считала, самонадеянно.
Но он не захотел смотреть на меня, ему нужен был монитор. Мой маленький ребенок тосковал, впадал в оцепенение, не мог ни есть, ни смеяться, ни тем более слушать мои любимые детские книжки. Он нажимал пальчиками на пластмассовые кубики, которые я ему купила, воображал, что это встроенные клавиши – и тосковал. Тогда я поняла, что от меня ничего не зависит, и если я отберу у малыша компьютер – он погибнет от тоски. Я поняла, что родился человек иной породы, и мне пришлось смириться с тем, что компьютер для него важнее, чем мать. Важнее, ближе, желаннее. Вот так.
Альберт: Видите, у вас хорошая семья, правильно ориентированная.
Алёна: Это не лишает меня моего права – ненавидеть компьютер.
Альберт: Верно, у вас есть такое право. Однако вы пришли сюда. Видимо затем, чтобы вылечиться. Несмотря на то, что вы ведете себя агрессивно и, не скрою, меня это раздражает – мы обязаны вам помочь, раз вы сами этого хотите.

Пауза. Алёна закуривает сигарету - все в ужасе отсаживаются от нее и страшно страдают от дыма.

Алёна: У меня есть мечта. Несбыточная. Но очень простая: поговорить со своим сыном. Это возможно только через Сеть, к сожалению.
Альберт: Совершенно справедливо.
Алёна: Я живу интересной жизнью, у меня есть любимые друзья и книги. Мало кто живет так интересно и, в общем, счастливо, как я. Но вот здесь, где-то здесь – и особенно по ночам, боль – моя мечта терзает меня. Я хочу спросить сына: «О чем ты думаешь по утрам, когда просыпаешься?»… или: «Что ты помнишь из своего детства? Вспомни, любимый, мы сидели в лесу на поляне, ты, маленький, собирал для меня землянику – и лучи солнца, очень длинные и такие правильно-прямые, светили через сосны. Ты протягивал мне свою мягкую ладонь с ягодой, раскрывал её и хотел, чтобы я поцеловала». Я любовалась на линии на ладошке сына. Это были особенные линии.
Алёна плачет.
Алёна: Я давно его не видела! Он жив – но его нет для меня; я родила его, чтобы он был вот здесь, рядом, а он сразу ушел куда-то… еще я мечтаю спросить его: «У тебя когда-нибудь будут дети?». Или просто: «Ты думаешь обо мне, иногда?».

Пауза. Что-то пищит на экране монитора,
Алёна приходит в себя, гасит окурок, достаёт косметичку, начинает приводить себя в порядок.
…Я уже все сказала, что вы на меня уставились.
Альберт (с любопытством рассматривает косметику Алёны): Что ж, мотивация у вас нормальная. У вашего сына разумное отношение к Сети, следовательно, правильное отношение к жизни, он со своей стороны поможет и вам преодолеть…
Алёна: Я не собираюсь с вами обсуждать моего сына.
Глеб: Вы правда согласны прочесть мой роман?
Алёна: Что? Да конечно, я прочту.
Глеб: Можно я сейчас вам дам рукопись, а то мы забудем потом, мне очень важно ваше мнение, пока мой роман не погиб в огне.
Суетится, копается в портфеле.
Альберт: По-поводу истории Алёны я думаю так: это типичный конфликт людей современных и людей пожилых. Мы даже не будем вносить это в Сеть, настолько комплексы матери по отношению к нормально развитому отпрыску банальны и, извините, неактуальны.

Алёна обессилено и задумчиво сидит
и не обращает внимания на колкости.

Глеб (Альберту): Вы неаккуратно обращаетесь со словами. Перед вами страдающая женщина! По законам своего времени мне следует вызвать вас на дуэль.
Альберт: Дуэль? Ду-эль, так. (Просматривает на компьютере значение слова) Забавно. Нет, я не играю по законам вашего времени, извините. Правила семинара я соблюдаю неукоснительно, и это моя единственная игра.
Боба (робко): Я согласен с…писателем, что вы могли бы быть любезнее с дамой.
Рыцарь активно кивает.
Женя: Когда, например, я рассказывала, меня никто не пожалел. Я ведь тоже женщина.
Боба: А чего тебя жалеть? За то, что ты не попадаешь?
Альберт (смотрит на Бизнесмена): Кто готов вынести резюме по предыдущему выступлению?
Бизнесмен: Резюме такое: до меня очередь в этом собрании, кажется, не дойдет никогда.
Альберт: Дошла уже, не волнуйтесь, вы следующий.
Рыцарь мычит.
Альберт (раздраженно, указывает на Рыцаря): Может, человек просит о помощи? Может, у него неприятности в его игровом времени? Его могли отравить. Так бывает – безответственно влезут куда-нибудь, а там исторические передряги. И потом не могут вылезти. Неужели добровольно можно водрузить на себя эту дырявую кастрюлю?
Глеб (застенчиво подходит к Алёне с пачкой листов): Вот, взгляните, я хочу проверить, поймете ли вы мой почерк - ведь я пишу антикварной ручкой.
Листы рассыпаются, Глеб и Алёна собирают их.
Алёна (читает с трудом по слогам): «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно…», какой-то древний язык.
Глеб: Это эпиграф. Из Экклезиаста.
Алёна: Ты бы лучше написал: всходит солнце и заходит, а его давно купил - Мудрый Билл.
Альберт (Глебу): И вы надеялись, что Сеть будет разбирать, сохранять подобные тексты, да еще давать за них котировки на Бирже? Они же не несут никакой информации!
Глеб: Я не надеялся – и Экклезиаст тоже. Я же сказал, это эпиграф. Это не мой текст.
Альберт: А почему тогда вы утверждаете, что это ваш роман? Необходимо пройти на Бирже регистрацию и очистку авторских прав.
Боба: Дашь потом почитать?
Подходит к Алёне и тоже пытается разобрать текст.
Боба (разбирает по слогам): Г- глава. Глава о-дин. Голова?
Альберт (восхищенно): Боба, так ты умеешь читать старинным манером? Какой ты…
Боба (стесняется): Меня бабушка учила. Иногда балуюсь…
Бизнесмен: Я не понял, почему теперь, когда очередь дошла, наконец, до меня, мне кажется? (Альберту) У вас здесь что – семинар по старинному чтению, что ли? Нечего, между прочим, со мной шутить такие шутки, я могу на Биржу отправить отчет – чем вы тут занимаетесь…если сейчас не смогу, то когда вылечусь – и тогда смогу! И размещу! И нажалуюсь, таким образом. И вам не поздоровится, к примеру.
Альберт: Я не виноват, это вот – так называемая дама, она постоянно пытается сорвать занятие. Возможно, она заслана от общества компьютероборцев, которое, по непонятным для меня лично причинам, до сих пор не запретили.
Алёна (отвлекается от чтения рукописи): Знаете что! Я бы тогда так прямо и сказала бы, что не желаю…иметь с вами дело. А я как дура честно рассказала о причинах моего прихода сюда, и зачем я тут только распиналась перед таким человеком…
Альберт: Каким таким?
Алёна (оценивающе смотрит на Альберта): Бестолковым.
Альберт: Но вы-то, вы-то сами совершенно неполноценный член человеческого сообщества.
Глеб: Нет, это невозможно, вы опять оскорбили даму! Какой еще неполноценный член, что за некорректные выражения! Я не могу позволить и требую сатисфакции.
Альберт: Вы снова про этот первобытный танец, что ли, про дуэль? Да не играю я в ваше дурацкое время.
Глеб: Так вы не дадите мне сатисфакцию?
Альберт: Как я вам дам, если у меня её нет - и никогда не было.

Боба и Алёна садятся рядом на полу, разбирают листы, читают медленно и старательно, беззвучно шевеля губами. Глеб с пустым портфелем гоняется за Альбертом, пытаясь его ударить, Рыцарь медленно поднимается и неповоротливо передвигается к середине комнаты, где стоит подобно средневековой статуе; Альберт, спотыкаясь, теряя свои сабо, вынужденно прячется за Рыцаря.
Только Бизнесмен и Женя остаются на стульях, придвигаются друг к другу.

Бизнесмен (жалобно): Следовательно, на меня нигде, ни у кого не хватает времени. Хотя я лучше всех знаю все правила Биржи…все законы Мудрого Билла, полагаю, я выучил досконально, мне кажется. Никто не хочет слушать меня.
Женя: Я хочу. Меня ведь – тоже никто не защищает.
Бизнесмен: А вы сможете потом отправить отчёт про мой рассказ в Сеть, Мудрому Биллу?
Женя: Постараюсь, если попаду по клавиатуре. Но очень постараюсь.
Боба (отвлекается от рукописи): Не попадешь.
Бизнесмен: (пафосно) Машина, мой компьютер, Сеть. Это вся кровь моя и воздух, без них мне ничего не нужно. Но в один ужасный день меня вдруг отрезало; лучше удавиться, чем жить без Сети (рыдает).
Женя: Как это - отрезало?
Глеб (Альберту): Сейчас же извинитесь перед дамой, вы будете иметь дело со мной.
Альберт (нервно смеется, увернувшись от удара портфелем): Ну давайте побегаем, давайте, это полезно. А потом возобновим занятия. (Бизнесмену) Продолжайте свой рассказ, после небольшой разминки мы к вам присоединимся. Похоже, что в отличие от всех остальных ваш недуг носит вирусный характер.
Глеб: Извинитесь немедленно!

Глеб делает выпад портфелем – и случайно попадает по голове Рыцарю, шлем падает. Появляется голова человека, щуплого, ушастого, неопределенного возраста, невзрачного «ботаника».

Альберт: Наконец-то, здравствуйте.
Рыцарь (заикается): З-здравствуйте.
Альберт: Представьтесь, пожалуйста.
Рыцарь: Р-р-разве у вас не анно-н-ни- ни…а-но-ни?
Альберт: Анонимное общество компьютерофобов. Но мы должны как-то к вам обращаться?
Рыцарь: Ко-ко-ко…
Альберт: Конечно. Вы хотите сказать «конечно»?
Рыцарь (протягивает руку в латах): Колл…зовите меня просто - Мудрый Билл.




II


Картина первая

Занавес опущен, по разные стороны сцены люди в военном обмундировании: два Урода, вооруженные до зубов, один из них вроде бы женщина; шлемы, камуфляж, короткие «пушки», компьютеры то ли в часах, то ли на ладони, во лбу тоже. Один стоит, другой сидит на пеньке.

Первый Урод (смотрит на монитор): Терь виж’ево.
Второй Урод (смотрит на свой монитор): А я чёй-та не.
Первый: Эт’ железо мешает, грила ‘те стаффь другую защиту.
Второй: Я и ставлю. А он што, дурее нас, што ли…
Первый: Да не, ты чё – Мудрый Билл всёш. И чё, нашел?
Второй: Виснит, чё. Сёремь виснит.
Первый: Не должон. О! У меня тош пропал. Иди ка мне, буим вмест’искать.
Второй: «Иди!» - я чё, рядом чёль сижу? Ище пожрать хочу. Па-кушать.
Первый: Тада лети. Задно пакушаишь па дароге.
Второй: Лана, ща лечу.



Картина вторая

В доме Жени и Бобы. Обстановка – типичная для жилища члена Лейденской гильдии живописцев в Голландии конца ХУI- начала ХУП вв. Но посреди деревянного стола в центре – компьютер и над входной дверью – монитор, вмонтированный в стену; на мониторе вид Средневекового города, скорее всего это Делфт.
Вдоль стен – целыми блоками картины на подрамниках, составлены одна к другой.
Справа, отделенная ширмой – мастерская, на мольберте большая картина, мы ее не видим. Женя стоит перед большим столом и что-то готовит, орудуя ножом на деревянной доске.
Боба с кисточкой стоит перед мольбертом.

Боба: Я сказал – нет, я не готов.
Женя (в раздражении начинает работать ножом еще быстрее): Тогда я пойду одна. Хотя бы посмотреть.
Боба: Как хочешь. Одна – пожалуйста, но без меня.
Женя: Я с Люськой пойду. И прямо сегодня.
Пауза. Стук ножа.
Женя: Но почему?!
Боба: Я не из тех, кто скачет из одного времени в другое. Это не театр тебе и не древний так называемый кинематограф. Это – жизнь. Свою нынешнюю жизнь я проживу здесь.
Женя (с надеждой): Ну, а следующую?
Боба: Еще не думал. Посмотрим. Не мешай работать. Пожалуйста.
Женя (вздыхает): Мы могли бы пожить там некоторое время…Не совсем туда уходить – но просто пожить. Двадцатые годы двадцатого века! Все влюблены, все танцуют – какие моды, какие огни…игры, шляпки, мужчины! Хоть на неделю.
Боба: Без меня. У них там до этого была какая-то заваруха. И вскоре после, по-моему – тоже была большая заваруха. Так что им ничего не оставалось как отплясывать выпучив глаза.
(Кулаком ударяет в стену) У меня здесь-то ничего не получается! А чему я могу выучиться у лоботрясов в твоем любимом двадцатом – разрезАть холст ножницами? Подбирать цветовые пятна? Это вон и ящик может (кивает на компьютер) дебильный.
Женя: Не ругайся, у Сети есть уши.
Боба: Не буду. Они плясали-плясали – и доплясались в конце двадцатого до полной… компьютеризации.
Женя: Заварухи, к твоему сведению, есть везде. Ты, наверное, давно не заглядывал в расписание локальных войн в этом времени.
Боба: Меня это не касается - я изучаю мастерство фламандцев, хочу понять секреты их живописи.
Женя (ворчит, но продолжает готовить): Секреты, секреты, решат, что ты испанский шпион и как из мушкета пальнут – мало не покажется, не спросит никто что ты тут делаешь. Слушай, Бобик, дорогой, – скажи честно, зачем тебе это нужно?
Боба: Женщина, не нуди.
Пауза.
Боба: Что у нас на ужин?
Женя: Чечевичная похлебка, окорок маленький и сыр. Тоже маленький.
Боба: Вино соответствует?
Женя: Нет, подделка.
Боба: Опять!? Я не желаю пить бурду.
Женя (мстительно, она что-то разминает в ступке): А ты на качественное не заработал. Никаких этих… штучек на бирже мы не получили…
Боба: Котировок.
Женя:… никаких купонов на оборудование и продукты, соответствующие выбранному времени – нам не положено. Я уж не говорю про дополнительный воздух и не слишком вредное солнце. К тому же сейчас «начало семнадцатого века, Голландия и Фландрия» – стало очень дорого. Сам говорил - многие сюда поперлись.
Боба: Говорил. Знаешь, какая очередь на приём в нашу Гильдию? ( У Бобы по-прежнему что-то не получается, он в раздражении швыряет инструмент). Все хотят быть фламандцами, в крайнем случае голландцами.
Женя: И что за невезуха: куда мы – туда и все? (Осторожно) А в двадцатые двадцатого, знаешь, я посмотрела – тогда назывался Париж, кафе «Ротонда», вообще много разных кафе там было, - это когда сидят в общественном месте, ну и вот, сидят себе и всё…я не поняла зачем - попить, кажется, хотят. Музыка – я умираю просто, фокстрот все танцуют…сейчас я покажу фокстрот. Я тебе покажу фокстрот! Это тебе не дохлые котильоны вымучивать.
Вытирает руки, задирает юбки и показывает па.

Боба (подозрительно): Как же ты смотрела про Париж – ты же по клавиатуре не попадаешь?
Женя: Люська приходила, она включила – и мы смотрели. (Мечтательно) Там один такой интересный, француз называется, - мы для Люськи, конечно, смотрели. Она туда собирается, хоть ненадолго. Хотя Люська кто – да никто. А мы с тобой могли бы там прилично устроиться. Ну Бо-обик, хоро-оший мой, пожалуйста.
Боба (добродушно): Не нуди, я сказал.
Пауза.
Боба (подрисовывает что-то в картине): Однако ж, на что дальше жить-то будем? Из Антверпена пишут: у Рембранта все имущество описали, не сегодня-завтра конфискуют.
Женя: Мы бы с тобой в Париже знаешь, как жили. Что ты зациклился на этой ре-ли-гиозной живописи. Просто несчастье какое-то.
Боба: Где ни живи, пока не научишься работать с этой хренью (кивает на компьютер) будешь голодным. Ты бы все-таки постаралась бы, а? Мне мастерская нужна.
Женя: А если у меня с компьютером получится, то потом, хотя бы временно – махнем в Париж первой трети двадцатого?
Подходит к мужу, ласкается
Боба: Поживем – увидим.
Женя: Там есть такие – не могу…Модильяни, Пикассо, Э- люар-р…такие мужчины! Для Люськи, конечно. Может, она потом кого из них к нам в гости приведет. Модильяни…Я портрет видела. Он так любит девушек рисовать, как увидит, так сразу рисовать начинает (вздыхает). Предположим, Люська его в кафе встретит и к нам приведет.
Боба: В кафе - в кафе. Никого приводить я не разрешал, по-моему. Тем более этих.
Женя: Нет? Ну и ладно.
Боба: Значит решили: ты учишься нажимать, выходить в Сеть, мы получаем на Бирже котировки сразу на все написанные незарегистрированные картины, строим здесь светлую мастерскую с видом на канал, и тогда, может быть… Только ненадолго!

Женя визжит от восторга, бросается мужу на шею.
Звучит сигнал входной двери, монитор над входом мигает, Боба скрещивает руки на груди и брезгливо наблюдает за компьютером и «дверным» монитором, на котором появляется изображение Рыцаря. Женя пытается сначала пальцем, затем рукояткой ножа, потом пестиком попасть по клавиатуре. Боба не выдерживает, ловит ее руку, и они вместе повторяют попытки, но, в конце концов, вынуждены отбросить нож и пестик – и тыкают по клавиатуре Жениным пальцем. Дверь открывается, входит Рыцарь. Он в шлеме, на сей раз с поднятым забралом, напоминает статую Командора.

Рыцарь (заикается только слегка, протягивает руку Бобе, тот подходит и дотрагивается с опасением, Рыцарь жмёт и не отпускает его руку, одновременно он топает и громыхает латами): Ты приглашал на ужин, Художник? Я пришел. И не с пустыми. Руками.
Входят грумы с подносами, на которых яства, кувшины и фрукты. Грумы ставят все на стол и удаляются.
Боба (с облегчением высвобождает руку): Ну что же, прошу к столу. Тебе помочь снять шлем?
Рыцарь: Если позволишь, я совсем разоблачусь.
Рыцарь деревянной походкой удаляется за ширму.
Рыцарь (из-за ширмы): Как картина-то у тебя называется, - «Рыцарь и ангел»?
Боба: Она еще не закончена, не смотри!
Рыцарь: А Ангела с кого писал?
Боба: Уп-с…
Женя: Бобик мне не показывает, когда пишет – говорит, что я сглажу. И на кого там похоже?
Боба: Проехали. Сейчас закрою.

Боба бросается за ширму с тряпкой – закрывать картину.
Рыцарь выходит из-за ширмы в простых брюках и рубашке, без головного убора, оглядывается внимательно; он тщедушный, - а когда достает очки и надевает их, то становится сущим заморышем.

Рыцарь: Упарился. Если хочешь, Художник, я оставлю у тебя свои доспехи. Нужно тебе?
Боба: Еще как нужно! Мне реквизит вообще не достаётся – дорого стоит очень. Такие доспехи есть, наверное, только у богатюги Рубенса. Он тот еще фрукт! А как же ты, Рыцарь?
Рыцарь: Я другие себе выпишу, хоть золотые, - не проблема, бывшие музеи всех бывших государств в моём распоряжении. Давай выпьем. Но сначала, хозяйка, прошу, выключи вот эти штуки (показывает на монитор и компьютер), и побыстрее.
Женя (в ужасе): Выключить? Сколько себя помню они у нас всегда включены, мой папа еще включил. (стесняется) Мне трудно, я не попадаю.
Рыцарь: Правда, что ль? Смешная. То, что художник у нас компьютерофоб, это ясно. Но ты, оказывается такая же. Два сапога… Я сам выключу.

Рыцарь сам выключает все мониторы. Женя наполняет кубки вином из кувшинов, все трое выпивают.

Боба: За гостя! Ты, видать, у нас большая шишка, Рыцарь.
Рыцарь: Не просто большая – а самая большая. Даже можно сказать – единственная. Вот так-то, брат Художник.
Женя: А можно потом Люське рассказать? Что ты к нам приходил?
Рыцарь: Да все равно. Художник, давай поговорим об искусстве.
Боба: Зачем?
Рыцарь: Как это – зачем? Мне нужно, потому что совершенно не с кем, а тебе…ну, не знаю, зачем тебе это нужно.
Боба (Угрюмо, он пытается сдерживаться, но у него плохо получается): Мне не нужно. (Не выдерживает). Ты же сам искусство упразднил! Ты же его стер, размазал в своей Сети, опошлил котировками Биржи…
Рыцарь (добродушно): Упразднил. Опошлил. А поговорить-то хочется.
Боба: Вот теперь и разговаривай – со своими машинками. С полуграмотными идиотами, которых сам же и развел… Что ты ко мне вваливаешься?
Пауза

Рыцарь: Слушай, ты можешь посидеть со мной, я вот тут принёс кое-что – просто уважительно посидеть…
Женя (вскакивает, разводит руками): Боба, правда, ну что ты в самом деле…
Боба: Только недолго, да? Ты меня прервал на интересном. Я хотел бы сегодня закончить.

Выпивают, Рыцарь смотрит на Бобу оценивающе, одобрительно.

Рыцарь: Вот таким я тебя себе и представлял. Мало того, именно таким ты мне и нужен.
Боба: Зачем?
Рыцарь: Чтобы было кому завидовать. Завидую я тебе.
Боба: Ты?
Рыцарь: Да, я. А ты понимаешь – почему?
Боба: Конечно.
Рыцарь: Как это «конечно»: ты понимаешь, почему я, я, - Мудрый Билл! Уникальная личность! Завидую тебе?
Боба: Да. Всё про себя понимаю.
Рыцарь: Хм…то есть скромность…это не твоё.
Женя: Ой, нет.
Боба (искренне задумался): А причем здесь скромность?
Рыцарь: Ты прав, скромность хороша в окружающих. Ну, так об искусстве все-таки. Объясни кое-что – а я тебе, может, тоже пригожусь, Художник. Ты сказал, что тебе сегодня надо закончить картину.
Боба: Не всю картину, у меня там фрагмент не получается. Сложный фрагмент. А сама картина пишется долго, месяца два-три.
Рыцарь: Значит, у тебя есть план. Но кто тебе его даёт, если ты не связан с Биржой? Ты ведь не связан с Биржой?
Боба: Я не умею с ней связываться, ты же знаешь.

Пауза, затем Рыцарь ударяет кулаком по столу; Женя пугается и пытается укрыться под столом.

Рыцарь: Понимаешь кто ты? Разрушитель системы. У меня ведь все так хорошо было придумано для людей. Я продумывал эту систему годами. Слышал старые стихи (читает энергичным и мужественным голосом): «В черепе сотней губерний ворочал, людей носил до миллиарда полутора, он взвешивал мир в течение ночи…»…давно написано, а будто про меня.
Боба (в ужасе): Бернии нОсил до…?
Рыцарь: Гу-бернии! Маленькие такие страны раньше были. Я провел много бессонных ночей, думая о них, вернее, о людях, которые живут в маленьких странах и городах, виснут перед компьютерами, всю жизнь таращатся на свои жалкие мониторчики с перерывом на бессмысленный сон, я чувствовал ответственность перед качеством их жизни…ты даже приблизительно не можешь представить себе окончательную тяжесть подобной ответственности, будто заживо тебя закопали… и гора земли насыпана сверху – вот что такое власть над миром, власть это твоя могила, и…
Боба: А зачем ты ими ворочал и где: в своём черепе или в чужом?
Рыцарь: Все, проехали, я продумывал для всех – для городов, ферм, селений - стройную систему жизни. Придумал универсальную Всемирную Биржу. Сеть, как ты знаешь, существовала до меня, я только довел ее до совершенства, объединил и преобразовал наш мир.
Боба: Знаю я. Ты что, хвастаешься?

Пауза, увлеченно выпивают и закусывают.

Рыцарь: Чем мне хвастаться, Художник, если я случайно попадаю на этот ваш семинар компьютерных анони-ано…
Женя (из-под стола): Мы ходим на благотворительный семинар анонимных компьютерофобов.
Рыцарь: Да, в ходе обычной плановой проверки случайно натыкаюсь в Сети на этот семинар и обнаруживаю, что люди, не утратившие способность соображать, делать, говорить что-то свое – а не моё, понимаешь, Боба, не моё? – собрались именно там.
Боба: Ну и что, и нормально.
Рыцарь: Художник, скажи, ты что же - плюешь на мою совершенную, универсальную Биржу? Которую я обдумывал десятилетиями?
Боба (угрюмо): Я не нарочно.
Женя: Не слушайте его, он никогда не плюётся, я ему даже ругаться не разрешаю. Мы собираемся научиться регистрироваться на Бирже…
Рыцарь: Да не обвиняю я тебя. Получается, что чего-то я в своих расчетах не учёл…например, объясни мне, - вот ты пишешь без заказа, не сверяясь с котировками Биржи, наплевав на запросы мирового сообщества. Так?
Пауза
Боба: Вроде бы.
Рыцарь: А как тебе это удаётся?
Боба заметно скучает и тоскует.
Рыцарь: Как тебе в голову взбрело писать без заказа? Объясни мне, пожалуйста. Мне надо это понять, друг.
Боба: Не знаю.
Рыцарь: Хорошо, спрошу проще: как ты решаешь - какую картину должен написать следующей?
Боба (он растерян): Я не решаю.
Рыцарь: Вот! А кто?
Боба: Само решается, наверное…
Пауза, Боба тягостно задумался
Рыцарь: Само решается! Так не должно быть. За людей всё решает Биржа. А как я смогу включить твою деятельность в свою систему, как я смогу учесть её, сформулировать закон? Ведь законы тебе не указ, а, Художник?
И еще писатель этот ваш. То, что он с перепугу вполз в бестолковый девятнадцатый век и в нём живёт – это ладно; в конце концов, то была моя идея, чтобы люди выбрали себе время и развлекались. А девятнадцатый век, действительно, – настоящий рай для чудиков, считающих себя писателями или там, к примеру, – композиторами. Средней руки, средней руки, Художник…
Но я продумал языки, на которых могут разговаривать люди – а его, видишь ли, эти языки не устраивают, он не желает пользоваться унифицированным языком, какой-то там свой сохраняет, который ему нравится! (передразнивает) «дерзновение толерантности ваше преподобие степень значительности, тэ-тэ-тэ»…Слышишь, Художник, или ты меня вообще не слушаешь?
Боба бьет кулаком по столу

Боба: Ты мне лучше объясни, как мне ему волосы прописать!
Рыцарь: Кому, писателю?
Боба: Ангелу.
Рыцарь: Об этом даже не беспокойся – не вопрос. Про Ангелов я тебе все расскажу. Во-первых, не ему, а ей…
Боба: Ему.
Рыцарь: Ты этого знать не можешь. Вот ты представляешь, какого она роста?
Боба: Кто?
Рыцарь: Ангел – кто! Какая она!
Боба (твердо): Не она, а - он. (Пауза) Вернее, у него нет пола…но в любом случае не женский.
Женя: Это еще почему?
Женя вылезает, грозно выпрямляется и машет руками как крыльями
Боба: Кыш…Так какого роста?
Рыцарь: Они огромные, Художник, огромные. Разные, а в основном – огромные…
Женя залезает на стул и продолжает махать руками
Боба: Я сам должен видеть…Кыш.
Рыцарь: На слово не веришь? Ты забыл – кто я?
Боба: Мне все равно – кто ты. Я сам – должен - знать точно.
Рыцарь: Сам, сам…мне с тобой хорошо, Художник. Со мной ведь давно никто не спорит. Я как учитель в классе остался один.
Возьми меня в ученики, а? Откроем мастерскую, построим галерею…Котировки, талоны – все что хочешь, у меня ресурс неограниченный.
Боба: На кой мне твой ресурс, ты мне Ангела покажи.
Рыцарь: И покажу.
Ударяют по рукам, им весело, завязывается шутливая борьба, Боба ласково тыкает Рыцаря в плечо – и тот отлетает в угол.

Женя (спрыгивает со стула, деловито): Я вам больше наливать не буду.
В дверь громко стучат
Женя: Землетрясение, кажется. Боба, у нас тут должны быть землетрясения? Какой у нас год-то, хотя бы приблизительно?
Рыцарь: Монитор надо включить.
Включает сам, на входном мониторе Алёна
Женя: Здрасти-пожалуйста. Её кто позвал?
Боба (застенчиво): Она мне обещала книжку – дать почитать.
Женя: Значит, мне в Париж, в двадцатые двадцатого, прогуляться нельзя, и приводить оттуда в гости никого нельзя…
Боба: Почему нельзя? Я разве так говорил?
Женя: Говорил.
Рыцарь (берёт пульт, открывает дверь): Громкий ангел прилетел.
Входит Алёна, в руке транзистор, звучит рок 6о-х ХХ-го
Алёна: Привет присутствующим. Я книгу прочла и принесла вам. Мне понравилось.
Осматривается. Видит остатки пира.
Женя: Положи во-он туда. И – до свиданья. У мужа ученик, они работают.
Алёна: Я так сразу и подумала, у вас тут обстановка самая рабочая.

Пытается рассмотреть картину, которая повернута «лицом» к стене, Женя ей не позволяет

Рыцарь: Не будете ли вы так любезны, прекрасная Дульцинея, присоединиться к нам? Думаю, хозяин не станет возражать, я тут видел его последнюю картину…
Женя (настороженно): И что?
Боба: А ты способен держать язык за зубами? Болтун, а не Рыцарь.
Алёна: Так это Рыцарь! Привет – сразу не узнала. Без униформы (фамильярно обнимает Рыцаря)
Рыцарь (Бобе): Между прочим, спасибо тебе за подсказку, Художник. Посмотрел я про игру в Дон Кихота.
Алёна: Так это весёлая игра?
Рыцарь: Да ничего, жизнеутверждающая. Почему двери не до конца закрылись, помехи на мониторе? Выключите все!
Алёна: Не знаю. Я пришла одна.
Рыцарь (заметно встревожен): Кто там? Кто там еще? Я потерял бдительность, я потерял бдительность, не подумал, что они ищут меня, а ведь они ищут меня…

Рыцарь мечется, выключает мониторы, бросается за ширму, оттуда выходит в доспехах и в шлеме, одетом задом наперёд.
Входит Бизнесмен

Бизнесмен (С изумлением рассматривает стол, бегая вдоль него): Извините, что прервал ваш обед, но я узнал, что шеф здесь и счел необходимым присутствовать. Это в каком веке так едят? Да еще и пьют… да, это тебе не обеды в офис. (Видит Рыцаря) Шеф, верните мне жизнь! Я не могу жить без них. Они мне заместо родителей – а я потерял контакт. Как отрезало, шеф!
Бизнесмен падает на колени. Рыцарь пытается повернуть шлем, который заклинило, знаками показывает, чтобы ему помогли

Алёна (Бизнесмену): Присаживайся. Выпьем, потом потанцуем.
Боба: Тьфу ты, все хотят помешать мне работать.
Женя: Сам виноват; её всегда слишком много.
Боба (тихо): Я думал, она отдаст книжку и уйдет. Дверь закрой, а то еще кто-нибудь влезет.
Женя: Я не могу – он все выключил, все.
Алёна садится за стол, ставит рядом орущий транзистор и наливает вина себе и Бизнесмену

Алёна: Душевно здесь у вас, и вино вкусное. Да помогите же человеку!
Боба и Бизнесмен берутся за шлем Рыцаря. Рыцаря шатает и крутит во все стороны, но шлем не поддаётся

Алёна: Обхохочешься с вами (Жене). У вас еще гости: люди чувствуют вечеринку и слетаются словно мухи.
Появляется Глеб с хмурым Альбертом. Глеб в том же костюме, что и в предыдущей сцене, но поверх него закутан в романтический плащ, подмышкой у Глеба бархатный ящик внушительных размеров, другой рукой он крепко держит за локоть Альберта

Альберт (грустно): Благотворительный семинар анонимных компьютерофобов в сборе. Боба! Я здесь не по своей воле.
Глеб: Господа! Я посмел озаботить вас своим присутствием с единственной целью – мне необходимо найти секундантов.
Альберт: Он не только компьютерофоб, он одержим манией. Боба! О, это опять Мудрый Билл?
Глеб: Господа, кто согласен быть нашими секундантами, сделайте, пожалуйста, два шага вперёд.
Бизнесмен: В правилах Биржи этого нет.
Глеб (Бобу): А вы, Художник?
Боба: Да никогда в жизни, мне и так все мешают работать.
Алёна: Что вы некампанейские какие – нет и нет. Писатель, как тебе помочь – я согласна. Что нужно делать?
Глеб (смущен): Не уверен, что это будет соответствовать правилам. Мы же из-за вас стреляемся.
Алёна: Вы из-за меня – что?
Глеб: Стреляемся. Но не просто, а по правилам. Эта стрельба называется дуэль, существует кодекс дуэли.
Альберт: Он одержим манией, я же сказал. Боба, я ищу защиты в твоем доме!

Боба не обращает ни на кого внимания: рассматривает волосы Алёны и хочет их зарисовать в альбом, но пытается делать это так, чтобы Женя не заметила.
Он близорук; Боба надевает очки и старается встать за спиной Алёны.
Глеб раскрывает ящик, который держал подмышкой, достаёт два дуэльных пистолета.

Глеб: Вот, стреляться надлежит из них. Простите, не знаю, как с ними обращаться.

Один из пистолетов стреляет у Глеба в руках. Визг, крики. Альберт падает в обморок. Рыцарь крутится на месте, но из-за перекрученного шлема ничего не видит и не может понять.

Женя (указывает на Альберта): Вы его уже убили? (толкает мужа) Да очнись ты, что ты вытаращился на ее прическу?
Боба (склоняется к Альберту): Нет, это обморок.

Оттаскивает Альберта к столу, у Бобы на руках Альберт приходит в себя, Боба наливает Альберту и отпаивает его

Глеб: Дуэль не свершилась, я не получил сатисфакции, никто не ответил за оскорбление дамы.
Женя: Но если он уже лежит?
Глеб: По правилам, если противник не может, вместо него должен стреляться его секундант.
Женя: А кто…
Алёна: Я – согласилась стать секундантом. Значит, второй пистолет мой?
Глеб: Как-то неловко, вы же и есть дама, из-за которой…Господа, может кто-то другой согласится стать секундантом?
Алёна: Да брось ты, мне даже интересно. Хоть это и противоречит пацифистским убеждениям, но мы же не по-настоящему.
Глеб (грустно): Ну, в таком случае - к барьеру.
Алёна: Это где?
Глеб: Между нами должен быть барьер – думаю, высокий и прочный.
Алёна (раздумывает, потом указывает на Рыцаря): Давай поставим его, как раз он прочный. Хоть и невысокий.

Ведет Рыцаря в латах за руку и ставит между собой и Глебом.

Глеб: Кодексу дуэли вроде всё соответствует, но что-то идет неправильно, есть в этом нечто неестественное… Никак не могу понять что именно.
Алёна: Может, выпить сначала надо? У нас в шестидесятые двадцатого так поступали перед важным делом.

Глеб подходит к столу и выпивает, потом возвращается к Рыцарю и от него отсчитывает шаги.

Глеб: Теперь расходимся на десять шагов. Вы идёте в одну сторону, я в другую. Я говорю: «к барьеру» - и мы расходимся. А потом вы, секундант, кричите: «сходитесь»! И мы медленно приближаемся друг к другу.
Алёна: Давай целиться ему в голову - тогда, может, освободим его от железной шапки. Он нам спасибо скажет.

Алёна и Глеб расходятся от Рыцаря, отсчитывая шаги. Поворачиваются лицом друг к другу. Все остальные попрятались. Рыцарь сначала крутится на месте и хочет сбежать, но поскольку ничего не видит - замирает, растопырив руки.
Глеб: Пли!
Алёна: Сходитесь! В голову целься!
Выстрелы.
Рыцарь падает, с него скатывается, шлем. Музыка – рок шестидесятых всё еще звучит из приёмника Алёны, но теперь это самая печальная песня.

Глеб: Ах! Мы убили его. (Падает в обморок)
Бизнесмен: Вы убили шефа, лишили меня надежды на выздоровление!
Альберт : Боба, они хотели сделать это со мной…
Алёна наклоняется над Рыцарем.
Алёна: Ладно тебе, парень, всё хорошо. Эй, чувак, слышь? Перестань… (снимает шлем с Рыцаря и целует Рыцаря).
Боба: Рыцарь и Ангел.

Затемнение


Картина третья

На авансцене появляются два Урода, вооруженные до зубов.

Первый: Эта, сигнал пашё-ёл роде…
Второй: Точь сигнал. Пушк котофь…
Первый: Он штоль в плену, я не поял, там кие-то уроды?! Ща мы сех полож…Паш-ли.
Музыка Brian Eno 112


Рыцарь (отрывается от Алёны, говорит с лёгким заиканием, но спокойно и властно): Так, меня засекли. Слушайте все – сейчас здесь будет очень опасно, у нас есть…дайте мне кто-нибудь компьютер…у нас семь с половиной минут. Вы должны уйти, иначе они вас всех положат.
Женя: В каком смысле?
Рыцарь: В самом плохом смысле.
Женя: У нас и так уже половина лежит.
Глеб (приподнимается): Они играют в войны конца двадцатого века?
Рыцарь: Им нужен только я – и как избавиться от них, знаю только я…и то, что от них избавиться невозможно – знаю только я. Всем надо встать и убираться отсюда. Только не через дверь, она под наблюдением.
Женя: У нас есть черный ход.
Альберт: Так значит вы не Мудрый Билл, а преступник.
Рыцарь: Я Мудрый Билл – они ищут меня.
Альберт: Значит, они - страшные преступники?
Рыцарь: Нет, они просто дети. Брошенные дети, потерявшие родителя. Чувствуют лишь одно – им надо вернуть меня. Это инстинкт.
Алёна: Я никуда не пойду, такую игру я еще не видела.
Рыцарь: Уходи – если хочешь, чтобы я выжил.
Боба: Я не уйду. Здесь мои работы.
Рыцарь: Уходи – если хочешь сюда вернуться.
Алёна: Но мне интересно! И я теперь умею стрелять.

Алёна берет в руки пистолет, при этом её жесте все хотят попрятаться, но Рыцарь забирает у неё оружие и кладет в ящик.

Рыцарь: Я все объясню, позже, при встрече. Если она состоится… Надо придумать выход, я должен придумать что-нибудь мудрое. Слишком многое надо обдумать и решить.
Глеб: Возьмите пистолеты, может, они вам пригодятся.
Рыцарь: Это не самое мудрое. Здесь нужно другое, я должен перевести их на другой уровень, пока неизвестный даже мне.
Алёна: Раз это всё-таки игра – значит, я могу остаться.
Рыцарь: Уходи пожалуйста, и если потом меня нигде не будет…ты… Да нет, ничего не надо. Не обижайся, если я исчезну. Поцелуй меня еще раз так же.

Алёна целует Рыцаря, все уходят гуськом.

Рыцарь: И еще одно: я тебя полюбил, знаешь?
Алёна: Нет проблем – все люди братья. И сёстры…
Рыцарь: Не говори ерунды. А впрочем, говори что хочешь.

Алёна, уходит последней и забирает свой транзистор.
Рыцарь надевает шлем, фейерверк, стрельба, мелькают силуэты Уродов



III

Картина первая

Интерьер общества анонимных компьютерофобов, как в первом действии. Присутствуют все кроме Рыцаря, сидят на стульях.

Альберт (грустно): Приступим к занятиям, что ли. Сколько можно ждать.
Бизнесмен (перед компьютером): Проверьте еще раз – может, мудрый Билл появился.
Альберт: Только что проверил. Безнадёжно.
Боба: Я волнуюсь – как там мои картины?
Глеб (Поднимает руку): У меня вопрос! Объясните нам, ведь агрессию, как и агрессивные игры, давно отменили, откуда же…
Альберт: Вы на себя посмотрите, агрессор-дуэлянт (начинает вяло и заученно). Тема сегодняшнего занятия нашего семинара анонимных компьютерофобов: «я включаю свой компьютер также легко как дышу». Повторяйте.
Алёна: А я дышу - тяжело.
Альберт: Курить надо - меньше.
Алёна: У нас в шестидесятые все курят, так что извините-подвиньтесь… историческая достоверность вынуждает.
Боба (канючит): Как там мои картины... я должен быть с ними.
Женя: Да, нам с Бобочкой поскорее надо домой.
Альберт (устало): Сидите, пока все не выяснится. Может, у вас в доме происходит побоище всех времен.
Женя: А как долго?
Альберт: Откуда я знаю, мы ждем сигнала.
Бизнесмен (пытается манипулировать с компьютером, но у него не получается): Интересно, Биржа хоть работает?
Альберт (проверяет): Работает. Странно, Мудрый Билл не отвечает, а Биржа функционирует. Гениальная система, оказывается, управляет собой и миром самостоятельно.
Глеб: А что будет, если…
Алёна: Если его убьют?
Альберт: Помолчали бы вы оба – сами чуть не угрохали Мудрого Билла, ум, честь и совесть нашей эпохи! - дуэлянты допотопные. (Передразнивает) Целься в голову, в голову целься!
Итак, давайте все-таки продолжим занятия. Расслабились и дышим глубоко и спокойно. Боба! Все расслабились: ноги вытяни и глаза закрой, пожалуйста.
Боба: Я думаю о своих картинах.
Альберт: Не надо думать.
Ходит между креслами и гипнотизирует
Мне лег-ко и прият-но ра-ботать с компьютером…мне легко и приятно ра-ботать с компьютером…
Все глубоко дышат. Бизнесмен погружается в транс, Женя засыпает и посапывает.
Алёна: Какой-то локальный дурдом.
Глеб: Гениально! Вот именно! (вскакивает, начинает вдохновенно проповедовать). Вы, сударыня, совершенно точно сформулировали то, о чем я как раз и догадался. Т-сс…Нет тотальной всемирной Биржи, нет и не было Мудрого Билла. И нет никаких времен - это мы воображаем и изображаем времена, на самом деле их не было, нет – и не будет. Ни од-но-го. То есть они есть – как есть книги на полках библиотеки. Но пока мы не возьмём эту книгу, не откроем ее – она безмолвствует… она не живёт. Так и нет времён, в которые мы играем, до тех пор, пока мы не оживим их своим теплом и мыслями.
Альберт (валится в кресло и устало закрывает глаза): Мама дорогая…пис-сатель.
Глеб: Видите! Как ОНИ не любят разоблачений. Люди! Пришло время сказать правду, я все понял и я вам поведаю великую тайну.

Альберт откровенно зевает, Бизнесмен и Женя спят.

Глеб (вскакивает на стол и проповедует оттуда): Мы больны, мы все больны, и нас собрали здесь, создали эти декорации, подсунули правдоподобные игрушки – чтобы отвлечь, стереть нашу индивидуальность. Люди! Не верьте ни в какую Биржу, ни в какого Мудрого Билла. Продолжайте думать и быть чудаками. Все наши болезни происходят из-за того, что мы боимся будущего, и тогда те, кто хочет управлять нами – используют наш страх и могут поселить нас в любые декорации.
Они подменяют любовь страхом!
Но почему мы боимся будущего? Оно ведь ничем не страшнее нашего прошлого, просто мы находимся в плену у традиционных представлений о будущем человечества. Лучшим умам оно всегда казалось или прекрасным – или ужасным. Утопия или антиутопия.
Альберт: Я просил бы здесь не поминать утопленников.
Глеб: Никаких нюансов, ничего живого и привычного мы не ждём от будущего! А на самом деле оно не страшнее прошлого: слегка смешное, иногда трагичное, всегда бестолковое. Как бестолковы, непостоянны и незатейливы мы сами.
Люди, очнитесь, вы отдали наше будущее в костлявые лапы бездушных механизмов. Нам внушали, что они служат человечеству, а на самом деле – наоборот! ОНИ ПИТАЮТСЯ НАШИМИ ЖИЗНЯМИ! Они съели нашу жизненность, поскольку мы добровольно отказались от нее.
Боба: Я с тобой почти согласен, писатель. Мне всегда казалось, что все эти компьютеры – тьфу, просто какая-то обманка. Фигня, короче. Запросто можно прожить, не обращая на них внимания.
Глеб и Боба обнимаются, жмут друг другу руки.

Альберт (достаёт чемодан с красным крестом, говорит голосом Буратино): А я доктор, ваш добрый доктор. Сейчас всем вам буду делать укольчики.

Радостная музыка весёлого финала сказки.
Затемнение

Алёна: Значит, всё-таки обычный дурдом. Опять.
Глеб: Зачем пугаться этого, сударыня, посмотрите, какое у нас здесь интересное общество. Мы читаем книги, пишем картины! Живем.
Алёна: Ты утверждаешь, что мы просто больны.
Глеб: Всё относительно! Мы с вами способны видеть не как все – понимаете? А нас хотят вылечить от этой особенности.
Алёна (угрожающе): И никакой там Биржи Всемирной, котировок, Мудрого Билла…
Глеб: Нет! Пусть большинство в них верит – а мы с вами способны преодолеть стереотипы.
Алёна (резко): Я спрашиваю человеческим языком: если всего этого на самом деле нет – то где я смогу найти своего сына? И куда делся человек, называвший себя – вслед за целым миром! – называвший себя Мудрым Биллом? Где они потерялись, компьютер тебя подери, если ничего этого – Сети, Биржи, тотальной компьютеризации – не существует?!
Глеб (беспомощно): Я же сказал, все относительно, с какой стороны посмотреть на это…
Алёна: Ты болтун, писатель. Я кон-крет-но тебя спрашиваю: какое ты имел право лишить меня надежды?! Ради красного словца? Или ты знаешь истину?
Глеб: Я не знаю, только чувствую… И что есть истина?
Пауза
Альберт (неожиданно бодро и громко): Мне понравилась эта концепция. Пожалуй, ее можно использовать в нашей методике). И уколы…Боба, тебе нравится, когда тебе делают укольчики?
Итак, мы проснулись, взбодрились. Все слышали, что тут объявил особо одарённый слушатель, наш писатель? Повторяю для тех, кто не слышал: всё просто до смешного, всё по-человечески легко и бестолково, компьютер лишь игрушка…Биржа может быть, а может и не быть – как на неё посмотреть, и любой дурак может пользоваться компьютером.
Бизнесмен: И я?
Альберт: Вы тем более, да попробуйте – это же сущая ерунда…
Женя: И нажимать несложно?
Альберт: Проще простого – вы можете сделать это в любой момент, когда захотите.

Воодушевлённые Женя и Бизнесмен
садятся к компьютеру.

Женя: Я нажимаю, Боба, теперь у нас будет всё!
Бизнесмен: Получилось… Какое счастье, о, какое удовольствие…я соскучился, мне хорошо, это родное и тёплое…ох, Биржа, так, прошел, сайт общества анонимного…хорошо, выход на Мудрого Билла…(В отчаянии) Нет! Его нет! Я этого не переживу!
Глеб (самодовольно): Я же вам сказал: всё относительно.
Женя (Бизнесмену): Зачем так волноваться, нет и нет. Давай про Париж посмотрим.
Альберт (проверяет): Действительно, написано – нет. Больше нет. А кто был? Тот, в шлеме?
Алёна (нервно смеётся): Самозванец. Такой же ненормальный, как и мы все.

Сигнал входного монитора, появляется Мудрый Билл, то есть Рыцарь – но без доспехов.
Рыцарь: Всем п-привет (смотрит только на Алёну).

Затемнение



Картина вторая

Рыцарь и Алёна – вне декораций

Алёна: Ты за мной пришел?
Рыцарь: Да. Ты сразу почувствовала. Мне нравится, что ты всё чувствуешь, ничего не надо объяснять.
Алёна: А ты изменился.
Рыцарь: Конечно, изменился – я полюбил. Впервые в новейшей истории.
Алёна: Это главное событие на Всемирной Бирже?
Рыцарь: Почему-то мне не хочется шутить на эту тему.
Алёна: А чего хочется?
Рыцарь: Пока тебя вижу – совсем ничего, даже странно... Ну а так, глобально – общего будущего с тобой.
Пауза.
Рыцарь: Почему молчишь? Это слишком смело, да?
Алёна: Я ждала тебя. Немного, - но все-таки ждала.
Рыцарь: Это «немного» для меня – вообще всё теперь. Ты не поверишь. Я сам не верю. Люблю тебя.
Алёна: Ты забавный.

Становятся очень близко друг к другу, почти как одно целое.

Рыцарь: Ты все глубже впитываешься в меня, ещё немного – и вся кровь поменяется, я потом не смогу один. Давай сразу: ты уйдёшь со мной?
Пауза
Алёна: Кто же будет управлять миром? Я чувствую ответственность.
Рыцарь: Мне это больше не интересно. Все знания Вселенной не могут сравниться с вибрацией любви. Мы с тобой будем путешествовать в мирах. Если ты согласишься.
Алёна: Ты сильный человек, умный. Совсем не боишься меня.
Рыцарь: Я люблю тебя.
Алёна: Почти совсем меня не боишься – это редкость. Меня все мужики боятся. Две пары глаз, соединившиеся души – путешествуют. Что может быть правильнее... Я расскажу тебе, какая мне нравится музыка…это важно. Ты будешь искать со мной сына?

Пауза.

Рыцарь (после добросовестных раздумий): Нет, пожалуй. Думаю, найти его - не слишком трудная задача. Но переживёшь ли ты это?

Алёна отдаляется от Рыцаря
.
Алёна: Ты жестокий.
Рыцарь: Стараюсь быть честным.
Алёна: Тогда мне тоже придётся, постараться. Тебе ведь не нужна моя жалость?
Рыцарь: Дай подумать! Нет. Пожалуй, нет.
Алёна: Прощай, рыцарь.
Рыцарь: Как ты полагаешь, у меня есть еще одна попытка?
Алёна: Я полагаю…Честно? По-моему, нет. Но ты остаешься хорошим парнем, рыцарь.
Пауза
Рыцарь: До свиданья, радость моя.



Картина третья

Декорации как в первой картине, повторяется концовка первой картины.

Альберт (проверяет в компьютере): Действительно, написано – нет. Больше нет Мудрого Билла. А кто был? Тот, в шлеме?
Алёна (нервно смеётся): Самозванец. Такой же ненормальный, как и мы все.
Сигнал входного монитора, появляется Мудрый Билл, то есть Рыцарь
– но без доспехов.

Рыцарь: Всем п-привет.

Алёна и Рыцарь долго смотрят друг на друга.

Алёна (почти обрадовано): Это вторая попытка?
Рыцарь: Нет…у меня не хватает мужества, пока. Я оставлю её на потом.
Алёна: Прощай, Рыцарь.
Рыцарь: Р-радость моя, до свидания.
Альберт: Так не пойдёт: не успел прийти и сразу «прощай». А объясниться? У нас же тут слушатели, впечатлительные люди!
Бизнесмен: О, Мудрый Билл! Ты вернулся, босс!
Рыцарь: Не называйте меня так больше. Я готов объясниться.
Альберт: Собрание общества анонимных компьютерофобов слушает вас внимательно.

Все рассаживаются по местам, Рыцарь встаёт за
спинкой седьмого стула.
Рыцарь: Задавайте вопросы.
Боба: Как там моя мастерская, мои картины?
Рыцарь: Художник, не беспокойся. Твои картины целы, и они мне очень помогли. Как и твоя рукопись, писатель. Те сущности…люди, которые пришли…они никогда…
Глеб: Они хотели убить вас?
Альберт: Да не перебивайте же! У вас мания убийства…сочиняйте детектив в старинном духе, можно женский…только молча.
Рыцарь: Н-нет, они только хотели вернуть меня на место работы. Я уже объяснял, что они потерялись…без меня. Ну, а я больше не хотел. Не хочу больше. И потом вы сами видели, что Всемирная тотальная универсальная Биржа функционирует без меня. Теперь я не уверен, хорошо ли это… У меня такой период в жизни, что я ни в чем не уверен до конца. Я сбежал.
Бизнесмен: Это по-настоящему странно. Вы заболели?
Рыцарь: Ни в коем случае! Я так развиваюсь. И поэтому была битва.
Боба: Так что насчет моих картин?
Рыцарь: Я же сказал: была битва, я ими защищался.

Боба делает прыжок в сторону Рыцаря, Женя его удерживает, но Боба чуть не сбивает Рыцаря ударом в челюсть.

Рыцарь: Не надо! Картины невредимы. Я показал преследователям свою любимую картину - а они никогда не видели живописи, и решили, что это такой монитор неподвижный, что он завис, и они стали…В общем, им стало не по себе, это уже непостижимый для них уровень игры, что и требовалось. Так что, Боба, твой Ангел с картины, похожий на Алёну, спас меня.
Женя: Так вот на кого оно похоже! Ты! Как ты мог! Мы с Люськой…уходим.
Боба: Перестань. Ты же знаешь, что ты – единственная. Мне нужна ты.
Женя: Боба, правда?
Рыцарь:…Потом я стал читать им из книги, старинным способом чтения – и они зависли окончательно. Просто не поняли, откуда берутся такие слова.
Алёна: Несчастные дети.
Глеб: Ваши творенья - уроды. Ваши программы стёрли в них что-то необходимое, что копилось веками.
Рыцарь: Я осознал. Поэтому и пришел проститься – я ухожу совсем.
Боба: Где твои латы, дон Кихот?
Рыцарь: Внешний антураж не играет большой роли для игры в подвиги. Доспехи я оставил тебе, Художник, для работы.
Боба: Не согласен. Готов поспорить о роли костюма и антуража.
Рыцарь: Хорошо, я вернусь - и мы поспорим. И еще. У меня прощальное воззвание ко всем вам.
Бизнесмен: Воззвание от имени Мудрого Билла?
Альберт: Бывшего Мудрого Билла.
Рыцарь: Слушайте. Прошу вас. И прежде всего вас – Художник, Писатель…композиторов нет среди вас? Странно.
Альберт: Были в предыдущей группе, мы их всех вылечили.
Рыцарь: Ладно. Вы, Художник, Писатель, Алёна… нет, ты как хочешь, тебе тяжело.
Я прошу вас от имени тех несчастных Уродов, от имени великой своей вины, от имени зачахших музеев и обедневших мозгов – не преодолевайте свою…компьютерофобию. Сохраняйте независимость мышления – не продавайте Сети и Бирже своё право мыслить. Даже в обмен на чистый воздух и здоровый загар.
Женя: Ничего себе предложение, а как же эти, как их…
Боба: Котировки на Всемирной Бирже.
Женя: Вот именно.
Рыцарь: Терпите. Страдайте. Но сохраняйте себя.
Женя: Ишь ты, добренький какой!
Боба: Не нуди.
Рыцарь: Пожалуйста, потерпите. Я что-нибудь придумаю. До. Свидания.

Рыцарь уходит.
Пауза

Альберт: Скатертью дорога, бывший Мудрый Билл.
Глеб: За такие слова я готов снова вызвать вас на дуэль…
Альберт: Кто бы знал, как мне это надоело! Вы зануда, а не писатель.
Боба (Глебу): Да ладно, не суетись, мы просто побьём его немного, безо всяких там правил и пистолей.
Альберт: Боба! Как не стыдно!
Бизнесмен: Кем же мы будем теперь руководствоваться? У меня без шефа ничего не получится.
Альберт: Обязательно получится. Ну и что, что Мудрого Билла больше не будет. Подумаешь! Остаётся его гениальное универсальное изобретение – Всемирная биржа. (набирает) Вот она, голубушка. Так, поздравляю вас. Друзья, наш благотворительный семинар анонимных компьютерофобов получил высокую котировку, ну а там, где всегда за нами следил Мудрый Билл…теперь…теперь…этого не может быть.

Альберту дурно. Все сидят молча.
Все: Что случилось?
Альберт: Там…Мудрый Билл, он высказывается.

Все, кроме Алёны, которая после ухода Рыцаря остаётся в задумчивости и пытается успокоиться, прихорашиваясь перед зеркалом, бросаются к монитору. Все читают надпись и в ужасе смотрят на Алёну.

Алёна: Чего уставились-то? Я что, плохо накрасилась - один глаз больше другого?
Знаками и мычанием все показывают, что ей надо подойти к монитору. Алёна подходит, читает и страшно кричит.

Все (шепчут): Мудрый Билл говорит…говорит…
Алёна (кричит): Здравствуй, мама!!!

На мониторе на стене загорается надпись «Здравствуй, мама!».


Сентябрь 09


>>> все работы автора здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"