Краткое содержание балета «Щелкунчик». Нет, не интересует, только эти снежинки, танцующие во втором акте балета. Хорошо, только долго - кружат девушки в пачках-платьях «мечта первоклассницы», так долго, что начинаешь засыпать, замерзая - утопаешь в сугробе. И не как «не дойду до дома с дружеской попойки», а просветленно, вроде Настеньки в «Морозко». Голова кружится, проскальзываешь по отполированной горке словно перед смертью или под наркозом.
После спектакля пошли поужинать. Он заказал места в ресторане заранее, детям нравится именно в этом, и забавно наблюдать, как четырехлетний Гоша копается в меню, важно разговаривает с официантом, отличаясь от нас в его возрасте на целую страну.
Огонь, земля, воздух, вода – и снег. Лед буду считать переходной стадией, пока не знаю точно, что это. А вот снег: лежит на земле, превращается в воду, жжет как огонь, приходит из воздуха. Значит, связан со всеми составляющими жизни людей, но – другой. Дополнительная субстанция. Знаешь, что я думаю? Быть может, снег – это стихия существ, которые приходят на Землю не из обычных, наиболее распространенных (4-х?) мест-резерваций, а с редкой планеты. Пятая стихия, смешанная изо всех четырех. Снег подпитывает особенных, тех, кому не совсем обязательно быть на Земле, и поэтому не очень удобно они себя здесь чувствуют, не в своей стихии. Если негры аборигены планеты, именно поэтому у них фигуры самые красивые, приспособленные для местных условий, то понятно, почему им снег не нужен. Боятся они его. Чем севернее – тем воздушнее, неземнее, и чаще встречаются адепты этой неопределяемой части природы. Но не знаешь ли, откуда в солнечной Италии или во Франции необыкновенная тяга к горным лыжам? Люди духовно дышат снегом. Как это удивительно: ноги мерзнут, ветер бьет по щекам, оборудование неудобное и тяжелое, - а люди ползут и ползут в гору, к снегу. Как завороженные. Потом летят, конечно. Все сильнее опустошает, изматывает гонка в бизнесе – и все быстрее пополняются ряды горнолыжников. И самые нарядные праздники, большие подарки связаны со снежной зимой: Рождество, Новый Год, Крещение.
« Будешь что-нибудь пить?» – Взгляд его нельзя назвать ласковым, дуется рыжий зануда. Но и сама виновата, отключаюсь от них, это нехорошо. Чем-то меня цепляет вид из окна, потом попытаюсь вспомнить, тревожно. За окном мы видим композицию из ледовых фигур на Тверской площади, замысловато подсвеченную.
Снег сначала провоцировал, а потом впитывал излишки Алиных страстей, невыносимых страстей юности, и я знаю - почему. Она родилась и живет в огне, загадочный снег помогал ей остудиться.
После ужина в решили прогуляться и посмотреть ледовые скульптуры. Я поняла, почему вспомнила об Але. Вот она передо мной – Русалка-Снегурочка. Не ошибаюсь ли, представляя жизнь Али интересной? А ведь кто-то завидует мне. Напрасно?
Идеальный образ женственности – это Снегурочка, дочь снега. Сочетание красоты, невыносимой хрупкости и затягивающей пассивности, действительно, может свести с ума мужчину. Наверное, Островский в одну из среднерусских зим сидел-сидел в уютном доме в Ярославле, пил рябиновую наливку – и на него снизошло откровение про любовь; ребенку ясно, что «Снегурочка» – схема-квинтэссенция человеческих взаимоотношений, в частности, модель расстановки ролей в сложных играх пола. Снегурочка – душа женщины, погибает от того, к чему стремится, – от сильных эмоций. Но без этого ее жизнь тоже не состоялась бы. А Лель? Ну что Лель, он может быть только другом, голубоватые юноши – лучшие друзья женщин. В детстве я влюбилась в Визиря, не сомневаясь, что Лель – это просто переодетая баба. Страстный и безрассудный, гибнущий от своего безрассудства Визирь притягивал и покорял.
Научилась ли Аля с годами управлять собой?
Это интересует меня сейчас, когда я выяснила кое-что важное для себя. А именно: мне не на чем жить. У меня не было такого разбега, не было вихря, всегда лишь порядок и разумность. Никогда не каталась с горки. Зато не катилась с горки. И что теперь? Я спрашиваю: если идешь маленькими, осторожными шагами, то просто не дойдешь до перекрестка, на котором показывают цели? Не успеешь?
Вдруг показалось, что в молодости надо было совершать абсурдные поступки. Возможно, я пришла бы к тому же, чем живу – кудрявые дети, спортивный муж, редкая специальность, стабильные деньги, но все это было бы не так ровно уложено. Не как кирпичи на стройке. Хотела бы выстрадать и получать внезапно в дар, а не заслужить. Почему мне кажется, что это слаще, не знаю. Ясно одно – я служила разуму, как солдат, и устала. Аля жила в плену дурацких эмоций, у нее и до сих пор – то огонь, то полынья, то истерика, то смех, но дышит с удовольствием. Мне же воздух выдается настолько равномерно, что не возникает ритма, перебивки, музыки – и страшно, что дыхание может остановиться, не получая ускорения с любым знаком.
Раньше Аля ничего не умела поделать с вихрем. Он мог в несколько секунд скрутить ее в пружину, разодрать внутри. Тело, не хуже чем у того самого Щелкунчика, начинало совершать марионеточные движения, чтобы избавиться от внутренней вьюги, вытряхнуть ее или хотя бы переждать. Часто это случалось во время снега и среди снега. Все сугробы были ее: она ходила вокруг них, купалась в снегу, сидела в сугробе упрямая и обиженная, играла, падала в отчаянии или в радости. Слабенькая горящая Аля. Девочка некрасивая, но настолько хитроумно созданная для эмоциональной жизни, так талантливо рождающая любовь, что и любовь от нее далеко не отходила - с интересом наблюдала за Алей.
Егор стал Алиным мужем. Самый притягательный и опасный. Я бы побоялась. Мои с детства серебристые волосы всегда невольно выдавали прохладность – привычку просчитывать ходы. Мама говорила: «Тебе повезло, седины не будет видно». Я нравилась эстетически, потому как красива, Аля же захватывала постепенно, выбирала немногих, но утягивала уже надолго. У них с Егором началась ненормальная семейная жизнь, как ни странно, ничуть не менее бурная, чем юношеский роман, продолжавшийся года три.
Егор – это лучшие книги наизусть, фонограммы фильмов в феноменальной памяти. Высоцкий в исполнении, приближенном к оригиналу. Глубоко посаженные светлые глаза. Полная неспособность сосредоточиться на любой работе дольше двух месяцев.
…Он ей рассказал, она его заставила. Аля, наконец, узнала, почему он по утрам лежит и смотрит в одну точку. Проснется, сядет в кровати, обопрется головой на поставленную торчком подушку и задумывается на полчаса, на час. Она знала, знала, что это не может быть просто так, предчувствовала. Мужчина не может регулярно мечтательно задумываться утром, если только это не связано с работой. Как же ее угораздило не догадаться раньше. Всегда чуткая, ревнивая, проворонила землетрясение. Сегодня Егор признался, что влюблен. Как долго? Уже месяц, а она, как дура, ничего не знала! Он применил лучшую тактику: с самого начала ничего не скрывал. Возможно, сам не заметил, как его прихватило? Первый раз в декабре показал Але запись в книжке: посмотри, я сегодня в кино познакомился с испанками, это их телефоны, живут в общежитии. Аспирантки ВГИКа, одна из них пишет диссертацию по Эйзенштейну, как раз в «Повторном», на «Иване Грозном» мы и встретились. Аля работала там недалеко, на улице Герцена, Егор в это время просиживал неподалеку в кинотеатре, сущий ребенок, потребитель кинопридуманной жизни. Надо же, как интересно, милый, испанки! Он такой обаятельный, разговорит любую на любом языке. Гордилась его коммуникабельностью. Иностранки, а у нас как раз разгар застоя, хотя мы об этом не догадываемся. Имена-то какие: Эстер, Лизетта, Паола. Егор потом ездил к ним в гости в общежитие, с юмором рассказывал об этом; водил девушек в Пушкинский и Третьяковку. Правильно, покажи им, что и мы не на помойке выросли. Странным образом очевидные события укрылись от ее внимания, будто помутнение было напущено. Аля работала, училась на вечернем и была на шестом месяце беременности. То есть как раз в те дни живот становился тяжелым и выпирал. Муж влюбился и сейчас страдал, он плакал: вчера Эстер уехала, навсегда, в Испанию. Самое больное из того, что он сказал Але, горело мерзкой лампочкой в голове и не давало покоя. Быть иностранкой, свойство, которое при железном занавесе ничем не перешибешь, игра без правил! Егор сказал: «Забудь, Аля, никуда я не денусь, это для меня как несбыточная мечта, сказка, которая не может быть моей. Как голубой олень, которого не бывает». Она, значит, эта старая Эстер (27 лет, Егору 21, Але19; папа у Эстер фабрикант в Барселоне, волосы у нее длинные) – олень разноцветный. А я кто со своим пузом?
Егор после объяснения уехал в загородный дом. Что делать, как жить с сознанием, что меня поставили в разряд достижимого? То есть ненужного? Есть, признался, у меня женщина-мечта. А еще есть ты, Аля, моя жена. Ничего с этим не поделать, ничего. Все горит, все воет. Как говорила тетка: бывают ситуации, что ты как курица, которой отрубили голову, бегаешь, бегаешь по двору, двигаешься по привычке, но уже не живешь, нет смысла. Как это нет смысла? Внутри тикает ребеночек-будильник. Какая-то бабка в автобусе сказала, Аля случайно услышала и запомнила: «Лень уходит вместе с водами». Но без Егора – это бессмысленно. «Вчера еще в глаза глядел…» Да что б ты провалился!
Зима. Друг Алеша, светло-рыженький, пойдет гулять с Алей по городу среди сугробов. Он будет протаптывать дорожки в снегу и сдержанно заговаривать зубы, не выказывая жалости слишком явно, никого не осуждая, чуть иронично, с маленькой надеждой внутри косноязычного сердца. « Что ты плачешь? Уедет Гор в Испанию, мы-ыло будет хорошее присылать, мне – диски. Поди фигово… Мы что, не воспитаем, что ли…» Это успокаивало ненадолго. Пожалуй, только благодаря его глупым речам Аля спокойно спала ночь. Потом опять все вспомнилось, включилась спасительная моторика тела: она кинулась прочь из дома, к подруге, поплакать, прослушать подходящее к случаю: «какие же они все-таки гады», искать выход. Нет, не выход, дорогу дальше. Сходили в парикмахерскую. Подруга (это подруга Егора, многоопытная, «с трудной судьбой», красивая и очень добрая; своим же не хотелось плакаться) поехала вместе с Алей в Малаховку, в дом, где жили с Егором вдали от родителей. Егор на работе в ночную смену. Пожилая соседка по деревянному домику, поводя носом от любопытства, принесла международную телеграмму, бланк такой большой, на одной стороне букет цветов, на другой текст. Крупный, чтобы не обижать никого, кому интересно. Аля прочитала: « Поцелую тебя крепко. Люблю. Эстер». Дура латинская. Аля порвала телеграмму на мелкие клочки, что-то закричала, забилась, выбежала в одном платье на холод, рванулась к оживленной улице. «Под машину хочу!». Подруга - за ней. Обе повалились в сугроб, боролись, барахтались.
Немного позже Аля додумалась: «Но я для Эстер тоже – соперница, с тем преимуществом, что физически нахожусь рядом с Егором. Могу, например, представить себе, что это она – жена, а я – любовница. И каждый раз, когда он со мной, он изменяет Эстер. Остается иностранность, но и ее можно подвинуть. Если Эстер отличается от меня в лучшую сторону только тем, что говорит по-испански, то я выучу этот хренов язык». Надо было еще по всем линиям дамского дизайна что-то поменять; ведь если нет сил, то это значит - самое время бороться. По-прежнему больно, больно, но надо жить и рожать, заговорить по- испански, хотя у них, как известно, восклицательные знаки вверх ногами.
Однажды Аля приехала домой часов в двенадцать, днем. Егор вернулся с ночной смены рано утром и сейчас спал, оставив на столе в кухне недописанное письмо к Эстер. Он любил писать тушью, пером, на больших листах бумаги, вырисовывая вензеля, - таким образом просились наружу наследственные художественные способности. В общем, не прочесть было трудно. Аля присела к столу, начала читать, не дотрагиваясь до письма. «Любимая Эстер, - красиво начертал, - прости меня, что так давно не писал. Дело в том, что мне недавно прооперировали оба глаза; я не мог ничего видеть, но как только сняли повязку – спешу рассказать тебе о самом главном…» Дальше Егор пока ничего не придумал и отправился спать. Аля рассмеялась, потом радостно бегала по снежным дорожкам. Опять нам посылают снег, чтоб выпил эту грусть, впитал. А он, изнемогая постепенно, становится похож на все, чем мы живем. Ложится грязью под ноги покорно, истаивает горькими слезами, стелится гололедом, проклинаем. Он знает, не бывают благодарны те существа, которым жизнь отдал. А вдруг, а может, все-таки – не зря, и будет новый снег, и снова благодать. На день, на два, куда нам дольше. Нам слишком чисто не перенести. На Рождество у Егора и Али родился сын. На два месяца раньше срока.
Феминистка Эстер пыталась бороться, издалека нанося вполне бабские удары. Прислала Але письмо: «Отдай, он тебя не любит, не смей привязывать ребенком – это недостойно свободного человека». Разрешившаяся Аля лишь холодно усмехнулась.
Почему я помню о них все? Пресно в собственной жизни.
Когда маленькому Васе было два года, Аля с Егором были в гостях, на вечеринке у друзей. По дороге домой они поругались, и настолько, что от станции-пересадки в метро уже ехали раздельно: Аля в бешенстве юркнула в подходивший поезд, почти искренне отказавшись от надежды на преследование, а Егор остался на платформе. Она час добиралась до дома, как обычно в такие моменты не сомневаясь, что расстались навсегда. Радовала только роскошная сугробная зима с высоким небом и отрезвляющим воздухом.
От автобусной остановки до дома, где находилась квартира родителей (из-за подрастающего ребенка жить приходилось всем вместе) метров триста. Было уже полдвенадцатого ночи, вместе с Алей к дому шли несколько человек, но до подъезда кроме нее дошел только один. Аля зашла, поднялась к лифту и услышала, что входная дверь подъезда за ее спиной громыхнула. Обернувшись, увидела парня, который в дверях поставил на пол большой портфель, проворно снял вязаную коричневую шапку, бросил ее на портфель, - и вот уже вбегал по шести ступенькам к Але. Лифт прийти не успел, а молодой человек с наскоку принял недвусмысленную попытку напасть на Алю, стремясь запустить руки ей под одежду и одновременно прижать к стене. Будучи женщиной хрупкой, Аля тем не менее обладала свойством, взрываясь, обретать необычайную силу. Она схватила студента-насильника одной рукой за куртку, а другой рукой и ногами принялась дубасить. Малому удалось вывернуться, он кубарем скатился по лестнице, схватил портфель, уронил шапку и бросился вон из подъезда. Аля выскочила вслед за ним, но остановилась на пороге, грозя кулаком и выкрикивая угрозы. Затем поднялась на пятый этаж к себе в квартиру. Ребенок и родители уже спали. Аля села у окна, гадая, когда придет муж и придет ли вообще. Настроившись на долгую тоску, она расслышала шум где-то рядом с домом, потом на лестнице. Раздался громкий звонок в дверь. Вышла заспанная мама, побежала к двери Аля.
Перед дверью стоял бодрый Егор, держа за шкирку кого-то, извалянного в снегу.
Лицо незнакомца было в крови.
- Вхожу я во двор и вдруг вижу, что из нашего подъезда вылетает мужик и в ужасе улепетывает. Я сообразил, что так напугать человека может только моя жена, и бросился за ним. Он оказался шустрым парнем. Эй, слышь, правда, ты здорово бежал! Смог догнать его только у леса, там он завяз в снегу по самые…, ну и получил.
У парня была рассечена бровь и расквашен нос. Алина мама зашлась от привычного возмущения: от зятя каждый день жди невообразимого.
- Зачем ты притащил его? - ужаснулась Аля.
- Надо обработать ему раны. У нас есть йод?
Студента полечили и отпустили. Сами помирились в восьмидесятый раз, осталось еще двадцать.
Иногда она все-таки страдала по-настоящему. Но выжила ведь. Нечто неясное и трудно поправимое произошло однажды, когда Аля, Егор и Алеша втроем встречали Новый год. Невысказанное напряжение отношений троих, отношений всегда отчасти двусмысленных, вылилось в трагедию.
Алеша всерьез готовился к этой вечеринке, сходил в гараж за квашеной капустой и грибами. Начинали традиционно, при телевизоре и легкой музыке. Слово-заслово – зародилась словесная игра мужчин против Али, и заигравшись, они решили пойти на улицу погулять, оставив ее одну. Некоторое время Аля ждала в чужой квартире. Увядающие угощения, мерзкий «Голубой огонек» с несвежими шутками. Остается только завыть. Алеша и Егор вернулись с двумя незнакомыми девушками. Растерянность Али привела к нелепой реакции: в коридоре она надавала пощечин и мужу, и Алеше. Сразу в ответ, на глазах остолбеневшего Алеши и притихших девушек, получила от мужа несколько жестких ударов в лицо. Он наступал, не мог остановиться, она пятилась назад, до самой стены. Девушки убежали. Так закончился праздник. Ночевали они в Алешиной квартире на детском диванчике, оглушенные. Наутро Егор, увидев ее заплывшее лицо, сказал свои первые слова в новом году: «Нам надо разводиться».
Неделю Аля отлеживалась в снимаемой ими квартире, прикладывая к синякам на лице снег. Рядом был маленький сын, приходилось сдерживаться, чтобы не плакать все время в голос. Егор не появлялся, бродил где-то.
Бог с ним, с Егором, Алин роман со снегом начался до него и после него не закончился. Её будущий австрийский муж, первое время просто иностранный ухажер, был так сильно влюблен, что хотел разделить с Алей каждую свободную минуту, прочувствовать ее жизнь, стихию вокруг нее. Однажды, тайно вывезя австрийца из Москвы на электричке, мы втроем – Аля, Ханс и я, катались по подмосковному лесу. Небрежно называемый «Ванькой», Ханс пыхтел и, покраснев лицом, гудел по-немецки: «Это что, зимняя Олимпиада?».
Мое благополучие, в конечном итоге – это боязнь страданий, которые могут настигнуть в любом поиске. Алю снег научил, что не стоит из-за страха отказываться от попытки счастья. Надо терпеть боль, не напрасно она посылается, как не напрасно снег обжигает, если это недолго – то полезно ведь даже.
В восьмом классе, в зимние каникулы, Алеша, Аленка и Аля отправились в лес на лыжах; они дружили, но прогулка в таком составе была первой и больше не повторялась. Сначала Але нравилось вырываться вперед, скользить по лыжне одной, на бегу любуясь живописно заснеженными еловыми лапами. Потом показалось странным, что никто не пытается за ней подтянуться, ее даже не окликнули ни разу. Аля попробовала идти с друзьями рядом, но ноги мерзли и чувствовалось, что ее присутствие не обязательно. Кроме того, если приучен бегать на лыжах правильно, то неизбежно получается быстро. Когда подошли к заснеженному карьеру, разделенному на небольшие гладкие склоны-горки, Але уже казалось, что она отделена от друзей.
« Я на равнинках с гор не катаюсь, должны быть горные лыжи, как у моих родителей! Пойдемте опять в лес», - предложила Аля. Ответ подруги озадачил: «Мы шли сюда специально и будем кататься». Что-то раньше никакого «мы» за ними не водилось. Эти двое – лучшая подруга и мальчик, которому, как думала Аля, нравилась именно она, Аля, – смеялись и не видели ничего особенного в том, что третий человек остался без внимания. Аля никогда не считала, что как-то по-особенному относится к этому Алеше. Да и, объективно говоря, он до недавнего времени выглядел сущим заморышем. Из всех ярких девочек класса только Аля, ценя его относительную начитанность, старалась общаться с ним хоть изредка. Алеша красиво съехал с самой большой горы, Аленка последовала за ним корявенько, но бесстрашно. Они стали взбираться на другую горку, не ожидая Алиной попытки.
И вот уже весело взбираются на третью гору, она же стоит, слушает тиканье обиды в висках, чувствуя слякотный холод, неприязнь ко всему зимнему и снежному. В лесу перед этим было празднично, легко, снег казался таким дружественным. А здесь ветер и тоска. Лысые горы, злые. Она съехала по склону и упала; нечаянно или нарочно – сама не знала. Потом сидела на снегу, на самом на дне карьера, жалобно держась за ногу.
- Ты что? - спросил Алеша, лихо подъехав.
- Просто нога болит, я упала.
- Встать сможешь?
- Не знаю.
- Не сиди так, холодно, - сказал он без улыбки и направился вверх по склону. Аленка наблюдала молча и издалека.
Запросто повернулись спиной и забыли. Невероятно, но они продолжали кататься, даже оживленно переговаривались. Наконец, вспомнили и о ней:
- Идешь домой? - спросили строго.
- Не знаю, очень больно, - выдавила Аля как можно сдержаннее.
Алеша сказал медленно:
- Как знаешь, мы уходим.
И он, и эта, другая, спокойно стали удаляться. А если бы мы были в Антарктиде? Позор, угрюмое бешенство и полное недоумение – что на нее саму-то нашло, - придавили Алю черными камнями. Затмение. На дне карьера она запомнила себя на всю жизнь. Дорогу домой, конечно же, не запомнила.
Тепло ли тебе, Аля, в маленькой гостинице Ханса в Австрийских Альпах? Хорошо ли принимаешь гостей среди чистого снега? «Последние годы у нас зимой все время сходят лавины». Еще бы, это же рядом с тобой, Аля.
- Посмотри, вот эта похожа на Альку, правда?
- По-моему, просто отмороженная Снегурочка, - ответил муж.
Неплохой ответ, ладно, может, и правда уже не думает о ней.
- Мам, а это ты говоришь, которая тетя Аля из Австрии, да?
