Окончание. Начало было опубликовано в №№ 9/2 - 11/1 2011
Часть 5. СТРАСТИ НА НАГОРНОЙ ИЛИ
КАК ВЫЙТИ ЗАМУЖ И НЕ УМЕРЕТЬ!
Влодов и его паспорт
Прежде чем продолжить сюжет уже с участием Лены Н., необходимо сделать небольшое отступление и осветить некоторые важные моменты из жизни Влодова, о которых я еще не рассказывала, но без которых многое будет непонятно.
У Влодова была серьезная проблема с документами. Заключалась она в том, что к тому времени он уже около восьми лет не имел паспорта. Почему так? Вот как-то угораздило его этот самый паспорт потерять.
Примерно в 1975 году, расставшись с прежней женой, латышкой Марой Гриезане, он, предоставленный сам себе, пустился в загул. И однажды, едучи с какой-то очередной бабой после пьянки домой, он забыл в такси паспорт. Таксист сдал паспорт в Бюро забытых вещей, он теоретически как бы отыскался, и Влодов чуть было его обратно не получил. Но оказалось, что вот так просто получить назад свой паспорт, после того, как он был утерян, было нельзя. Потому что вдруг он успел побывать в руках преступников, и они с его помощью совершили какие-то преступления. Поэтому старый паспорт надлежало уничтожить, а взамен получить новый. Таков был порядок.
И Влодов на долгие годы остался без паспорта, так как получать новый он не пошел. Так и прожил всю вторую половину 70-х и начало 80-х без этого основополагающего документа, создав себе, таким образом, кучу проблем и совершенно выключив себя из нормальной жизни.
Это даже стало своеобразной легендой, что Влодов живет без паспорта и не желает его получать. Сейчас таким образом жизни мало кого удивишь, но тогда это действительно было из ряда вон выходящим явлением, тогда так никто не жил. Правда, у него оставалась полулиповая корочка от редакции газеты «Московский комсомолец», где он когда-то вел литературную студию «Публицист». Вот эту корочку он везде и предъявлял, она была как бы бессрочной, хотя студию эту он давно уже не вел. Но все равно, это было малое утешение. Вот так оно выглядело, это удостоверение.
Конечно же, из-за отсутствия паспорта страдал не только он сам, но и девицы, которых у него в этот период было великое множество, и на которых он из-за этого не мог жениться. Таким образом, не смогло осуществиться много браков. Возможно, ему нравилось таким образом уклоняться от новых семейных уз, может быть, он даже испытывал какое-то моральное удовольствие, что не может еще с кем-то пойти в ЗАГС, так как в это место он уже порядком находился. Гриезане была его 3-й официальной женой и особого желания идти еще раз, он, видать, не испытывал.
И со мной, когда я приехала с ребенком в Москву, возникли те же самые проблемы. Я ведь приехала в Москву не для того, чтобы просто так скитаться, жить в халупе и мучиться. Я приехала делать какие-то дела и, в первую очередь, выйти за него замуж, а также заниматься другими бытовыми и литературными делами. В принципе, он меня и вызвал в Москву с ребенком, чтобы все это осуществить. Такие у нас были совместные планы. Ну а в ЗАГС пойти он со мной не мог, так как, ясное дело, паспорта не было. Но он говорил, что теперь-то уж точно, не только ради меня, но и ради ребенка, он его, все ж таки, будет получать. Но, все равно, он почему-то боялся идти. Мне он говорил, что его могут даже арестовать, когда он туда придет. Что его, типа, поджидает там местное КГБ, и когда он там объявится, то его тут же и похватают. Почему – непонятно. Что уж он такое совершил, чтобы так уж круто с ним поступили, не знаю. Конечно, он был диссидентом, у него имелись антисоветские стихи, но я думаю, одного этого в то время было недостаточно, чтобы вот прям так сразу и вязать.
Думаю, там дело было гораздо проще. Для получения утерянного паспорта в те времена требовалась справка с места работы, а он нигде официально не работал. Поэтому и не знал, как подступиться к этому делу. А на работу уже устроиться не мог, поскольку паспорта не было. И получался замкнутый круг, а как его разорвать, он не знал. Также по месту его прописки, еще во времена Гриезане, жил очень злобный участковый по фамилии Крутицкий, который все время требовал у него справку с места работы, в противном случае, грозил упечь, как Бродского, за тунеядство. Влодов еще в те времена не смог раздобыть никакой справки, поэтому предпочел, чтобы не нарываться на проблемы, вообще исчезнуть из тех краев. Но тогда у него, по крайней мере, был паспорт, и с ним пока еще можно было где-то бегать. А вот когда паспорта не стало, то уже и бегать стало проблематично. Наверное, Влодов думал, что Крутицкий все еще работает, и когда он там объявится получать паспорт, а справку с работы не привезет, он может оформить его за тунеядство. Вот чего, я думаю, он боялся реально. Кроме того, там образовалась довольно значительная задолженность по квартплате, он ведь все эти годы не платил за жилье. Конечно, тогда это были копейки, но за все месяцы и годы набежала довольно значительная сумма, и он не знал, как ее погасить.
Поэтому он и жил так долго без паспорта. Если его иногда забирали в милицию для выяснения его личности, то он говорил, что паспорт у него дома, а сам он такой-то и живет там-то. Милиционеры проверяли все эти сведения по ЦАБу – Центральному адресному бюро, (была такая организация, где хранились адресные данные на всех, прописанных в СССР людей). Выяснялось, что сведения совпадают, есть такой человек и прописан он не где-то, а в Московской области. То есть, он не приезжий, а почти что местный, с подмосковной пропиской, а таким гражданам тогда было разрешено жить и работать в Москве. Удостоверившись в этом, милиционеры его отпускали.
Так как мы еще до рождения ребенка попадали с ним в милицию пару-тройку раз, я с этой процедурой была знакома. Таким образом, даже в Москве какое-то время можно было прожить и без паспорта, и Влодов так и жил.
Но периодически возникали ситуации, совершенно пустяковые для людей с документами, и абсолютно непреодолимые для него. Например, он не мог получить гонорар, денежный перевод или посылку на свое имя. Да мало ли для чего нужен был паспорт! Это был самый необходимый в жизни документ и без него человек переставал быть человеком. Но получение этого пресловутого паспорта для Влодова было хуже смертной казни, он никак не мог себя пересилить и сделать этот необходимый шаг. Так все и тянулось.
Прошел примерно месяц с того момента, когда я с ребенком приехала в Москву, но он всё еще не решился что-то сделать. И вот однажды нас с Влодовым где-то забрали в милицию для выяснения наших личностей. Я показала свой паспорт, правда, без московской прописки, он, как всегда, назвал свои данные для проверки. И вот впервые за все время вдруг выяснилось, что такого человека по данному адресу не существует: Влодов был из Электрогорска выписан! Это был тот еще подарочек судьбы! И Влодов понял, что теперь уже он лишен последней защиты в этой жизни. Это было то, чего он больше всего боялся: лишиться не только паспорта, но и прописки. Когда-то, конечно, это все равно должно было произойти, так как он не объявлялся по месту своей прописки многие годы, а по закону достаточно шести месяцев, чтобы выписать человека. Обычно так не делали, но если человек сам не желает появляться в течение многих лет, то как с ним еще поступить? Влодов в глубине души понимал, что он в итоге доиграется со всем этим делом, и рано или поздно ситуация осложнится. Но он думал, что это случится еще не так скоро.
И вот этот момент все ж-таки наступил. И, получив с этой пропиской по мозгам, Влодов в итоге задумался, как теперь жить дальше и как выйти с честью из этой непростой, в общем-то, ситуации. Самое ужасное было в том, что непонятно, где же теперь этот паспорт получать, так как получать нужно по месту прописки, а с места прописки его выписали.
Накалялась атмосфера и в халупе. У халупы имелся какой-никакой хозяин – дворник Валера (по-Влодовски – Холодец), и вряд ли он собирался нас с ребенком до бесконечности терпеть. Холодец, вернувшись из дурдома и пожив какое-то время в своей комнате в качестве не пойми кого, решил тоже принять меры в отношении нашей семейки и освободить-таки от нас свое жилье. Он ведь был агентом КГБ и имел для этого возможности. Разработка Влодова тоже не могла быть вечной, и когда-то надо было подвести итог всему этому делу, принять какие-то меры. Короче, там уже было все подготовлено к завершению процесса.
И вот, чтобы органы разделалась с нами без помех и без его участия, Холодец во второй раз решил лечь в психушку, а судьбе предоставить свершиться должному. И когда Холодец сбежал, Влодов всем своим звериным нутром почуял, что запахло жареным, надо срочно что-то делать, иначе последствия могут самыми драматическими.
И вот тут он решил обратиться за помощью к Е. А-н – референту первого секретаря МГК КПСС Н. В. Гришина. А-н работал в годы оны в «Московском комсомольце», был там то ли замом, то ли главным, хорошо знал Влодова, ему нравились его стихи. Влодову удалось связаться с ним по телефону, и он вкратце обрисовал свои проблемы.
А-н обещал помочь. И первое, что он сделал, используя свои каналы связи, это поставил защиту на нашу халупу, чтобы нас не трогало 17-е отделение милиции, в ведении которого находилась халупа. Это было великое дело, и мы смогли перевести дух и не бояться выселения. Затем А-н стал выяснять ситуацию с пропиской и документами Влодова и пришел в недоумение. Оказалось, что в ЦАБе почему-то исчезли все данные на Влодова. Обычно данные там хранились для надежности, как минимум, в 3-х экземплярах. Так вот, Влодовские карточки исчезли в количестве всех 3-х экземпляров. Это была какая-то мистика! Кроме того, даже если человека откуда-то выписывают, все равно остаются данные на него, на то, что было в прошлом: когда выписали, по какой причине и т.д. На Влодова все эти данные также исчезли, что тоже казалось непостижимым. Таким образом, получалось, что такого человека, как Юрий Влодов, по документам, по прописке, не только нет сейчас, но и никогда не существовало в прошлом! Вот это получался номер! Такого Влодов действительно не ожидал! Попал, как говорится, по самую макушку! Доигрался! Даже А-н растерялся и не знал, что в таком случае делать. Понятное, дело, что данные были похищены какими-то могущественными структурами и с не очень хорошими намерениями.
Только потом, спустя много лет, от одних весьма компетентных людей, через десятые руки мы узнали кое-что по этому вопросу. Эти люди по долгу службы соприкасались с делом Влодова. Ну, так вот, именно к тому моменту разработка его была завершена, и поскольку он как человек, и как поэт, был чрезвычайно опасен и никакому исправлению не подлежал, его решено было уничтожить. На его папке так и было написано: «К ликвидации».
Каким образом собирались его ликвидировать? Очень просто. Предполагалось организовать что-нибудь типа «кирпича на голову или по голове в темной подворотне». Ведь при таком образе жизни, который вел все время Влодов, при его пьянстве и безобразиях, такой конец считался вполне логичным и никакого бы удивления ни у кого не вызвал. Меня с ребенком должны были отправить на Алтай. Творчество же Влодова предполагалась надолго закрыть в архивах. Если нашлось бы что-то приличное, то намеревались передать какому-нибудь другому, более приличному автору, а что не годится, может быть, и вовсе уничтожить. Вот такая незавидная участь ждала в итоге Влодова со всеми его стихами. Вот для чего похищались сведения из ЦАБа, чтобы потом, когда узнают, что он, например, пропал, то официально нельзя будет даже подать заявление на розыск или еще чего, так как такого человека по документам не существует, да и не существовало вовсе. Это для будущих поколений, чтобы решить вопрос с его творческим наследием. Вот такие дела.
Так что он вовремя спохватился. А если бы не мы с ребенком, то так бы и не спохватился, так бы и дождался своего печального конца. Мое присутствие и ребенок заставили его как-то действовать, как-то исправлять ситуацию с его абсолютно запущенной жизнью.
«Над седой равниной моря – Голда Меир – буревестник!»
Итак, в день рождения Влодова, 6 декабря 1983 года, в нашей халупской жизни появилась Н. Этой подруге было уже лет 28, а она все еще была не замужем. Естественно, мечтала создать семью, завести детей, но как-то все не удавалось, а возраст поджимал. И нельзя сказать, чтобы она была такой уж непривлекательной, нет, обычная еврейская внешность, черные волосы, полномасштабная женская стать и все такое. И я думаю, она хотела понравиться Влодову, потому что была в него влюблена. Но тут ей вряд ли могло что обломиться, так как Влодов терпеть не мог в этом деле евреек. Поскольку он сам имел такое же LIZO, его привлекали женщины противоположного плана, с русыми косами, так сказать.
Влодов любил всем новым людям давать какие-то прозвища, клички и у него это получалось неплохо. Он умел схватывать суть человека этим новым именем. Ну, так вот, Н. он стал называть «Голда Меир». Была в те времена в Израиле такая женщина, всем известная, кстати, занимала какую-то высокую должность в правительстве. Вот Н. у Влодова с этой Голдой Меир и ассоциировалась. Что она типа тоже крутая вся. Но ему, конечно, наплевать было на ее крутизну, просто она была еврейкой, а у Влодова все, сильные духом еврейки, ассоциировались с Голдой Меир. Больше он никого не знал. И он, говоря о Н., начинал разговор, напевая первую фразу из «Песни о Буревестнике» Максима Горького. «Над седой равниной моря гордо реет Буревестник». Только слова «гордо реет» он заменял на «Голда Меир», и получалось «Над седой равниной моря – Голда Меир – буревестник!». Так была обозначена в его внутреннем мире эта подруга – Лена Н.
Я уж не знаю, писала ли она чего, может, и писала, но то, что она была любителем и ценителем литературы, это точно. Иначе Влодов бы ей был бы зачем?
Вернусь к Влодовскому паспорту, в получении которого именно Л.Н. будет принимать непосредственное участие. Что же все-таки, стал делать Влодов, как спасать положение? Вмешательство А. поставило защиту не только на халупу, но и на саму жизнь Влодова, ликвидацию его после вмешательства А. решили-таки отменить, все-таки А-н был лицом могущественным и перебегать ему дорогу было ни к чему.
Вопрос стоял только в восстановлении паспорта. А-н посоветовал все-таки для начала обратиться в ЖЭК по месту жительства и выяснить в чем там дело, а если потребуется какая-то помощь и защита при этом, то он готов помочь.
Поэтому Влодов решил позвонить в этот свой ЖЭК и прояснить ситуацию.
И тут как нельзя более кстати, пришлась эта самая Лена Н. У нее имелась двухкомнатная квартира в районе улицы Нагорной (сейчас это где-то в районе ст. м. Нагорная, но тогда этой линии вообще не существовало), я даже не знаю, какое там было ближайшее метро, то ли «Автозаводская», то ли еще какое. Ну, в какой-то московской тмутаракани было ее жилище. Но это неважно. Самое главное, эта квартира в принципе была, и больше пока что ничего не требовалось. Она жила в этой квартире с родителями.
К этому времени халупа уже стояла под защитой, и процесс получения паспорта сдвинулся с мертвой точки. Но для продолжения процесса, требовались и какие-никакие деньги, и чисто человеческая помощь. И то и другое нам предоставила Н. Во-первых, именно из ее квартиры, с ее домашнего телефона Влодов вел переговоры с Электрогорским ЖЭКом, прежде чем туда ехать. И хоть как-то прояснил ситуацию. В этом ЖЭКе, в отличие от ЦАБа, Влодова признали, нашли записи, где он был прописан в жэковской книге (вот, эти товарищи не догадались-таки и оттуда сведения убрать, на чем и погорели) и сказали, что да, выписали его, поскольку тот барак, дом на Дзержинской улице, где он был прописан, снесли, а так как он не появился, то и выписали его совсем. Не могли же дать ему другое жилье, если его самого нет. Влодов сказал, что он потерял паспорт и ему надо теперь его получить каким-то образом. Там, конечно, не обрадовались, но сказали, чтобы он явился и написал заявление на получение паспорта, объяснил причину, почему он так долго жил без документов, принес там какие-то справки и, самое главное, оплатил бы задолженность по квартплате, вот тогда ему, может быть, и пойдут навстречу.
Заручившись еще раз поддержкой А. и прихватив с собой Н., Влодов отправился в Электрогорск. Н. из своих денег оплатила задолженность по квартплате, какие-то милицейские сборы, какие положены в этом случае, Влодов написал заявление на восстановление паспорта, и процесс получения паспорта начался. Это все происходило где-то в середине декабря 1983 года.
Получить паспорт, который был утерян так давно, просто так было невозможно. Требовались длительные милицейские проверки, и ждать в итоге пришлось почти 4 месяца. Но начало было положено и теперь уже было чего ждать, ситуация перестала быть безнадежной. Это была великая победа, и моя в том числе. Я заставила его сделать этот шаг.
Н. теперь почти каждый день приходила к нам в халупу, приносила еду, выпивку Влодову, кормила нас и участвовала в наших делах. Она стала для нас нужным и необходимым человеком, и с ней надо было считаться.
Но не только из любви к искусству все это делала. Она не собиралась вот так просто тратить на нас свои деньги и время. Она помогала Влодову получать паспорт только для того, чтобы впоследствии самой выйти за него замуж.
Переезд на Нагорную
Теперь не только Н. частенько приходила к нам в халупу в гости, но и Влодов, пока что один, стал захаживать в гости к ней. Однажды она разрешила мне с ребенком у нее помыться. Это так просто не прошло, и вскоре мы уже у нее жили. Весь этот процесс вселения в ее квартиру произошел молниеносно, ведь со дня рождения Влодова – 6 декабря – времени прошло всего ничего, а мы уже собирались встречать у нее Новый, 1984 год.
Я уже говорила, что квартира у нее была 2-х комнатной в какой-то из пятиэтажек на Нагорной улице. В большой комнате справа от входа жили ее родители, а в маленькой, прямо перед дверью – она.
Комната Н., размером не более 9 кв. м, была вся заставлена книжными полками: и по левую, и по правую сторону от входа эти полки громоздились. От пола до потолка. Вот такой она была культурной девицей. У окна стоял письменный стол, у стола – небольшое кресло. С левой стороны тоже стояло кресло, большое, для отдыха. Был еще журнальный столик около этого кресла и еще какой-то стул. Больше ничего в этой комнате не было. Даже кровати, не говоря уже о шкафе. Все было принесено в жертву образованности. Спать Н. предпочитала на полу в обнимку с книгами. Для этой цели весь пол был застелен какими-то старыми одеялами и другим тряпьем.
Влодов облюбовал себе в этой комнате кресло для отдыха, в нем он не только сидел днем, но и спал ночью. Мы с ребенком расположились на полу ближе к столу, Н. спала тут же, но только ближе к двери. Дочка за это время уже подросла, и я одевала ее уже в ползунки и кофточки. Так что в этом плане уже стало чуть полегче.
Почему Н. пустила нас с ребенком к себе на квартиру? Сложно сказать. Вряд ли мы с ребенком были ей нужны. Ей нужен был только Влодов, а нас она терпела только по необходимости, пока шел процесс получения паспорта. Она, наверное, думала, что, когда Влодов этот паспорт получит, то в ЗАГС он, конечно же, пойдет с ней, с Н., а не со мной. Какие могли быть сомнения? У нее и квартира, и деньги, и еврейская девичья стать, она сможет стать ему, гению, прекрасной любящей женой. А что могла дать ему я, кроме ребенка и проблем? Ничего. Любой разумный человек выбрал бы ее, со всем ее богатством, а не меня, деревенскую дуру. (Ну, так то - разумный! Плохо она знала Влодова!). И Н. терпеливо ожидала завершения процесса получения паспорта и решения в итоге своей, а также и моей участи.
Новый год – новые проблемы
Итак, Новый, 1984 год, мы встретили на квартире у Н. Она, конечно, расстаралась, наготовила. Из выпивки были шампанское и водка, а не какой-то там дешевый портвейн. Из закуски – всё, что только можно было тогда раздобыть в те дефицитные советские годы. В магазинах пока еще ничего приличного не было, ни из еды, ни из одежды. А еда к праздникам выдавалась только на работе в праздничных наборах. А кто не работал, тот, понятное дело, и не ел.
Н., конечно же, на этой своей сторожевой работе получила набор из дефицитных продуктов и выложила все это на праздничный стол. Что там было, в этом наборе? Колбаса сервелат точно была и красная икра – тоже.
Также имелись всякие консервы, типа кальмаров или крабов в собственном соку, сайра, лосось. Ну, еще там мандарины-апельсины новогодние, конфеты шоколадные. Кроме продуктов из набора, на столе красовался приготовленный Н. собственноручно домашний оливье, а также винегрет, селедка под шубой, вареная картошка. Еще были выложены какие-то припасы с дачи, заготовки всякие: соленые огурцы, квашеная капуста, помидоры маринованные. Да, нормальные люди летом зря время не теряли, а делали всякие заготовки, запасались на зиму, потому что ничего из перечисленного купить в магазинах тогда было нельзя.
Для нас, бедных и голодных, такое обилие еды стало настоящим шоком, после кильки в томате и вокзальных объедков мы даже не воспринимали все это. Мы вполне могли бы обойтись вареной картошкой и солеными огурцами, всё остальное было для нас излишней и непонятной роскошью. Поэтому зря Н. старалась. Вся эта икра была за гранью нашего восприятия. Вот так. Да и этот новогодний стол был накрыт в комнате у родителей.
Короче, встретили мы этот Новый год, пробили куранты, выпили мы шампанского и водки, закусили всеми этими деликатесами. Официальная торжественная часть где-то, спустя час после полуночи, миновала, и мы из большой комнаты решили перебраться на кухню и там продолжить празднование. Посидели там еще какое-то время, часов, наверное, до трех. И тут, от всего выпитого и съеденного за это время (а также, видать, от всего пережитого) у Влодова поехала крыша, и он решил устроить скандал.
Поскольку прицепиться особо было не к чему, то он решил …приревновать меня к Н., ее обозвал коблом, ну и обвинил нас в лесбиянстве. Мужиков-то в квартире не было, если не считать совсем старого отца Н., который все время находился в другой комнате и непременно с матерью, поэтому срочно надо было что-то выдумать. Вот он и придумал новую модную фишку, обвинив меня и Н. в лесбийских отношениях. Разумеется, никакого повода для этого ни она, ни я не давали, но этой сволочи никакого повода и не требовалось. Если бы был повод, то никакого смысла в истязаниях не было. А вот так, обвинять в чем ни попадя, без малейшей причины, ему доставляло особое удовольствие. Он ведь был моральным садистом и должен был постоянно пить из кого-то кровь. Самое интересное было то, что я с этой Н. никогда не оставалась наедине: ни днем, ни ночью. Даже непонятно, как это я могла совершить то, в чем он меня обвинял? Скорее наоборот, я имела полное право обвинить его в неверности, в отношениях, опять же с этой Н., так как он целыми ночами сидел с ней часов до трех на кухне, когда мы с ребенком давно спали в комнате. Чем уж они там с этой подругой занимались, одному Богу известно. Наверное, и этим тоже. И как всегда, с больной головы он валил на здоровую, все свои грехи приписывая мне.
Короче, это было то еще Новогодье! В эту ночь он мучил нас до утра всевозможными оскорблениями. Н. он еще и отхлестал мокрым веником в ванной.
Она, обомлевшая от шока, почему-то покорно перенесла сие битие, не зная, наверное, как на такое реагировать. Она еще не совсем поняла, куда попала, но это было ее первое прозрение, чтобы она на LUBOFF, так сказать, особо рот не разевала. Здесь вместо любви и ласки морду бьют! Вот так.
Где-то часов в 5-6 он, наконец, успокоился в своем кресле.
А я твердо решила, что утром уеду отсюда к сестре. Чтобы еще такую фигню мне шить, это уже слишком!
Бегство к сестре
На следующий день я сказала Влодову, что хочу поехать в гости к сестре, навестить ее, да, кстати, и показать ей ребенка, она еще его не видела. Но я твердо решила оттуда не возвращаться. Влодов решил меня отпустить. Я взяла ребенка, походную сумку, документы и уехала. Вещи мои, правда, 4 чемодана, оставались в халупе.
Я рассказала сестре про все те кошмары, которые устроил мне Влодов, и которые мне пришлось пережить после приезда с ребенком в Москву. И сказала, что даже если он получит паспорт, то замуж за него выходить уже не хочу. Если он сейчас такие штуки вытворяет, то что будет потом? Он меня совсем загрызет, после загса-то. Ужас!
Влодову, когда он позвонил, я сказала, что возвращаться к нему не намерена и замуж за него уже не пойду. Он был шокирован и не знал, что и делать.
А мы с сестрой стали думать, что делать мне. Ехать в деревню, как в прошлый раз, я не собиралась, там меня уже никто не ждал. И мать, и отец, и братья сбагрили меня с ребенком в Москву, и не желали, чтобы я своим присутствием там, без мужа, без загса, без денег портила им жизнь.
Что оставалось? Паспорт у меня уже был. Новый, с деревенской пропиской и чисто теоретически я могла уже устроиться куда-нибудь на лимит. Только была одна проблема – ребенок. Он был уже вписан в паспорт и с ребенком меня вряд ли куда бы взяли. Если бы я сначала устроилась, а ребенка потом бы привезла, то да. На работе пришлось бы с этим фактом смириться. (Я уже работала по лимиту до знакомства с Влодовым и знала все эти законы.) Но если вот так сразу объявиться с ребенком, то никто меня не возьмет. Я стала думать, что делать. Может, как-нибудь убрать сведения о ребенке из паспорта, чтобы устроиться на работу? Я попыталась стереть запись резинкой, но ничего из этого не вышло. Запись не стиралась.
Может, необязательно в Москве устраиваться, может, поехать в какие-либо близлежащие городки, во Владимир, например, или еще куда. Там легче будет. Там нет таких режимных установок, как в Москве, может, и возьмут куда. Да, но как мне все это проделать? Ведь надо же ехать в этот городок, искать работу, устраиваться, а ребенка куда девать? С ребенком кто в это время будет сидеть? Да и зима на дворе, январь месяц, Куда вот я сейчас поеду, в какой такой городок? Я никогда ни в каких подобных городках не была и где там искать работу, не имела понятия. К тому же, нужны были и деньги на поездки. Ничего этого у меня не было. Да, ситуация складывалась какая-то безысходная. Я не знала, что и делать.
Прошла неделя. Тут опять стал названивать Влодов, стал упрашивать меня вернуться. Скоро, мол, он уже получит паспорт, распишется со мной, пропишет меня с ребенком, и вот тогда я могу идти, куда захочу. Он выполнит передо мной свой долг, и совесть его будет спокойна.
Я задумалась. Может, и вправду, вернуться? Может, действительно скоро все уладится? Ведь должен же он, в конце концов, этот паспорт получить! Столько мучений я перенесла и вот так теперь отступать? Куда, собственно, мне теперь деваться?
Возвращение к мукам
Я, скрепя сердце, согласилась на возвращение. Сестра обрадовалась. Собрала мне с собой кучу вещей, детскую кроватку, продукты. Заказала такси и я, при полном параде вернулась к Н. Влодов пообещал больше не зверствовать и вести себя прилично.
Первое время все шло более-менее. Ребенок теперь спал не на полу, а в собственной кроватке. Влодов же, чтобы я вот так больше не сбегала, решил забрать у меня на всякий случай документы: паспорт и трудовую. Чтобы они лежали в кармане его пиджака, для полной уверенности. Я, не подумавши, отдала.
Прошло еще какое-то время, пара-тройка недель. Процесс получения паспорта продвигался. Теперь этим занималась, в основном Н., ездила в Электрогорск уже без Влодова несколько раз, довозила нужные справки и бумажки. Там ее уже все знали и нормально относились к тому, что она все за Влодова делает.
Тёна-заплетёна
Однажды из одной такой поездки она привезла с собой какую-то девицу. Сказала, что нашла ее в Электрогорске на вокзале, пока ждала там электричку. Разговорилась с ней. Оказалось, что эта девица-краса здесь с жила с каким-то парнем, возлюбленным ее. Потом они рассорились, и он ее выгнал, а сама она не местная. После такого слезного рассказа Н. стало ее жалко, и она привела ее к себе жить. Вот так.
Н-да! Это был тот еще подарочек, и на мою голову в том числе. Девица эта родом была с Украины. По ее словам, она приехала в Москву к любимому, но жизнь ее с ним не заладилась, и пришлось в итоге расстаться. Что там было на самом деле – неизвестно. Как она собиралась в итоге добираться потом до Украйны милой, было непонятно, но видать, особо туда уехать не стремилась. А что дальше в Москве собиралась делать, тоже было не совсем ясно.
Звали эту девицу Лена, но Влодов прозвал ее почему-то Тёна. Тёна-заплетёна, как он говорил. Она, как и все хохлушки по сравнению с москвичками имела более яркую, выразительную внешность: черные волосы, брови, глаза. Гарна дивчина, гарна! Было ей где-то 22-23 года.
Влодов, конечно же, положил на нее глаз! Еще бы! Такое приключение и само плывет прямо в руки! Было бы странно, если бы он таким случаем не воспользовался.
Он быстренько пристроил Тёну в халупу, потому что здесь она только всем мешала и начал периодически туда наведываться и заниматься там с этой Тёной понятно чем. У меня же появилась возможность немного передохнуть. Он пока ненадолго оставил меня со своими скандалами в покое.
Кстати, у Тёны, помимо гарной внешности и молодости имелось еще одно достоинство: у нее был великолепный певческий голос. Она мне, по большей части, этим голосом и запомнилась. Это был не просто там какой-то писклявый эстрадный голосок, а классический, оперный, хорошо поставленный голос. Я в жизни такого среди наших знакомых не встречала. Когда она однажды запела на кухне (а мы в это время сидели в комнате), мы подумали, что поет радио. Так ее пение нас поразило! Голос был просто потрясающий! Ей бы идти в консерваторию, и, наверное, ее туда сразу взяли бы. Что уж она делала с таким сокровищем на вокзале, непонятно. С таким-то голосом можно было взять все возможные вершины и пробить себе в жизни светлую и чистую дорогу. Вот такие дела.
Но вместо того, чтобы использовать свой дар по назначению, она поселилась в халупе и стала дожидаться, когда Влодов получит паспорт, чтобы, как говорится, прогуляться до ЗАГСА. То есть, стала еще одной претенденткой на место в его паспорте. Бездомная, как и я, к тому же свободная, она стала представлять реальную угрозу моим отношениям с Влодовым. Да, мало мне было одной Н.!
Пьянство и оскорбления Влодова
Влодов же, переждав с моего приезда какое-то время, опять взялся за старое, опять стал меня изводить. Каждый день он теперь пил на кухне с Н. портвейн. Выпив очередную бутылку, он приходил в комнату, садился в кресло и начинал меня истязать, придумывая мне разные обидные прозвища, пытаясь задеть за живое. Чего он только не придумывал, как он только надо мной не измывался, пока, наконец, не засыпал и не оставлял меня в покое.
На следующий день все повторялось сначала. Он не останавливался и продолжал изводить меня все пуще и пуще. Это было невыносимо. Я поняла, что совершила ошибку, вернувшись сюда. Не надо было этого делать! Ничего путного из этого не выйдет и вряд ли я смогу дождаться в такой обстановке получения его паспорта. Я просто сходила с ума от этого кошмара. И даже если я его дождусь, даже если схожу с ним в ЗАГС, как после этого всего с ним жить? Это же нереально. От этой сволочи надо бежать на край света и больше никогда не встречаться!
Но как теперь это сделать? Вот так просто не встанешь, не уйдешь, он за мной следит. Документы мои теперь у него, как же я без них, он мне потом их не вернет! Еще надо сколько-то денег, хотя бы на проезд. У меня теперь не было даже мелочи на метро, он проверил все мои карманы, чтобы я не смогла на эти деньги куда-то уехать. Ни денег, ни документов мне теперь не полагалась. Я была в этой квартире как пленная рабыня с ребенком на руках.
К тому же, если я собиралась уйти от него навсегда, мне надо было сразу же забрать свои 4 чемодана из халупы, потом бы он мне их точно не отдал. А в халупе жила Тёна и ключи были у нее.
И тогда я стала продумывать план побега и потихоньку его осуществлять.
План побега
Итак, требовалось:
а) забрать у Влодова из внутреннего кармана пиджака мой паспорт и трудовую книжку. Их я решила взять, когда он в очередной раз напьется и уснет в кресле.
б) достать денег. Их я собиралась украсть из карманов у Н. Денег у нее было много, и я решила позаимствовать на свои нужды некоторую сумму.
в) ну и последнее: выкрасть у Тёны ключи от халупы, когда она в очередной раз придет сюда, А после этого сбегать при полном параде, так сказать.
Но для того, чтобы спрятать куда-то на первое время украденные документы, деньги и ключи, я решила сначала сделать что-то вроде потайного кармана. И когда Влодов куда-то ушел, а Н. тоже не было дома, я в свое зимнее пальто с внутренней стороны на уровне пояса вшила небольшой потайной карман.
Итак, начало было положено. Теперь требовалось заложить в карман деньги. И когда Н. вернулась и они в очередной раз сидели с Влодовым на кухне, я прокралась в коридор к вешалке, и взяла из кармана ее пальто целых 20 рублей, подвернувшихся мне под руку (это на такси), а также немного мелочи – на звонки по автомату. Украденные деньги я тут же заложила в свой потайной карман. Теперь предстояло выкрасть документы, и на последнем этапе – ключи от халупы.
Но… уже следующий этап оказался для меня непреодолимым. Я надеялась, что на следующий день, когда Влодов в очередной раз напьется и усядется в кресло спать, я выкраду у него из кармана свои документы. Но, наверное, те 20 рублей, которые я взяла у Н., оказались последними, деньги у нее вдруг закончились, и пить они перестали. Вот так сразу резко и неожиданно для меня. А поскольку Влодов был трезвым, то выкрасть у него документы не представлялось возможным. Я не знала, что дальше делать, как быть, но надеялась, все ж таки, что Н. где-нибудь раздобудет денег и они опять начнут пьянствовать, а пока что надо подождать. Про те 20 рублей, которые я так удачно выкрала у нее из кармана, она никому не сказала и, видно, смирилась с потерей. Может, подумала, что где-то потеряла или Влодов взял для своих нужд. Но как ему об этом скажешь? Взял и взял. Значит, надо было. А спросить, может, постеснялся. Ну да ладно. Однако, время шло, деньги не появлялись, пить они больше пока не пили, и что делать дальше, я не знала.
Кража ключей у Тёны
Как-то вечером к Н. заявилась Тёна. В гости, проведать. Я решила, что пришла пора заполучить хотя бы ключи от халупы. Влодов, Н. и Тёна ушли сидеть на кухню как белые люди. Меня за общий стол не приглашали, но мне и не надо было. Улучив момент, я прокралась в коридор к Тёниному пальто, выкрала у нее ключи от халупы и тут же спрятала их на полках среди книг. В потайной карман эти ключи закладывать было нельзя, потому что они были очень громоздкими и их тут же обнаружили бы.
Тёна, посидев какое-то время, засобиралась в халупу. Оделась, ушла. Через полчаса вернулась и сказала, что у нее пропали ключи от халупы и попасть туда она уже не может.
Поскольку ключи в кармане у Тёны до прихода к Н. были, а после исчезли, то понятно, что они пропали именно здесь, в квартире. Подозрение пало на меня. Начались разборки. Я не признавалась, но и не отрицала. Обыскали карманы моего пальто, походную сумку, и меня самое. Влодов требовал вернуть пропажу, угрожая всякими казнями. Я разнервничалась, выскочила в коридор к телефону, успела набрать номер сестры и сказать ей, что я хочу приехать к ней, потому что меня здесь просто убивают.
Истязание на кухне
Тут подскочил Влодов с ножом в руках и перерезал телефонный провод. Н. и Тёну он загнал в комнату, там же оставался и ребенок, а меня потащил на кухню для расправы. Он поставил меня на колени посреди кухни, стал ходить их угла в угол и, проходя мимо, пребольно тыкал меня этим ножом. Попутно он читал мне всякие нравоучения и заставлял целовать подметки его ботинок, прося за всё (у него!) прощения. Так прошло какое-то время. Я совсем обессилела от его ударов и вообще от всего, что на меня в этот день свалилось, и приготовилась умирать. Потому что мне казалось, что живой я из этой кухни уже не выйду. Но в принципе, я подумала, что, может, так оно будет и лучше – умереть здесь, я ведь все равно никому не нужна, и деваться мне некуда. И стала ждать, когда он, наконец, меня добьет.
Приезд оперов
Вдруг в дверь позвонили. Н., не подумавши, побежала открывать. В квартиру ворвались какие-то люди в штатском. Н. они шуганули в сторону, кинулись по комнатам, дошли до кухни и увидели то, что хотели, видать, увидеть: свирепого Влодова с внешностью кавказца и с ножом в руках и меня в слезах, спрятавшуюся за кухонным шкафом.
Влодова они тут же шарахнули по башке, затем надели на него наручники и повели на выход в воронок. Естественно, для дачи показаний прихватили с собой и меня, и Н. Только Тёна осталась сидеть с ребенком, хотя, впрочем, он уже спал.
Как оказалось, это были опера из местного отделения милиции, куда после моего звонка позвонила моя сестра и сказала, что вот по этому адресу ее несовершеннолетнюю сестру какие-то чурки убивают. Ну, вот они и приехали.
Стали проверять документы у Влодова, их у него, естественно, не оказалось, у меня же был паспорт с алтайской пропиской (тут-то мне, наконец, удалось его у Влодова забрать). Короче, нас всех забрали в милицию для выяснения обстоятельств дела.
Разборки в милиции
Вместе с операми в отделении оказался и местный участковый, я ему изложила суть дела. Сказала, что Влодов – отец ребенка, мой, по сути, гражданский муж, а никакой не случайный азер. Мы с ним в очередной раз ссорились, но, поскольку мне все эти ссоры уже надоели, то я хочу от него уже окончательно уйти, уехать к сестре, но никак вот не могла забрать у него свои документы, поскольку он их прятал. Вот сейчас хоть паспорт забрала, но надо бы еще и трудовую книжку забрать, поэтому мне требуется в этом помощь. Из отделения я позвонила сестре, договорилась, что я уже окончательно к ней приеду, не могу больше в этом кошмаре находиться. Я попросила участкового проехать со мной на квартиру, помочь забрать ребенка, иначе они мне его не отдадут, а также свои вещи и трудовую книжку. Участковый согласился. Оформив все бумаги, мы вернулись на квартиру к Н.
Отъезд с Нагорной
Влодова и Н. уже отпустили, и они были дома. Им пришлось открыть дверь мне с участковым. Я сказала, что уезжаю к сестре. Одев ребенка, я взяла спрятанный среди книг ключ от халупы, поскольку намеревалась сразу же заехать туда за чемоданами. Такси было уже у дома, я заказала его из милиции. Я потребовала у Влодова также и свою трудовую, но он уже осмелел, и отдавать мне ее отказался. Сказал, что нет у него моей трудовой. Так что в этом плане я сильно обломалась. Но я решила, что заберу ее потом. Сейчас главное – вырваться сейчас отсюда живой.
Участковый проводил меня до такси. Я уложила вещи, села с ребенком в машину и уехала из этой недружелюбной квартиры. Больше уже я туда никогда не возвращалась.
Мы поехали сначала в центр, в Дмитровский переулок, в халупу. Я открыла халупу и вынесла оттуда свои чемоданы, уложила их в машину и мы поехали дальше, к сестре в Бабушкино.
Вот так и закончились мои муки на Нагорной, моя жизнь у Н. Продолжался этот пеоиод, таким образом, где-то с середины декабря 1983 года до конца января 1984-го. Не так уж и долго. И хоть там было по сравнению с халупой комфортно и не голодно, это время представляется мне одним из самых тяжких в моей жизни. Потому что Влодов там был зверь зверем, просто рвал меня на части и морально, и физически. Даже не знаю, как мне удалось там выжить. Почему именно там он так зверствовал? Не знаю. Но, наверное, присутствие Н. и ее родителей его раздражало, а также вдохновляло на всякие зверства. Он ведь был истеричным человеком, актером, работал на публику.
Потом, там для меня была очень недружелюбная атмосфера. Я жила на враждебной территории, в чужой квартире, за ради бога. Естественно, сама Н. терпеть меня не могла и держала только из-за Влодова, думая, что вся эта комедь продлится не так уж и долго, только до получения Влодовым паспорта, а там, как говорится, судьба сама разрешит этот вопрос. Есть за что страдать. Поэтому и держала меня там. Да и Влодов, наверное, ей поставил такое условие.
Ложное обвинение
Переехав к сестре и отдохнув немного, я стала думать, что делать дальше. Мне надо было как-то устраивать все ж таки, свою жизнь, не рассчитывая теперь на Влодова. Конечно, надо было искать работу по лимиту, может, куда и взяли бы с ребенком, ведь время шло, ребенок рос, и его можно было уже и в садик оформить. Но…требовалась трудовая книжка. Без книжки тогда на работу не брали.
Я стала думать, как мне ее вырвать у Влодова. Решила позвонить туда ему и спросить про книжку, может, отдаст. Но он сказал, что книжку они не отдадут, пока я не верну украденные мной у Н. серебряные ложки. Меня это страшно удивило, потому что никаких ложек я не крала. То есть, они на меня погнали телегу, типа, что я у Н. из какого-то их фамильного сервиза украла серебряные ложки! И Влодов сказал, что они на меня по поводу этих ложек напишут заявление в милицию, пусть со мной разберутся! Во, что делается! Вот, что удумали! Понятное дело, что всё это Н. измыслила, Влодову такое в голову бы не пришло, про ложки-то! Наверное, те 20 рублей, которые я у нее похитила из кармана, она для наглядности переконвертировала в ложки и захотела-таки хоть каким-то образом вернуть утраченное. Так ничего не добившись, я положила трубку, кипя от возмущения. Надо же такое придумать! Вот гады!
Не зная, что делать, я рассказала о своей беде сестре. И решила пока не делать ничего. Я просто не знала, что в таком случае можно предпринять.
Влодов – с паспортом!
Прошла примерно неделя. Тут позвонил Влодов и сказал, что он, наконец-то, получил паспорт. Что ж, поздравляю, давно пора бы! Потом спросил, не хочу ли я в таком случае в ЗАГС с ним пойти? Я сказала, что нет, премного благодарны. Я, пожалуй, такого семейного счастья не перенесу.
Прошло еще несколько дней. Вдруг он опять позвонил и сказал, что лучше все-таки мне пойти с ним в ЗАГС, а то ему все равно придется туда идти либо с Тёной, либо с Н. И зачем это нужно, у нас ведь все-таки ребенок? В этот раз я сказала, что подумаю. Мне что-то это не очень понравилось. Значит, я столько мучилась с ребенком на руках, чтобы он получил этот паспорт, а в итоге он пойдет в ЗАГС с какой-то неизвестно откуда взявшейся Тёной или с той же Н.? Зачем это надо? Наверное, придется всё ж таки идти. Надо было завершить всё это мероприятие.
В принципе, чего мне теперь уже бояться, каких страстей в его исполнении я еще не видела? Чем он может меня поразить? Ничем. Мне уже всё равно. А если я схожу с ним в ЗАГС, и, даже если не и буду с ним потом жить, то хотя бы документы у меня будут в порядке, я получу какую-никакую прописку и в итоге смогу устроиться на работу, а ребенка определить в садик. Ну и Влодов стал мне говорить, что вот, я хочу с тобой расписаться только для того, чтобы тебя с ребенком куда-нибудь прописать, чтобы ты не висела в неизвестности, а так ты мне вообще не нужна, иди потом куда захочешь, я всего лишь хочу исполнить свой долг.
Ладно, допустим. Хотя, собственно, прописываться еще было некуда, ему в паспорте поставили штамп прописки в несуществующем доме на ул. Дзержинского, в том, который снесли. Но это было лучше, чем ничего. В итоге я согласилась, выговорив за собой право жить пока что у сестры. Сестра же, узнав, что хоть что-то сдвигается в моей жизни в лучшую сторону, заметно повеселела, Может, и удастся как-то все уладить.
Подаем заявление
И вот, в один прекрасный день, оставив ребенка на попечении сестры, мы отправились с Влодовым в Электрогорский ЗАГС подавать заявление. Да, это был торжественный момент! Но приехать-то мы приехали, да заявления нам подать не удалось: оказалось, что у Влодова в паспорте нет развода с Марой Гриезане. Развод в суде был, а вот в ЗАГСе он оформлен не был. Нужно было ехать в Павлово-Посадский суд, брать оттуда документ о разводе, нести все это в Электрогорский ЗАГС, всё оформлять, и только потом уже подавать заявление. Короче, в общей сложности, пришлось туда ездить 5 раз, пока нам не удалось, наконец-то подать заявление. Срок росписи нам назначили через месяц.
Снова халупа, последнее действие
После подачи заявления Влодов переехал от Н. в халупу. Я с ребенком тоже снова приехала в халупу, так как было уже чего ждать. А зашедшую как-то в гости Н. Влодов после получасового разговора с ней, раздражившись, начал избивать грязным веником и выгнал ее из халупы на фиг!
Это было всё, что она получила за свои старания. Так он ее отблагодарил. Но кто ей виноват? Нечего было соваться в такое неприглядное дело.
Так Влодов разделался с чуждым ему элементом из буржуазной жизни. Он был босяком и никакой икры и на дух не переносил!
ЗАГС и уже недевичья фамилия
Получив паспорт и подав со мной заявление в ЗАГС, Влодов, как ни странно, переменился в лучшую сторону. Он почти перестал зверствовать в мой адрес. Может, это он от безысходности зверствовал? Не знаю, может быть.
21апреля 1984 года мы расписались с ним в Электрогорском ЗАГСе. Свидетелем у нас был Егоров. Никаких посиделок и свадеб мы не затевали, только зашли все втроем в Электрогорскую столовую, и выпили по рюмке вина.
После ЗАГСа я взяла его фамилию – «Влодова», пришлось потом опять паспорт менять, свою же девичью фамилию – «Осокина» – я оставила как творческий псевдоним, стала подписывать ей свои стихи.
Когда, вернувшись после росписи в Москву, я показала сестре и тетке заветный штамп в паспорте, то тетка только и могла что сказать: «Ну, надо же, добилась-таки, своего!». То есть прошла через все муки и все ж таки не напрасно. Да, это была большая победа! И в том плане, что в результате замужества улаживалась моя жилищно-прописочная проблема, и в том, что с ребенком на руках я смогла выйти замуж, и не за кого-нибудь, а за отца ребенка. А могла бы и не выйти. Не всегда отцы так уж рвутся исполнять свой долг, свои святые обязанности, тем более, такие, у которых один ветер в голове.
Но меня в не меньшей степени радовало и другое: ведь я не просто за кого-то вышла замуж. Я вышла замуж за гения, за великого поэта, за человека с легендарной судьбой, за человека, окруженного огромным количеством женщин, многие из которых безумно его любили, и тоже мечтали выйти за него замуж. Но вот он женился в итоге на мне. Я об этом даже мечтать не могла! Но вот оно свершилось и я была по-настоящему счастлива в тот момент!
Вселение в собственную комнату и оставление халупы
Поскольку я расписывалась в первый раз, то мне от исполкома полагалась сумма в 70 рублей: это примерно одна месячная зарплата. Мы отнесли справку из ЗАГСа в исполком, а когда пошли получать деньги, то нам выдали и ордер на комнату. Это событие доставило нам неописуемую радость.
Таким образом, расписавшись в конце апреля 1984 года, мы уже в конце мая получили и ключи от собственной комнаты. Нас троих сразу же в нее и прописали. И ведь дали эту комнату только после того, как мы с Влодовым расписались, а так он, хоть и с паспортом, в котором значилась липовая прописка на улице Дзержинского, висел пока что в воздухе. А после росписи всё определилось, и он получил новое жилье. При наличии семьи-то. Комната эта располагалась почти в самом центре Электрогорска, на улице Ленина, в 15-ти минутах ходьбы от электрички.
Самым главным было то, что у нас за столько лет мучений и скитаний появилось наше первое настоящее жилье. Помню, как мы пришли, взяв в ЖЭКе ключи, первый раз в эту комнату, и с каким небывалым удовольствием вечером расположились там спать. Прямо на полу, так как никакой мебели еще не имелось, подстелив только какие-то газеты и снятые с себя легкие куртки. Но это было неважно. Самое главное, что была эта малюсенькая комната, свое жилье, в котором мы были полноправными хозяевами. Точка опоры, так сказать.
А больше ничего пока и не требовалось.
Имея эту точку опоры, можно было перевернуть потом весь мир.
