Сколько раз зарекалась писать критические статьи, так нет, опять нарушаю собственный запрет. Ну не могу я больше выносить ту ахинею, которую сплошь и рядом выдают наши «властители дум», обожающие вещать про конный мир!
Вот, например, любят наши писатели и журналисты рассказывать про ипподромную жизнь, но при этом допускают такую редкую мешанину понятий, что просто диву даешься. То у них рысаки скачут, то жокеи принимают участие в бегах. А, между тем, скачки и бега – совершенно разные вещи.
В бегах участвуют рысаки, запряженные в легкий экипаж – качалку, в которой восседает наездник.
Если лошадь скачет галопом, а на ней в седле скорчился жокей, то это действо называется скачкой. Бывают, правда, испытания рысаков под седлом и скачки с препятствиями, блестяще описанные Диком Френсисом (который, кстати, был жокеем самой английской королевы и ипподромный мир знал не понаслышке), но это отдельная песня, и мы их здесь обсуждать не будем.
Короче, существуют две связки, путать которые не рекомендуется: бега - рысь - рысак бежит - качалка – наездник, и скачки - галоп - лошадь скачет - седло - жокей.
В качестве примера поверхностного подхода к теме посягну на святое – песню Владимира Высоцкого "Бег иноходца", поскольку там собрано большинство типичных конных ляпов. Не будем останавливаться на том, что иноходцы в России не бегают с рысаками и, тем более, не принимают участие в скачках (иноходь - особый аллюр, не имеющий ничего общего с галопом и рысью), и посмотрим, что происходит с героем песни. Цитирую:
"Но наездник мой всегда на мне,
Стременами лупит мне под дых..."
И через куплет:
"Мне сегодня предстоит бороться –
Скачки – я сегодня фаворит,
Знаю, ставят все на иноходца,
Но не я – жокей на мне хрипит.
Он вонзает шпоры в ребра мне..."
Ничего не понимаю: речь вроде бы идет о скачках, но, тогда, причем здесь наездник?! Ладно бы еще всадник, ибо любой человек, сидящий на лошади, – всадник, но наездник...
Теперь о страшных шпорах и стременах, которыми истязают бедолагу. Жокей, участвующий в гладкой скачке (а ни о каких препятствиях В.С.Высоцкий не упоминает), сидит на лошади, "как кот на заборе", то есть почти стоит у нее на спине, высоко подтянув стремена. При такой посадке ни лупить ими под дых, ни пользоваться шпорами абсолютно невозможно, длина путлищ не позволяет.
И, наконец, венец творенья – третий куплет, оставленный мной на десерт:
"Если не свободен нож от ножен,
Он опасен меньше, чем игла.
Вот и я, поседлан и стреножен,
Рот мой разрывают удила".
Опаньки! Куда смотрит Общество защиты животных, ООН и администрация ипподрома? Это же садизм в чистом виде! Где психиатр для жокея? Представьте себе: коня готовят к скачке. За несколько часов до того его покормили, почистили, он уже шестым чувством понял, что сегодня "предстоит бороться" и прислушивается к звукам, доносящимся в конюшню с круга. Вот к нему в денник заходит конюх, держа в руках уздечку и легкое седло, надевает все это на Иноходца, подтягивает подпругу... Все как обычно и знакомо с юного возраста. А дальше начинается совсем странные вещи. Коню зачем-то связывают ноги (стреножат), чего на ипподроме отродясь никогда не делали, на него запрыгивает жокей и начинает дергать поводья так, что трензель рвет рот. Представили себе такую картину? Я – нет!
О самостоятельно залезающих в седло средневековых рыцарях или лошадях, несущихся во весь опор от зари до зари, а также куче других благоглупостей, которыми напичкана наша литература, я вообще не говорю.
Но вот мимо очаровательного ляпа, обнаруженного в повести Н.Леонова "Ждите моего звонка", по которой впоследствии был снят фильм "Трактир на Пятницкой", пройти не могу, хоть убей! Там фигурирует персонаж по фамилии Климов – начальник уголовного розыска, бывалый кавалерист. Идет он, задумавшись об операции по изничтожению банды Серого, и тут на него чуть не наезжает извозчик. Далее цитирую по книге:
"Климов похлопал по горячей и пахучей конской шее.
– Орловский красавец, беречь надо. Отпусти шенкеля, живодер, – сказал он и опять похлопал по шелковистой коже".
"Ну и что здесь такого?" – спросите вы. Поясняю. Шенкелем называется часть ноги всадника от колена вниз, отсюда выражение "дать лошади шенкеля", то есть послать ее вперед. На сбруе извозчичьей лошади никаких шенкелей нет и быть не может.
Этот перл мне напоминает любимую шутку ипподромных завсегдатаев конного проката, которые в стародавние времена (давно там не была) очень любили с серьезным видом заявить какой-нибудь перенервничавшей девочке, первый раз севшей в седло:
– Девушка, у вас шенкель отстегнулся!
Несчастная барышня, перепуганная донельзя, начинала с ужасом оглядываться по сторонам, не валяется ли где-нибудь пресловутый шенкель, а народ радостно хохотал на трибунах.
И раз уж мы заговорили о «ляпах», то не могу не коснуться кино. В частности, фильмов об интеллигентнейшем индейце Виннету. Чудесные виды, прекрасные каскадеры, умопомрачительные Пьер Брис и Лекс Баркер. Но! Неприятно царапнула невнимательность режиссера к первоисточнику. Карл Май, который очень щепетильно относился к достоверности описываемых событий, в одном из романов прямо пишет о том, что вестмены никогда не ездили на лошадях светлой масти, которые в темноте видны как маяки в океане. Это все равно, что мишень себе не спину повесить. Здесь же из фильма в фильм кочуют белоснежные красавцы, на которых носятся индейцы. Они что, трубкой мира обкурились?
А посмотрите на памятник Жукову, что у Исторического музея! Про коня даже говорить не хочу, потому как ему, бедолаге, прямой путь на живодерню, но всадник! Не знаю, как сидел на самом деле товарищ Жуков, кавалерист с дореволюционной выучкой, но явно не такой раскорякой, каким его изобразил Вячеслав Клыков. Это ж одни выставленные вперед ноги чего стоят! Шенкеля (а мы уже знаем, что это такое) вместо такого расположения, при котором колено несколько согнуто, а пятка, опущенная относительно носка сапога, находится сразу за подпругой, неприлично торчат вперед. А тут еще рука с поводом задрана, да и всадник не сидит на коне, а, скорее, стоит на стременах. Может, он привстал, высматривая нерадивого скульптора?
Так, ноги вперед, ездил Наполеон, но, во-первых, он не был кавалеристом, а во-вторых, под него специально лошадей выезжали.
Возникает вопрос, как относиться к подобным ошибкам?
Бог с ним, с памятником Жукову! В конце концов, это уже монументальное творчество, к литературе отношение не имеющее. Если ЭТО устраивает его родственников, так и ладно, тем более, что говорят, полководец был в жизни не очень хорошим человеком, так что, так ему и надо...
С одной стороны, ни "Бег иноходца", ни "Ждите моего звонка" от допущенных ошибок не сильно пострадали. Я их часто перечитываю и каждый раз, несмотря ни на что, получаю массу удовольствия. И меня не смущает, когда в иной книге наш лазутчик, выведав тайну врага, запрыгивает на случайно пасущуюся по соседству оседланную лошадь и уносится к своим (ох уж этот вечный «рояль в кустах!»). А ведь если она паслась, то, скорее всего без седла и уздечки, а если конская амуниция и присутствовала, то подпруга была ослаблена, и герой в реальной жизни, скорее всего, грохнулся бы об землю вслед за перевернувшимся под его тяжестью седлом.
С другой стороны, такие "неувязочки" смотрятся, как кофейное пятно на белом смокинге. Вальтер Скотт, Карл Май и наш Лев Толстой, наверняка в гробу переворачиваются от такого незнания предмета.
Так к чему это я все? Пишите, господа, пишите много и интересно, но только, если можно, пожалуйста, не стреножьте иноходцев...
