Что ж ты, алея от гнева,
Снова кружишь надо мной,
Требуя, чтобы напевы
Я повторял за тобой,
Если небесные звуки,
Словно забыть их спеша,
В песню разлада и муки
Переливает душа?
Иль оттого, что поется
Глухо в просторах земных,
Только ясней превосходства
Чистых мелодий твоих?
* * *
Все, что так трудно исправлялось,
То, что навеки зачерпнулось,
Все где-то срока дожидалось
И вот опять ко мне вернулось.
Пусть от банальностей не скрыться,
Теперь желанья никакого
Нет — на исписанной странице
И одного исправить слова.
* * *
Жизнь сурова, но о том не плачу.
С противоречивостью людской
Плачу лишь о том, что быстро трачу
Эти дни с холодной синевой.
Плачу, что тяжелые мгновенья,
Как в песок студеная вода,
Не замедлив мерного движенья,
Сквозь меня уходят навсегда,
Что одна мучительная милость
Сердцу, одинокому везде, -
Гул ветвей и ледяная сырость
Кипарисов, вымокших в дожде.
* * *
Черный дрозд пробегает в траве.
Дождь прошел — и опять посветлело.
И в усталой моей голове
Одинокая птица запела.
И свистит, и клекочет она,
И рассказ ее нежный несвязан,
Словно, бедная, снова пьяна
Ослепительным холодом вязов.
Словно все, научилась чему,
Позабыла — и вспомнить не хочет!
И о счастье птенцу своему
Торопливо и страстно бормочет!
* * *
Так, наверно, лучше.
Так, наверно, легче.
Сыплет снег колючий,
Засыпает плечи.
Мечется поземка
Средь домов угрюмых.
Хорошо в потемках
Ни о чем не думать,
В подворотне стоя,
Как огонь от ветра,
Замирать душою
На границе света,
Где в воронках вьюги
Тьма, как ворон, кружит.
Где лицо подруги
Заметает ужас?
* * *
Подкрашен небосклон,
Приклеен дым к трубе.
Как в легкий детский сон
Легко войти тебе!
Спят яблони в снегу,
В сугробах огород.
Как бы на берегу
Густых летейских вод
Ни горя, ни беды,
Все дремлет в тишине.
Уводят в дом следы
По снежной целине.
А в доме — печки жар,
И треск смолистых дров,
И елочный пожар,
И запах пирогов.
И вся семья вокруг,
И бьют часы, звеня...
О, радостный испуг
Бенгальского огня!
О, торопливый смех
Над времени рекой
Твоих любимых — всех,
Которых нет с тобой,
Где молодость твоя,
Встречая Новый год,
Из чаши бытия
Морозный воздух пьет!..
* * *
Моей бабушке Марии Григорьевне Усиной
и, приютившей ее с моей маленькой матерью,
Марии Евграфовне Ермаковой,
которая со дня моего рождения была мне такой же
родной и близкой.
Проезд в снегу глубоком,
Невзрачный дом, и дым
Одной струей высокой
Колеблется над ним.
Закат на небе розов,
Декабрьский воздух густ.
И весь покрыт морозной
Искристой пылью куст.
Мне все давно знакомо,
Мне все известно тут.
Я знаю: в этом доме
Меня все время ждут.
Я знаю, что ночами,
Когда ветра гудят,
Две женщины печальных,
Два ангела не спят.
Они лежат устало,
Измотаны за день.
Скользит по одеялу
Ветвей густая тень.
Стучат часы, старея,
Белеет циферблат.
Опережая время,
Мгновения летят.
И вечности дыханье
Поет в гортанях труб,
Что наша жизнь - страданье,
Терпение и труд,
Где войны, смерть и голод
Выходят из углов -
И льется в окна холод
Нетающих снегов.
И разум не умеет
Забыться, не дыша, -
Но есть любовь - и ею
Еще жива душа.
Пусть не горит лампада,
Но в комнате светло -
И смотрит кротким взглядом
Мария сквозь стекло,
Прижав к себе Иисуса,
Она глядит во тьму,
Не ведая искуса
Блаженству своему...
* * *
Заката павлинье цветет перо,
Морозный плывет дымок.
Как будто черненое серебро,
На лужах лежит ледок.
И голых деревьев сырой графит
Лиловым огнем горит.
Но время твое летит и стоит.
Стоит и опять летит.
И шаг, что ты сделал, - уже не твой.
И прожитый миг - не твой.
И - самая лучшая в мире - она -
Твоя ли была жена?
И тот, кто любил ее, разве ты? -
Хоть те же у вас черты.
Ах, полно, да те ли? Да нет, не те.
Пожалуй, совсем не те!
Пушинка, скользнувшая в холода,
Снежинка, в огне руки
Сверкнувшая каплею! - О, куда
Уносит нас гладь реки?
Так, может, и радости выше нет,
Чем радость бегущих строк,
Где роза, летящая за парапет,
Не падает на песок,
Где всадник в пути горячит коня,
От пыли дорожной сер,
Чтоб вновь услыхать на закате дня
Алкеев тугой размер!
И шлема на солнце пылает медь!
О, эта шальная власть -
Движеньем пера отодвинуть смерть
И розе не дать увясть!
Но чем мы заплатим за этот дар?
Заплатим за этот дар?
Ведь даром ничто не дается - недаром
Бросает нас в дрожь и в жар!
Так жизнью заплатим - а чем еще? -
Заплатим за все про все.
Да! жизнью своею и только ею
Заплатим за все про все!
Кому же заплатим - а ну, ответь! -
За то, что верней всего?
Конечно, не смерти, поскольку смерть
Не требует ничего...
А той мимолетности бытия,
Движенью от Я к Тебе
И дальше, туда, где ни ты, ни я –
Уже не нужны себе!
