Был день рождения Веры Пановой. Гостей не приглашали. Собрались близкие родственники и несколько человек обслуги. И я в том числе.
Происходило это за городом, в Доме творчества. Сидим, пьем чай. Атмосфера мрачноватая. Панова болеет.
Вдруг открывается дверь, заходит Федор Абрамов.
- Ой! - говорит. - Как неудобно. У вас тут сборище, а я без приглашения...
Панова говорит:
- Ну, что вы, Федя! Все мы очень рады. Сегодня день моего рождения. Присаживайтесь, гостем будете.
- Ой! - еще больше всполошился Абрамов. - День рождения! А я и не знал! И вот без подарка явился...
Панова:
- Какое это имеет значение?! Садитесь, я очень рада.
Абрамов сел, немного выпил, закусил, разгорячился. Снова выпил. Но водка быстро кончилась.
А мы, значит пьем чай с тортом. Абрамов начинает томиться. Потом вдруг говорит:
- Шел час назад мимо гастронома. Возьму, думаю, бутылку "Столичной". Как-никак у Веры Федоровны день рождения...
И Абрамов достает из кармана бутылку водки.
Романс Сергея Вольфа:
"Я ехала в Детгиз,
я думала - аванс..."
Вольф говорил:
- Нормально идти в гости, когда зовут. Ужасно идти в гости, когда не зовут. Однако самое лучшее - это когда зовут, а ты не идешь.
Вольф говорит:
- Недавно прочел "Технологию секса". Плохая книга. Без юмора.
- Что значит - без юмора? Причем тут юмор?
- Сам посуди. Открываю первую страницу, написано - "Введение". Разве так можно?
Пивная на улице Маяковского. Подходит Вольф, спрашивает рубль. Я говорю, что и так мало денег. Вольф не отстает. Наконец я с бранью этот рубль ему протягиваю.
- Не за что! - роняет Вольф и удаляется.
Как-то мы сидели в бане. Вольф и я. Беседовали о литературе.
Я все хвалил американскую прозу. В частности - Апдайка. Вольф долго слушал. Затем встал. Протянул мне таз с водой. Повернулся задницей и говорит:
- Обдай-ка!
Писатели Вольф с Длуголенским отправились на рыбалку.
Сняли комнату. Пошли на озеро. Вольф поймал большого судака. Отдал его хозяйке и говорит:
- Зажарьте нам этого судака. Поужинаем вместе.
Так и сделали. Поужинали, выпили. Ушли в свой чулан.
Хмурый Вольф говорит Длуголенскому:
- У тебя есть карандаш и бумага?
- Есть.
- Дай.
Вольф порисовал немного и говорит:
- Вот сволочи! Они подали не всего судака. Смотри. Этот фрагмент был. И этот был. А этого не было. Пойду выяснять.
Спрашиваю поэта Наймана:
- Вы с Юрой Каценеленбогеном знакомы?
- С Юрой Каценеленбогеном? Что-то знакомое. Имя Юра мне где-то встречалось. Определенно встречалось. Фамилию Каценеленбоген слышу впервые.
- Толя, - зову я Наймана, - пойдемте в гости к Леве Друскину.
- Не пойду, - говорит, - какой-то он советский.
- То есть, как это советский? Вы ошибаетесь!
- Ну, антисоветский. Какая разница.
Звонит Найману приятельница:
- Толечка, приходите обедать. Возьмите по дороге сардин, таких импортных, марокканских... И еще варенья какого-нибудь... Если вас, конечно, не обеспокоят эти расходы.
- Совершенно не обеспокоят. Потому что я не куплю ни того ни другого.
Толя и Эра Найман - изящные маленькие брюнеты. И вот они развелись. Идем мы однажды с приятелем по улице. А навстречу женщина с двумя крошечными тойтерьерами.
- Смотрите, - говорит приятель, - Толя и Эра опять вместе.
Однажды были мы с женой в гостях. Заговорили о нашей дочери. О том, кого она больше напоминает. Кто-то сказал:
- Глаза Ленины.
И все подтвердили, что глаза Ленины.
А Найман вдруг говорит:
- Глаза Ленина, нос - Сталина.
Оказались мы в районе новостроек. Стекло, бетон, однообразные дома. Я говорю Найману:
- Уверен, что Пушкин не согласился бы жить в этом мерзком районе.
Найман отвечает:
- Пушкин не согласился бы жить... в этом году!
Найман и Бродский шли по Ленинграду. Дело было ночью.
- Интересно, где Южный Крест? - спросил вдруг Бродский.
(Как известно, Южный Крест находится в соответствующем полушарии.)
Найман сказал:
- Иосиф! Откройте словарь Брокгауза и Ефрона. Найдите там букву "А". Поищите слово "Астрономия".
Бродский ответил:
- Вы тоже откройте словарь на букву "А". И поищите там слово "Астроумие".
Беседовали мы как-то с Воскобойниковым по телефону.
- Еду, - говорит, - в Разлив. Я там жилье снял на лето.
Тогда я спросил:
- Комнату или шалаш?
Воскобойников от испуга трубку повесил.
Воскобойникову дали мастерскую. Без уборной. Находилась мастерская рядом с Балтийским вокзалом. Так что Воскобойников мог использовать железнодорожный сортир. Но после двенадцати заходить туда разрешалось лишь обладателям билетов. То есть пассажирам. Тогда Воскобойников приобрел месячную карточку до ближайшей остановки. Если не ошибаюсь, до Боровой. Карточка стоила два рубля. Безобидная функция организма стоила Воскобойникову шесть копеек в день. То есть полторы-две копейки за мероприятие. Он стал, пожалуй, единственным жителем города, который мочился за деньги. Характерная для Воскобойникова история.
Шли выборы руководства Союза писателей в Ленинграде. В кулуарах Минчковский заметил Ефимова. Обдав его винными парами, сказал:
- Идем голосовать?
Пунктуальный Ефимов уточнил:
- Идем вычеркивать друг друга.
Володя Губин был человеком не светским.
Он говорил:
- До чего красивые жены у моих приятелей! У Вахтина - красавица! У Марамзина - красавица! А у Довлатова жена - это вообще что-то необыкновенное! Я таких, признаться, даже в метро не встречал!
Художника Копеляна судили за неуплату алиментов. Дали ему последнее слово.
Свое выступление он начал так:
- Граждане судьи, защитники... полузащитники и нападающие!..
У Эдика Копеляна случился тяжелый многодневный запой. Сережа Вольф начал его лечить. Вывез Копеляна за город.
Копелян неуверенно вышел из электрички. Огляделся с тревогой. И вдруг, указывая пальцем, дико закричал:
- Смотри, смотри - птица!
Встретились мы как-то с Грубиным. Купили "маленькую". Зашли к одному старому приятелю. Того не оказалось дома.
Мы выпили прямо на лестнице. Бутылку поставили в угол. Грубин, уходя, произнес:
- Мы воздвигаем здесь этот крошечный обелиск!
У Иосифа Бродского есть такие строчки:
"Ни страны, ни погоста,
Не хочу выбирать,
На Васильевский остров
Я приду умирать..."
Так вот, знакомый спросил у Грубина:
- Не знаешь, где живет Иосиф Бродский?
Грубин ответил:
- Где живет, не знаю. Умирать ходит на Васильевский остров.
Валерий Грубин - Тане Юдиной:
- Как ни позвоню, вечно ты сердишься. Вечно говоришь, что уже половина третьего ночи.
Повстречали мы как-то с Грубиным жуткого забулдыгу. Угостили его шампанским. Забулдыга сказал:
- Третий раз в жизни ИХ пью!
Он был с шампанским на "вы".
Оказались мы как-то в ресторане Союза журналистов. Подружились с официанткой. Угостили ее коньяком. Даже вроде бы мило ухаживали за ней. А она нас потом обсчитала. Если мне не изменяет память, рублей на семь.
Я возмутился, но мой приятель Грубин сказал:
- Официант как жаворонок. Жаворонок поет не оттого, что ему весело. Пение - это функция организма. Так устроена его гортань. Официант ворует не потому, что хочет тебе зла. Официант ворует даже не из корысти. Воровство для него - это функция. Физиологическая потребность организма.
Грубин предложил мне отметить вместе ноябрьские торжества. Кажется, это было 60-летие Октябрьской революции.
Я сказал, что пить в этот день не буду. Слишком много чести.
А он и говорит:
- Не пить - это и будет слишком много чести. Почему же это именно сегодня вдруг не пить!
Оказались мы с Грубиным в Подпорожском районе. Блуждали ночью по заброшенной деревне. И неожиданно он провалился в колодец. Я подбежал. С ужасом заглянул вниз. Стоит мой друг по колено в грязи и закуривает.
Такова была степень его невозмутимости.
Пришел к нам Грубин с тортом. Я ему говорю:
- Зачем? Какие-то старомодные манеры.
Грубин отвечает:
- В следующий раз принесу марихуану.
Зашли мы с Грубиным в ресторан. Напротив входа сидит швейцар. Мы слышим:
- Извиняюсь, молодые люди, а двери за собой не обязательно прикрывать?!
Отправились мы с Грубиным на рыбалку. Попали в грозу. Укрылись в шалаше. Грубин был в носках. Я говорю:
- Ты оставил снаружи ботинки. Они намокнут.
Грубин в ответ:
- Ничего. Я их повернул НИЦ.
Бывший филолог в нем ощущался.
Как-то раз отец сказал мне:
- Я старый человек. Прожил долгую творческую жизнь. У меня сохранились богатейшие архивы. Я хочу завещать их тебе. Там есть уникальные материалы. Переписка с Мейерхольдом, Толубеевым, Шостаковичем.
Я спросил:
- Ты переписываался с Шостаковичем?
- Естественно, - сказал мой отец, - а как же?! У нас была творческая переписка. Мы обменивались идеями, суждениями.
- При каких обстоятельствах? - спрашиваю.
- Я как-то ставил в эвакуации, а Шостакович писал музыку. Мы обсуждали в письмах различные нюансы. Показать?
Мой отец долго рылся в шкафу. Наконец он вытащил стандартного размера папку. Достал из нее узкий белый листок. Я благоговейно прочел:
"Телеграмма. С вашими замечаниями категорически не согласен. Шостакович".
Летом мы снимали комнату в Пушкине. Лена утверждала, что хозяин за стеной по ночам бредит матом.
Академик Телятников задремал однажды посередине собственного выступления.
- Что ты думаешь насчет евреев?
- А что, евреи тоже люди. К там в МТС прислали одного. Все думали - еврей, а оказался пьющим человеком.
Нос моей фокстерьерши Глаши - крошечная боксерская перчатка. А сама она - березовая чурочка.
Журналиста Костю Белякова увольняли из редакции за пьянство. Шло собрание. Друзья хотели ему помочь. Они сказали:
- Костя, ты ведь решил больше не пить?
- Да, я решил больше не пить.
- Обещаешь?
- Обещаю.
- Значит, больше - никогда?
- Больше - никогда!
Костя помолчал и добавил:
- И меньше - никогда!
Однокомнатная коммуналка - ведь и такое бывает.
Моя дочка говорила:
- Я твое "бибиси" на окно переставила.
Я спросил у восьмилетней дочки:
- Без окон, без дверей - полна горница людей. Что это?
- Тюрьма, - ответила Катя.
Наша маленькая дочка говорила:
- Поеду с тетей Женей в Москву. Зайду в Мавзолей. И увижу наконец живого Ленина!
В Пушкинских Горах туристы очень любознательные. Задают экскурсоводам странные вопросы:
- Кто, собственно, такой Борис Годунов?
- Из-за чего была дуэль у Пушкина с Лермонтовым?
- Где здесь проходила "Болдинская осень"?
- Бывал ли Пушкин в этих краях?
- Как отчество младшего сына А.С.Пушкина?
- Была ли А.П.Керн любовницей Есенина?!..
А в Ленинграде у знакомого экскурсовода спросили:
- Что теперь находится в Смольном - Зимний?..
И наконец, совсем уже дикий вопрос:
- Говорят, В.И.Ленин умел плавать задом. Правда ли это?
Случилось это в Таллинне. Понадобилась мне застежка. Из тех, что называются "молнии". Захожу в лавку:
- "Молнии" есть?
- Нет.
- А где ближайший магазин, в котором они продаются?
Продавец ответил:
- В Хельсинки.
