№5/1, май, 2009 - Поэзия
В мартовском номере «Задворок» (03-01) была опубликована подборка стихов Тараса Фисановича «Стихи о стихосложении». Сегодня, спустя два месяца, мы предлагаем читателям еще одну подборку на ту же тему, составленную из стихов разных поэтов:
Под кожу адский исподволь проник
Огонь…
И – от судьбы не отвертеться.
И – ранено навылет рифмой сердце.
И – строчками обуглен черновик.
Поэзии дымящаяся кровь
Пульсирует в артерии бессонной,
Оправдывая болью незаконной
Мучительную к женщине любовь…
Зачем я, словно нанятый, корплю
Подолгу над одной единой строчкой?
Мне Бог зачтёт её на ставке очной…
Но: этим я бессмертье не куплю.
К закату жизни медленно спеша,
Снося судьбы удары и издержки,
Без тайной мне не обойтись поддержки,
Моя беспрекословная душа…
…На горле Музы жадная рука:
«Дышать захочешь – откупись стихами!»
И – глубока безвестности река
С подмытыми крутыми берегами…
***
Окстись, поэт провинциальный!
Не трать себя по мелочам.
Твой с миром спор принципиальный
Оправдывает по ночам
Присяжная душа…
Азартно
Талант завистникам яви,
Чтоб захлебнулись они завтра
В своей же порченой крови…
* * *
Валентине ЧАРЧИЯН
Дань неизбежности: с ветлы –
Лист наземь.
Профиль на монете –
Пророка.
Мы на этом свете –
Темны, как ночь… как день, светлы…
Таким сваяв Хрущёва бюст,
Эрнст не ошибся Неизвестный.
Что Вечности поэт безвестный?!
Сорвать печать молчанья с уст
И – петь, забывшись, на току
Весенней жизни без опаски…
И – строила чтоб Муза глазки;
И – строчки льнули к знатоку.
Пусть за ударом ждёт удар –
Тут не пропасть бы за понюшку.
Как будто призакрыли вьюшку:
В душе – Поэзии угар…
И – целиком себя отдать,
До дна, до атома…
А после –
Упасть с разрывом сердца возле
Любимой
И – уже не встать…
Недописанный стих - словно крик, не вместившийся в строки;
Как оборванный провод; как запах из дальней страны.
Мы с ним оба больны - мы больны тем, что мы одиноки.
Да, пожалуй, и тем, что мы живы, мы оба больны.
Я запрячу его от капризных прожорливых критиков,
Я запрячу его от брутальных и пошлых клише.
Недописанный стих, словно слезы, которых не выплакать,
Разрывает нутро, а потом прикипает к душе.
Ей-ей, не ведал чувства меры
Иль даже замышлял нам месть,
Кто стихотворные размеры
Не поленился изобресть.
Я лучше вырыл сотни ям бы,
Переколол бы тонны дров,
Чем изучать все эти ямбы
И в них считать число слогов.
Как судно, можем сесть на риф мы,
Разрезавший морскую гладь,
Когда в стихе достойной рифмы
Мы не умеем подобрать.
Ночами просыпаюсь в страхе я
С вопросом – «Быть или не быть?»
А вдруг хорей от амфибрахия
Я не сумею отличить?
И на меня смотреть с презрением
Родные будут и друзья,
И справедливым отчуждением
Отяготится жизнь моя.
Что ж. На миру и смерть почетна.
Но ежли превзойду теорию,
То отвоюю пятачок на
Литературной территории.
Передавая сердца стук вам и
Усердно справочник листая,
Поспешно заполняю буквами
Поверхность чистого листа я.
Ах, эти чудные мгновенья,
Когда я с музой «тэт а тэт»!
...Не продается вдохновенье
И на изделье спроса нет...
* * *
Охотник
Чтоб пополнить мою палитру,
Чтоб начать иль закончить строчку,
Словно хищник из палеолита –
Выхожу на охоту ночью.
И по плитам, луной залитым,
Вопреки замкам и засовам,
В подражание всем пиитам
Я охоту веду за словом.
Я часами сижу в засаде,
Раздирая сонное веко.
Все единого слова ради,
Как когда-то сказал коллега.
И от яростного азарта
Содрогнутся земли основы,
Когда выпадет моя карта
И когда я поймаю слово!
***
„Платят за это иногда неплохо, но расплачиваться
приходится кровью сердца“
О. Генри
Заполняю знаками бумагу,
Страстными и полными огня,
А во вред оно или ко благу –
В этом разберутся без меня.
Не спеша, строку возьмут пинцетом,
Звякнет жизнерадостно пинцет,
И строка, наполненная светом,
В одночасье потеряет свет.
Неизбывной горечи уроки
И нелепой радости оскал...
В атомы разложенные строки –
В чем была их прелесть, и была ль?
С бойкою решимостью младенца
На частицы разнимают стих...
Неужель и вправду – кровью сердца?..
Ни кровинки не осталось в них,
В этих строчках, что меня ночами
Разрывали, словно жертву зверь,
В строчках, что так много означали
И так мало весящих теперь
На весах хореев и пеонов,
Не сберегших музыку и цвет
В плане поэтических канонов,
Для которых исключений нет...
Все предельно ясно, и однако
Отчего ж ночами вновь и вновь
Заполняю знаками бумагу,
Расточаю понапрасну кровь?..
Листая толстые и тонкие журналы
На столе лежит тетрадь,
Называется – журнал,
И пока не время спать,
Я б охотно почитал.
Открываю не спеша,
Весь в надежде на успех,
Вот сейчас моя душа
Встретит близкую себе.
На странице 22,
Или, может, 36,
Обнаружу я слова,
Что давно хотел прочесть.
Они будут точными,
Они будут сочными,
Будут от души даны
И, конечно, неожиданны.
Но – листается тетрадь
И – нет заветного листа.
Вот страница 35,
А за нею – пустота.
Порассыпаны слова,
За главой идет глава,
Ни увлечься, ни понять,
Ни – зевоту удержать...
Мысли – сумбурные,
Слова – нецензурные,
Обряжаются, обнажаются,
В общем – самовыражаются.
Я на мир гляжу с тоской,
Я расстроен и устал,
Но упрямою рукой
Я беру другой журнал.
А потом еще журнал,
И еще один журнал,
И назойлив, как зурна,
В голове звенит сигнал.
Видно, время ставить крест.
Небогатый мой улов.
Слишком много общих мест,
Слишком мало точных слов.
***
Не пиши случайных строк
Ни в душе, ни на бумаге,
Ни за славу и успех,
Ни за звания и власть,
Ни под щелкнувший курок,
Ни за денежные знаки,
Не бери на душу грех,
Не спеши вписаться в масть.
Не бери пример с иных,
Кто за гибкость почитаем,
Кто уродовать готов
Смысл, и рифму, и размер,
Кто готов унизить стих,
Как потребует хозяин.
Не пиши случайных слов.
Не бери с таких пример.
Пусть затянут горизонт
И выламывают руки,
Но на сладостную жизнь
Подписаться не спеши.
Петь не пробуй в унисон,
Эти тягостные звуки
Издавать не торопись.
Лучше вовсе не пиши.
***
Когда исчерпан судьбы лимит,
Не прошен мной и не зван,
Тот тип, который во мне сидит,
Выходит на первый план.
Моя это жизнь и мне эта боль,
И ты здесь вообще – при чем?!
Но он за меня принимает бой,
Меня оттеснив плечом.
И видя, что мне не хватает дня,
И что я совсем иссяк,
Он делать пытается за меня –
И делает все не так!
Не так он пишет, не так поет,
Рифмует не так строку,
И как ни тщится, он не поймет
Мой гнев и мою тоску.
И что ему знать о моей любви?
Да разве я так любил?!
Но тот, который в моей крови,
По-своему все решил.
Решил, что может в меня влезать
И может во мне сидеть.
Решил, что может меня терзать,
Меня заставляя петь.
Чего ты хочешь – мне все равно,
Себя со мной не равняй.
Но коль вселяться тебе дано –
Какого ж рожна – в меня?!
Зачем смущаешь ты мой покой
Его превращая в бред?
Зачем ты душишь меня строкой
К которой и рифмы нет?!
И там, где надо бы мне смолчать,
Где всякий другой смолчит,
Меня заставит порой кричать,
Который во мне сидит.
Представить тошно, во что я влип,
И выхода ж вовсе нет!
За все, что выкрикнет этот тип,
Я должен держать ответ!
И я, не чуя уже спины,
Под тяжестью этой гнусь,
И мне все чаще приходят сны,
В которых я сбросил груз...
И будет когда-нибудь наяву,
А вовсе не в глупом сне,
Когда упаду я лицом в траву
И он замолчит во мне.
Уйду, как сходит огонь в золу,
И встанет притихший зал,
И скажет, как высшую мне хвалу,
Что это я замолчал!
И он свободен в выборе тел
Теперь, когда я затих...
Но тот, который во мне сидел,
Не сможет сидеть в других!
Ода чистому искусству
Шелковистая трава.
Грань воды и суши...
Воплотить сумей в слова,
Что очистят души.
Отрекись от суеты,
От тревог и боли.
Стань пророком красоты,
Мудрости и воли.
Будут крики за окном,
Боли и отчаянья,
Ты ж в прозрении святом
Им в ответ – молчание.
Будут тонко вдовы выть
Заживо сожженных,
А над миром будут плыть
Строфы о влюбленных.
Снизойдет на мир покой,
Кончится ненастье.
Это будет лично твой
Вклад в людское счастье.
И неважно, что в ночи
Будут под прожекторы
Ухмыляться палачи,
Ужасаться жертвы.
Сколь мелки они, жалки,
Столь и бесполезны,
Порасширены зрачки,
Вены понадрезаны.
Разве им поможет стих
Груз усталых плеч нести?
Разве ты творишь для них?
Ты творишь для вечности.
И когда придет ОНО,
Светлый, вдохновенный
Отворишь свое окно
В пустоту Вселенной.
...И почтительно гробы
Соберутся слушать
Зов божественной трубы,
Что очистит души.
***
Мы вдохновения не ищем,
Как грибники следы грибниц,
Нам все на свете служит пищей
Для заполнения страниц.
Короткий миг чужого чувства,
Случайный вскрик случайных уст
Преобразуются в искусство
И порождают сотни чувств.
Случайно слышанное слово,
Чужой строки неяркий свет...
Да, все чужое. Но чужого
На свете для поэта нет.
Он примеряет все обновы,
Перебирает старый хлам,
Он все испытывает снова
И все переживает сам.
На праздник и на пепелище
Поэт заходит, как домой...
А вдохновения – не ищет.
Оно является само.
Смешной вопрос: "Как пишутся стихи?"
Я морщу лоб в усилии бесплодном.
Как объяснить явление строки
И с чем его сравнить?
Да с чем угодно.
С открытьем клада. С болью головной
(Или зубной - пожалуйста, на выбор), .
С глотком воды, когда иссушит зной,
Но, может быть, ещё вернее - с дыбой.
И не дано предвидеть наперёд,
Борясь с ней, торжествуя, сатанея,
Куда она коварно заведёт
И бросит - выбирайся, как умеешь.
Молись. Проси прощенья за грехи,
Чтоб в миг последний, доходя до края,
Вдруг услыхать: диктуются стихи.
Откуда? Кем? Не спрашивай - не знаю
***
Теперь, когда ленивый лишь не пишет
(нет тем запретных - знай себе твори!),
когда один лишь цензор - тот, что свыше,
один редактор - у тебя внутри,
когда глотай студёную свободу,
чтоб связки онемевшие лечить,
так трудно стало ценную породу
от глины и от щебня отличить
Легла дорога ровною изнанкой
без видимых ухабов и корней,
и просто ль не повлечься на обманку
болотных зазываюших огней?
А языка безгрешное богатство
не промотать - оно всегда с тобой –
и можно ли соблазну не поддаться
суть жизни мерить собственной судьбой?
И не старо, пожалуй, и не ново,
когда немотства взломана печать,
но нам сейчас за неподдельность слова.
перед собой и небом отвечать.
***
Приходят они неприметно,
А дальше – как Бог пожелал.
Стихам не нужны комплименты,
Кудрявая пышность похвал,
Но только сочувствие слову,
Но отклик тому, кто зовёт,
И благословение в новый
И, может быть, долгий поход.
А если им чёрный оракул
Вложил предсказанье в уста,
Как будто бы ворон прокаркал
Под утро с седого куста,
То разве стихи виноваты,
Что кем-то затеян был ад?
Стихам не нужны адвокаты –
Они за себя постоят.
* * *
Мысль должна быть нежной в профиль,
Мысль должна быть жесткой в фас,
В кожуре, точно картофель,
Чтоб хранилась про запас;
Чтоб костер, толпой зажженный,
Не обуглил душу ей,
Но под коркой – сохраненной
Оставалась сердцевина...
Мысль должна быть, - как калина:
В лютый холод – лишь вкусней!
* * *
В присутствии Пастернака
Февраль.
Ни строчки за февраль.
Зима бесснежная, сухая
Мела мучительную пыль,
Глаза и губы обжигая,
И поутру заиндевев,
Приукрашала чернь дерев.
Ни строчки.
Мертвые крыла
По черной пыли волочились,
Копыт бессильные следы
Всесильной пылью заносились...
Февраль.
Чужое воронье
Над голым кладбищем кружило
И вдохновением служило
Насквозь промерзшее былье.
