№12/2, 2009 - Произведения конкурсантов. Литература для детей и юношества
Светлана Куликова, Россия Лонг-лист в номинации «Литература для детей и юношества»
Светлана КУЛИКОВА (собств. Солопова Светлана Анатольевна) - член Союза журналистов РФ, член клуба писательниц Москвы при Центральном доме литераторов России «Московитянка».
Родилась в 1952 году в г. Новоуральске.
Окончив Свердловский архитектурный институт, уехала по распределению в Хабаровск. Там начала сотрудничать с молодёжной газетой «Молодой дальневосточник». По заданиям редакции писала о строительстве Байкало-Амурской магистрали, об освоении Дальнего Востока. Через 3 года сделала окончательный выбор в пользу журналистики.
В 1979 году перешла работать на краевое радио Хабаровского края, где вела программу для молодёжи «Рабочая смена».
В 1981 году переехала к мужу-офицеру в г. Череповец (Вологодская область). Работала репортёром, заместителем ответственного секретаря, заместителем главного редактора ежедневной газеты. Готовила и вела авторскую телепередачу на Вологодском областном телевидении.
С 2001 года живет в Подмосковье. Работала выпускающим редактором журнала «Праздник», ответственным секретарём еженедельной муниципальной газеты «Мой город – Железнодорожный».
Лауреат конкурса профессионального мастерства журналистов «Бронзовая сова – 2004».
На протяжении всей журналистской работы Светлана писала и публиковала рассказы о судьбах женщин, и в 2009 году собрала их в сборник литературных сюжетов «Жила-была женщина...», который был издан в Москве. Кроме рассказов в сборник вошли путевые заметки и две пьесы.
Пьеса Светланы Куликовой «Матриархат» была поставлена на сцене Череповецкого Камерного театра в 2000 году.
Снежная история о белой птице
Такой в нашей стране праздничный клубок образовался – нарочно не придумаешь. Два Новых года, два Рождества, зимние каникулы... В январские гуляния вплетаются рождественские гадания, Святки с колядками, Крещение с нырянием в прорубь и прочие религиозно-суеверно-светские действа. Каждый в этом смешении выбирает для себя некий индивидуальный алгоритм, которому и следует…
В нашей маленькой компании тоже долго жила своя традиция.
На Рождество по европейскому стилю родители Лельки (полное имя – дань любимому Гете – Лорелея!) – поволжские немцы - приглашали своих друзей, то есть моих родителей, а Лелька – своих, то есть меня, Стаса и Влада.
Разумеется, были и подарки, и застолье, и гадание. Мы добросовестно старались заглянуть в будущее: лили в блюдце кофейную гущу, жгли бумагу, смотрели в зеркало при свечах и клали под подушку расческу со словами «суженый-ряженый, переведи через мосток».
Утром обсуждали, похожи ли приснившиеся нам «добры молодцы» на наших женихов – Станислава и Владислава. Ведь о том, что мы рано или поздно поженимся, все знали еще в детском саду, куда в один день родители привели двух Славиков, где их, чтоб не путать, и стали звать Стасом и Владом и двух Лелек - Лорелею и меня, Лену, ставшую в тех же целях Аленой.
В ночь с 31 на 1 января, в самый разгар сессии мы спали, а Новый год встречали в ночь 13 на 14 января.
Уезжали к кому-нибудь на дачу, где елку наряжали живую, растущую. Возле нее жарили шашлыки, вручали друг другу новогодние подарки…
Так было до тех пор, пока Стас в своей Тимирязевке, где он постигал азы экономики сельского хозяйства, не подружился с Егором Андреевичем Пушкаревым. Дед Пушкарев работал лесничим, а по совместительству вел в сельхозакадемии какой-то спецпредмет с небольшим количеством часов.
Помимо служебного домика, имел Егор Андреевич в своем ведении несколько крошечных избушек в самых дальних уголках леса, где по два-три дня жил и работал, не возвращаясь «на базу».
Зимовьё – так называл лесничий свои избушки - пряталось в глухомани. По уверению Стаса (а его уверил, понятное дело, дед Пушкарев), там водились невиданные звери: русалка, волк-оборотень, болотная ведьма и сказочная Сирин - большая белая птица с женским лицом... Все эти персонажи, по словам Стаса, дед Пушкарев лично видел и предлагал увидеть всем желающим, если, конечно, тем повезет. Ведь чудеса, хоть по лесу и бродят, и на ветвях сидят, но не каждому показываются. И до того нас «байки от Пушкарева» достали, что очередной Новый год мы решили встретить в зимовье легендарного егеря.
Лыжный переход почти в 50 километров нам, конечно, был не под силу, потому Егор Андреевич любезно согласился подбросить нас к избушке на снегоходе с прицепом.
Всю дорогу Егор Андреевич, перекрывая басом рев мотора, учил нас правильно вести себя в лесу.
«Объедков не выбрасывать – звери на запах придут, и тогда вам не поздоровится. Про петарды и хлопушки забыть - птиц распугаете. В лес далеко не заходить, а лучше вообще туда не соваться. Мобильники выключить, чтоб батареи не садились (электричества в зимовье нет) и включить только в экстренном случае. Никаких вещей снаружи не оставлять – все заносить в дом. За нами дед приедет завтра утром, а если не приедет, то в панику не впадать, а терпеливо ждать!»...
Раскидав большой лопатой снег у входа в крошечный домик, дед Егор отбыл.
Снег немыслимой белизны и искристости лежал под ногами, на лапах огромных елей и накрывал нас сверху бело-серым облачным покрывалом, настолько переполненным снежинками, что они сыпались из него не отдельными кружевными салфеточками, а мини-сугробиками. Казалось, было слышно, как шуршат эти сугробики, сталкиваясь в воздухе и падая на землю.
Постепенно смеркалось и нас все сильнее охватывало ощущение, что мы попали в сказку, черно-белой графикой изображенную на огромном холсте. Описать это видение могли бы, наверное, только эскимосы – у них в языке около полусотни определений снега...
Я огляделась в поисках елки, подходящей на роль новогодней. Но огромные разлапистые красавицы, готическими соборами обступившие избушку, гордо смотрели откуда-то из поднебесья на наши дурацкие шарики и серпантин. Подобраться к ним через девственный глубокий снег не представлялось возможным. Решили обойтись без елки и отметить переход в новый год в избушке.
Комнатка три на три метра с полатями и печкой, делящей пространство на «прихожую и «кухню». «Спальня» - полати с двух сторон... Да, на четверых человек домик явно не был рассчитан.
Но как интимно горели свечи, как ласково и тепло полыхали поленья в печурке, и загадочно заглядывала в оконце яркая луна...
В полночь, давясь смехом, преувеличенно тихо – чтоб птиц не распугать и оборотня не привлечь – открыли шампанское.
Долго в полумраке разбирались с подарками, путая их адресатов и снова комически тихо хохоча.
К двум часам, насмеявшись, свались в сон. Мы с Лелькой на полатях, парни на полу.
...Я проснулась от тихого, но четкого стука.
Открыла глаза и испугалась. В комнатке был как-то странно серо. Словно избушку погрузили в манную кашу. Неглубоко. Потому через поверхность пробивается свет, но его мало и он рассеянный.
Глянула в оконце – и правда манная каша. Что ж такое?
«Тук. Тук-тук-тук...» – раздалось у меня над головой. Я резко села и крепко приложилась головой о доски: забыла, что полати сооружены под потолком. На мой крик вскинулся Влад: «Ты чего? Сколько времени?»
На экране мобильника, лежавшего на столе, светились цифры 10.10.
«Да? - удивился Влад, - а че так темно?»
«Тук, - прозвучало снаружи, - тук-тук-тук-тук. Тук-тук!»
«Ты зачем стучишь?» – Зевая и стягивая одеяло с себя и Стаса, спросил Влад.
«Это не я!» - Страх перехватил горло, и очень захотелось проснуться - Это не я!»
Стук сменился странным звуком, словно над нашими головами, по покатой крыше домика топал гном. Потом шаги прекратились, и снова раздалось ритмичное «туканье».
Я спрыгнула с полатей и прижалась к Владу, попутно отметив, что Лелька уже сидит рядом со Стасом, вытаращив глаза и зачем-то зажимая себе ладонью рот.
«Кто это там?» - Свистящим шепотом спросил Влад.
Наш единственный опытный таежник Стасик, в сером свете казавшийся совершенно синюшным, храбрясь, буквально простучал зубами:
«Щас посмотрим...» и попытался встать.
«Не пущу!» - вцепилась в него Лелька.
И тут сверху раздался такой звук... Типа хлопанья со свистом, будто кто-то быстро-быстро встряхивал на ветру мокрую простыню...
«А-а-а! Понял! - Во весь голос заорал Стас, - птица! Это просто большая птица!»
Парни кинулись к двери и отбросили крючок... Дверь не открывалась. Определенно ее кто-то снаружи держал.
Каша в окне посветлела, но никакого пейзажа не просматривалось.
«Я понял, - сказал Влад, - нас занесло снегом. По крышу. Что будем делать?»
Вот когда мы поняли смысл наказа деда Егора не оставлять никаких вещей на улице. Лопата, которую он вчера заботливо поставил в угол, оказалась единственным орудием, с помощью которого мы смогли пробиться на поверхность.
Белую пустыню вокруг избушки перечеркивали черные стволы деревьев, сквозь ветки пробивались тусклые лучи солнца… Казалось, домик наш десантировали с околоземной орбиты, и он погрузился в странную холодную почву по самую крышу.
На коньке крыши сидела и смотрела на наши усилия по самовызволению из снежного плена огромная белая птица.
Сова – не сова, ястреб – не ястреб...
Птица крутила круглой башкой, и таращила на нас то один круглый черный глаз, то другой. Потом сорвалась, влажно и гулко хлопая крыльями, сделала круг над избой и снова села на конек, обрушив с него комья снега.
Плоская форма и ироничный, осмысленный взгляд придавали птичьему лицу сходство с человеческим. Белая окраска и невероятно большой для совы размер делали ее облик сказочным, нереальным. Как будто снег породил это пернатое свое воплощение.
«Тук-тук!» – вдруг сказала птица.
Впрочем, звук хоть и был похож на туканье, но все-таки отличался. Скорее жесткий короткий клекот.
«Войдите!» - ответил Стас.
«Ай!» – Взвизгнула я - птица сорвалась с конька, словно действительно собиралась войти в приоткрытую дверь, вокруг которой, в пространстве, больше напоминающем тоннель стояли четыре растерянных человека.
Но она лишь облетела домик, поднимая взмахами огромных крыльев снежную пыль и снова опустилась на конек.
«Это Сирин?!», - прошептала потрясенная Лелька.
«По-моему это скопа, - развеял сказочную таинственность происходящего будущий аграрный экономист Стас. – Из семейства ястребиных»...
Птица глянула на нас сверху правым глазом, потом левым... Затем подняла голову и внимательно уставилась куда-то за горизонт. Еще раз «тутукнула» и, степенно переступив с ноги на ногу, взлетела.
Мы ожидали, что белая Сирин после очередного круга вновь опустится на крышу, но птица взяла курс к лесу и вдруг... Может, нас обманул бьющий в глаза солнечный свет, а может быть, игра белых цветов сделала свое дело, но птица буквально растворилась в воздухе...
Не знаю, сколько мы простояли с разинутыми ртами, только вдруг услышали звук мотора снегохода. То мчался к нам хозяин сказки Егор Андреевич!
Взахлеб, перебивая друг друга, мы рассказывали егерю о дивной птице, требуя немедленно ответить, как ее зовут и где она живет.
Дед лишь усмехался в бороду и уверял, что никого подобного в этих местах нет. Что белые совы бывают, но они маленькие, а у скопы, которая, впрочем, тоже невелика, «морда» вовсе не плоская... И вообще, глаза велики у страха и видели мы помесь своего испуга с белым снегом.
Мы с Лелькой буквально визжали, отстаивая свою правоту. Влад со Стасом нас поддерживали, уверяя, что массовых галлюцинаций не бывает. Но дед Пушкарев помчал нас обратно в город, посмеиваясь и приговаривая, что обдурить его баснями и россказнями пока еще никому не удавалось.
Прошло много лет. Мы поженились, а потом наши семьи разъехались по разным городам и стали реже встречаться. Однако еще несколько раз нам довелось собраться в зимовье Егора Андреевича. Но никогда больше мы не видели ни такого обильного белейшего светящегося снега, ни сказочной птицы Сирин...
