№7/3, 2010 - 25 июля 1980 года скончался Владимир Высоцкий, выдающийся советский поэт, бард, актёр, автор нескольких прозаических произведений
Мая Рощина Владимир Высоцкий — секрет моего поколения
Симферополь шестидесятых. Юность. «Пенал» моего соседа и друга артиста Юрия Чупринова. Пенал — это пристроенная каморка. Длина — узенькая койка. Ширина — эта же койка плюс стул в изголовье. На койке — магнитофонная приставка «Нота». На стуле — бутылка чего-то, литровая банка солёных помидоров, несколько плавленых сырков по 11 копеек, хлеб. Мы и голос Высоцкого. Записи ужасные. Что бы расслышать мотаем взад-вперёд. Молча. Часами. Сидим, стоим, висим друг на дружке. Только бы услышать... Рыжик — Валера Стрижак. В его глаза в те минуты-часы смотреть невозможно. Он среди нас самый романтичный, домашний. Дима Диджиокас. Даже он молчит. А ведь нет ничего, что бы не подверглось его сарказму, театральному цинизму. Иногда выходит в комнату к тёте Вере — Юриной маме. Через некоторое время до нас доносится запах сердечных капель. Не видим, но знаем, что в эти минуты тётя Вера гадает Димке на картах. У него несчастная многолетняя любовь...
В одно из таких мгновений подумала, будто всё это сказка, типа «Снежной королевы». И у каждого из нас, как у Кая, осколок в сердце появился. Но не льдинка, а наоборот. Лучик солнечный. Дружба наша многолетняя была доброй. И, как подтвердило время, крепкой.
— Как я познакомился с песнями Высоцкого? Как все. В Севастополе, в общежитии Судостроительного техникума. Слушали записи, сами пели.
На мой вопрос ответил Анатолий Тавровский. Мы возвращались из Кирьят Ата от Суламифи Дуксин. Шуламит. Шули. Сони. Тёти Владимира Высоцкого. С севера на юг Израиля.
Наша театральная компания. Нет уже Юры Чупринова и Наума Златопольского. Юйкл и Найкл. Наши старшие друзья. Мой Высоцкий — их Высоцкий. Это от Найкла я узнала, что в Симферополе живёт Анатолий Тавровский — один из создателей первой в СССР фотовыставки «Я, конечно, вернусь...», посвящённой Владимиру Высоцкому. В дальнейшем — её бессменный организатор. О том, что выставку не раз закрывали, тоже узнавала от Наума. Спектакль, поставленный режиссёром Наумом Златопольским со студентами Симферопольского университета — запретили. Не помню детали, но как-то по-варварски. Кажется, за несколько часов до премьеры... Сейчас трудно представить. Но всё это было. Живы запретители, исполнители. Нет Высоцкого. И моих друзей: Наума и Юры, — нет.
Где сейчас сын Юры — Серёжа? Сын Наума — Славик, выросший среди нас — раввин, посланник Израиля в Казахстане. Помню, как его маленькие ножки ещё не могли осилить каменные ступеньки тёти Вериного крыльца, а в огромных глазах малыша — палестинская грусть. Роза и Наум держали его за ручки и поднимали вверх. Первенец нашей компании — самый юный слушатель песен Владимира Высоцкого.
Славик в Алма-Ате. В театрах Казахстана работал Юра Чупринов. И, если мне не изменяет память, из этого же города пришла когда-то восторженная телеграмма: «Майкл, поздравь! Мой Серёжка сделал первые шаги»...
* * *
Шесть лет назад в ашдодском ресторане отмечал свой юбилей наш с Толей общий товарищ, земляк. Там мы и встретились. Случайно. В честь юбиляра, Давида Каца, Толик спел несколько песен Высоцкого. Я остолбенела. Неужели это он? Мистика. Это был не единственный сюрприз. В конце вечера случайно оказалась свидетелем странного разговора. Зять юбиляра, Борис Требуховский, извинялся за то, что из багажа исчезли папки архива Высоцкого.
Тогда расспросить было неудобно. Напомнила Анатолию тот разговор. И не зря. Ещё одна загадочная история.
1991 год. Анатолий Тавровский переправляет в Израиль архив Высоцкого. Помогают друзья. Большую часть коллекции Толя собственноручно укладывает в багаж Требуховского. Десятки килограммов. Книги с дарственными автографами, фотографии, магнитофонные записи и другие уникальные документы. Багаж прибывает в Израиль. По весу сходится. Представьте лицо Бориса, когда вместо этого он находит в своём багаже чьи-то пододеяльники, семейные фотографии и ещё много чего. Но архива Высоцкого нет. В это же время в Бер-Шеве репатриантка из Симферополя Люся Панич в своём багаже обнаружила большую часть исчезнувшей коллекции. Аккуратные папки с документами и письмами, адресованными Анатолию Тавровскому. Напомню, это был 1991 год. Страх жил в каждом новоприбывшем. Люся ищет Тавровского. Объявления звучат по радио, печатаются в газетах, оповещаются знакомые. Шесть лет архив пролежал в Бер-Шеве. Всё это время Анатолий считал его потерянным, а Борис чувствовал себя без вины виноватым. Кто знает, может, найдётся оставшаяся часть коллекции? Ведь одновременно весной 1991 года, из симферопольского терминала отправлялось много ящиков. В разные города Израиля. Кто и что в них искал? Потом перепломбировал?..
ВСЕ события, связанные с Высоцким, — таинственны...
* * *
На сайте «Планета Писателя», где я прописалась, недавно появился москвич и сценарист Илья Рубинштейн. Познакомились. Обменялись адресами. Илья рассказал об Ирэне — двоюродной сестре Высоцкого — книгу написала(!) и о Суламифь — их тёте. Которая живёт... в Израиле!!!!! Тут же разыскиваю телефон Тавровского. Звоню. Застаю в дороге. Уставшего и недоверчивого. Уж он тёть-дядь-друзей за эти годы видел-перевидел, слышал-переслышал. И вообще, надо посмотреть. Не до того. Работает по 12 часов, живёт на тоже юге Израиля. Понятно. Да и кто я такая? Случайная знакомая, только и всего. Он этого не сказал, но я почувствовала... Но, как вежливый человек, обещает перезвонить. Когда-нибудь, на днях.
Звонок раздался на следующий день. И допрос. Откуда и когда приехала? Чья сестра? Кто дал мне её телефон? А он его где взял? Удостоверился, что я адекватная и тётя Владимира Высоцкого реальная. Назначил день поездки.
Думаю, моя затея понятна. Захотелось познакомить Анатолия с Суламифь. Для Тавровского Высоцкий — диагноз. Многолетний и окончательный. Для Суламифь — племянник. Они должны были понравиться друг другу. Так оно и произошло. Вот об этом и будет мой рассказ.
* * *
Суламифь. Или — Шуля. Так её зовут многочисленные израильские родственники Дуксины. Все когда-то давно жили в местечке Жабинка под Брестом. Оттуда и уехали в Палестину. Шуля шутит: «Знали меня ребёнком, а приехала старуха». Сейчас в Израиле не осталось ни одного представителя семьи Дуксин из Жабинки. Только рождённые в Израиле. Суламифь — единственная.
Из родной Жабинки Шуля отправилась в Минск. Девушка кончила школу, приехала поступать в институт. Через два дня началась война. Что было потом? Как бежала из Минска и добралась до Саратова? Рассказывать не хочется. Всё время сбивается на воспоминания о доме, семье. Никого в живых не осталось. Всех евреев Жабинки уничтожили фашисты, в самые первые дни Великой Отечественной.
Октябрь 1944года. Шуля привезла в Москву на смотр коллективы художественной самодеятельности профтехобразования Саратова. Знала адрес дяди Володи Высоцкого, родного брата мамы. Решила навестить. Звонит, звонит — никого. «Стучите! У нас днём нет электричества»,— подсказал сосед. Постучала.
Как её встретил дядя Володя (дедушка Владимира Высоцкого), равнодушно слушать невозможно. Ведь она — дочь единственной и любимой сестры Малки, Манички. Певуньи и сказочницы. Обнимались, плакали... Потом он убежал в магазин, накупил много всякого вкусного и ...фрукты, арбуз! Это — ей, уже давно одинокой и голодающей... И не отпустил — Шуля у него переночевала: «Он мне и деньги в карман сунул». Только утром отпустил к своим подопечным. «Каждый день я ему звонила и отчитывалась. Если забывала — выговор!», — Шуля улыбается. И с тех пор, каждые зимние каникулы Маничкина дочка проводит в Москве у дяди Володи, у дедушки Владимира Высоцкого.
* * *
Шуля и Толя расспрашивают друг друга. Рассматривают фотографии. В какой-то момент Тавровский принёс из машины увесистый чемоданчик. Малую часть своего архива Владимира Высоцкого.
Семён Владимирович — отец Высоцкого, Нина Максимовна — мама, Евгения Степановна — вторая жена Семёна Владимировича, Алексей Владимирович — дядя, Александра Ивановна — жена дяди Лёши и ещё много имён прозвучало. Шуля и Толя знали близких Владимира Высоцкого лично. И, что особенно важно, любили их.
Я же слушаю. Очень интересно. Это самое родное окружение Владимира Высоцкого. И самое сильное влияние. Любой художник родом из детства.
Что же общее заметила у всех Высоцких? Самодостаточные, творческие, красивые личности. Все. Можно соглашаться или не соглашаться с их оценками. Они порой диаметральны. Но уж очень точны и правдивы. Искренни. Таким был и Владимир Высоцкий. Ему поверили миллионы. Единственному. В лживое время.
И ещё одна общая черта. Трудолюбие неимоверное. Шуля Дуксина, отличник системы профтехобразования СССР. Сколько харьковских воспитанников помнят её? Многие в Израиле. Звонят, приезжают. Среди них и Шауль Тектинер. «Толковый парнишка был, руководил агитбригадой», — вспоминает Шуля. Всех помнит, любит. Работать с этими ребятишками без любви невозможно. Знаю это. И то, что их не обманешь. Только искреннего, душевного человека принимают.
А она именно такая. Добрая и весёлая. Её рассказы о близких Владимира Высоцкого очень светлые. Сейчас главная забота Шули — Ирэна, дочь Алексея и Шурочки: «Она очень талантливый писатель. Знаете, какие у неё сказки интересные? Вот их и надо писать. А она о Володе».
«Мой брат Высоцкий. У истоков», — книга Ирэны Высоцкой. Суламифь читает её на польском языке, ведь это язык её детства. По-русски же — газету «Секрет»: «Это любимая моя газета. Очень интересная».
Суламифь Дуксин была очень близка и с бабушкой Владимира и Ирэны Высоцких — Ириной Алексеевной. Из книги узнаю, что Ирина Алексеевна чудом не оказалась в Бабьем Яру. Не выдали соседи, спасли. В честь отца Семён назвал сына Владимиром, а Алексей, в честь мамы, дочь — Ирэной.
* * *
Последний раз Суламифь виделась с племянником в мае 1978. За два года до его смерти.
В Харькове, во Дворце Спорта концерты Владимира Высоцкого. Хотелось увидеть, но... Она понимала, что не до родственников ему, всенародному любимцу. Она-то понимала, а вот Анечка, дочь двоюродного брата Михаила Исааковича Высоцкого, уговаривала-упрашивала. Очень хотелось девочке-девятикласснице с братом троюродным познакомиться. Пришлось уступить. Шуля купила билеты, а пришли они с Аней задолго до концерта. Увы, охранник служебного входа непреклонен. Инструкция, не положено. Но узнав, что она — тётя Высоцкого, вмиг изменился. Провёл, усадил, рассказал, что Владимир на сцене, скоро освободится. Второе отделение работают два других артиста, он сможет отдохнуть. В этот день было четыре концерта.
Ждала его Шуля, а когда проскочил мимо на балкон покурить, не узнала. Уж очень худой. Но встреча состоялась. Анечке Володя подписал фотографию, тёте выговор сделал, что билеты купила. И за то, что когда в Москву приезжает, к нему не заходит. Она сетовала, что худой, не следит за питанием — это ж видно!!! Курит много. И работает на износ. Обыкновенный семейный диалог.
«Работать — это хорошо!», — это его слова, Володи, говорит Шуля. И жалеет, что не догадалась пирожки ему во Дворец принести. Хоть что-нибудь бы съел. В гости же на обед, вместе с друзьями, она пригласила, — прийти отказался. Дела, работа, некогда.
* * *
В феврале 1990 года я отправила свою пьесу «Век свободы не видать» (тогда — «Гражданин начальник») старинному дружку актёру Кировского ТЮЗа Валерию Стрижаку. Случилось чудо. Главный режиссёр драматического театра Михаил Салес берёт пьесу к постановке. В конце июня того же года я на премьере в Рязани — театр же там на гастролях. Единственная причина столь быстрого продвижения — Салес искал пьесу, где бы могли звучать песни Владимира Высоцкого. Смотрела спектакль, слушала и поклялась себе, что должна поблагодарить Владимира Высоцкого.
Москва. Выхожу из здания вокзала — купила билет в Симферополь. Передо мной открытая дверь автобуса. Молодой человек: «К Высоцкому поедешь?». «ДА!!!!!». Откуда всё это взялось? Почему в экскурсионном автобусе оказалось свободное место? Почему в многолюдном месте его предложили именно мне?..
Не буду здесь останавливаться — этот день полон и других тайн и загадок. Скажу главное. То, что скорее всего, возмутит поклонников Владимира Высоцкого. Знала, видела фотографии памятника. Но не думала, что вызовет он во мне такое неприятие.
Что ж вы его так запеленали, — свободного и любимого? Мало при жизни душили?..
Прошёл год. Симферопольская база Всесоюзного лагеря «Артек». Включила радио, жду новостей. Составляю отчет за сутки. Настроение праздничное. В Крыму у своей мамы гостит Валера Стрижак с женой Надей и детишками Дашей и Кузьмой. Вечером жду гостей.
Шок. ГКЧП. Приехала. Через два часа директор базы Юрий Иванович Олейников съязвит:» Что, Рощина, дописалась?». Я не ответила. Не до шуток было. Понимала, что Олейников не со зла. Сам ещё и не такое понаписывал. Его стишки и басни гуляли по всему Артеку.
Ох, этот 1991 год!
* * *
Нас было четверо в уютной комнате хостеля Кирьят Ата. Шуля, Анатолий, я и вы, Владимир Семёнович. Для Шуленьки — один из любимых многочисленных родственников, за которых болит постоянно душа.
Для Толи — смысл всей жизни. Он знает о Вас всё что известно и не известно. Ваша жизнь и ваше творчество будут с ним всегда. И Шуля для него — часть Вас. Ведь Вы её обнимали, целовали. Улыбались ей. В ней — частичка Вас.
Для меня Вы — загадка. И чем дальше, тем — таинственнее Ваша тайна. Как один человек смог пересилить всю партийно-комсомольско-кагэбэшную идеологию? Систему репрессивную и безнравственную. Без административного и финансового ресурса (во, загнула!) Без печатной продукции (терпите, читатели). Безоружный. Гитара — против самого мощного в мире арсенала! Ничего в этом не смыслю, но читала, что настроена Ваша гитара была не идеально. Камертон известен только Вам. Как нервная система одного не самого сильного и самого здорового человека сломила хребет этого чудища? Тогда, без интернета и другой продвинутой технологии?
Сложилась Всеэссэсэрная система высоцковедения (мой рассказ — попытка освещения маленькой провинциальной ячейки сложной и стройной организации). Сама собой. Без агитаторов и пропагандистов. Система, поддержанная широкими массами (забытая терминология, не так ли?). Благодаря Марине Влади и друзьям Владимира Высоцкого, эта любовь-система просочилась сквозь железобетонный заслон. И это сумел сделать всего один ЧЕЛОВЕК? Та система рухнула в одночасье. Система Высоцкого живёт и развивается. Естественно и гармонично.
Мои извилины не могут этого осилить. Я не знаю, не понимаю, как это случилось...
* * *
Есть одно общее в воспоминаниях о Владимире Высоцком самых разных людей. Он мог по одной мельчайшей детали восстановить полную картину. Любую. Ведь не сидел, не летал, не воевал... И уж не был ни Яком-истребителем, ни Зиной, ни жирафом. Что ж это за зверь такой прожорливый, имя которому — творчество?..
То, как обыкновенный человек среднего роста брал в руки гитару, слегка улыбался и начинал петь, — видели все: наяву ли, на экране.
И вот в этот самый миг на наших глазах происходило чудо.
