№12/2, 2010 - 15 декабря 1977 скончался Александр Аркадьевич Галич — русский советский поэт, сценарист, драматург, автор и исполнитель собственных песен
Справка Галич Александр Аркадьевич (19.10.1918 -15.12.1977), актер, поэт, драматург. Родился в Екатеринославе (ныне - Днепропетровске), детство провел в Севастополе, до эмиграции жил в Москве. Учился в Литературном институте им. А. М. Горького, бросил его и поступил в Оперно-драматическую студию К. С. Станиславского. Спустя три года оставил и ее и перешёл в Театр-студию А. Н. Арбузова и В. Н. Плучека. Автор около 20 пьес и сценариев фильмов; наиболее известные "Вас вызывает Таймыр", "За час до рассвета", "Матросская тишина", "Верные друзья", "На семи ветрах", "Государственный преступник". Писать начал до войны для знаменитого студийного спектакля "Город на заре". Песни сочинял с конца 50-х г. на свои стихи. Вышли пластинки и книги. Первые песни нетрадиционного характера - "Леночка", "Облака" и другие - сочинил в 1961 г. Один из классиков жанра авторской песни, значительно развивший его сатирико-философское и лирико-философское направления. С 1972 г. - православный (крестился у о. Александра Меня). В июне 1974 г. вынужден был покинуть Родину. Год жил в Осло, где записал диск "Крик шепотом". Вступил в НТС (народный трудовой союз), работал на радиостанции "Свобода" с 1975 г. в Мюнхене, в конце 1976 г. в Париже руководил секцией культуры. В конце 1976 г. снял документальный фильм "Беженцы XX века". Выступал в Израиле, США, Западной Европе. 3 декабря 1977 г. дал последний концерт в Венеции. Скончался в Париже, похоронен на русском православном кладбище в Сент-Женевьев де Буа близ Парижа. В 1988 г. образована комиссия по литературному наследию. Уже после 1988 вышли пластинки, кассеты, компакт-диски и книги с его произведениями и с воспоминаниями о нем. Вокруг его наследия возникла судебная возня и два лагеря "наследников". Работу по изучению текстов песен, по их полному сбору ведет Андрей Евгеньевич Крылов.
Михаил Лезинский Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем
Быть в Париже и не посетить кладбища, где похоронены самые-самые знаменитости, этого я бы себе не простил. Вообще, историю Франции можно изучать по парижским кладбищам точно так же, как по учебникам-книгам...
Я поймал себя на том, что вспоминаю оставленные могилы своей первой жены Анны и сына Валерки на севастопольском кладбище с грустью и мои старческие глаза, скажем мягко, влажнеют. А для французов, впрочем, как и для всех европейцев, кладбища играют точно такую же роль, как скверы и парки: место семейных прогулок, - "дышим свежим воздухом!" - или для любовных свиданий.
Больше того, окна самых-самых красивых и современных зданий, - и самых дорогих! - выходят на кладбища и соседство царства мёртвых совершенно не пугает их богатых владельцев - они же ограждены от шума многочисленных машин, с каждым днём всё более и более захватывающих улицы и проспекты!
КЛАДБИЩЕ СЕН-ЖЕНЕВЬЕВ-ДЕ-БУА
Знаменитое кладбище, получившее название по имени небольшого городка Сен-Женевьев-де-Буа находится в часе-получасе от Парижа (это – смотря по тому, каким видом транспорта добираться до него), а попав сюда, так и хочется воскликнуть, перефразируя кого не знаю сам: о-о, сколько здесь ЛЮДЕЙ хороших и разных обрели вечный покой!
Мой давний знакомый, - ещё с детских лет по Карелии! - поэт Роберт Рождественский, посетив кладбище, написал:
Здесь похоронены
сны и молитвы
Слёзы и доблесть:
"Прощай и ура"
Штабс-капитаны
И гардемарины
Хваты-полковники
и юнкера.
Белая гвардия.
Белая стая.
Белое воинство.
Белая кость.
Влажные плиты
Травой зарастают.
Русские буквы.
Французский погост.
" Белая кость" и "травой зарастают"...
Может быть, вчера-позавчера было и так, - у Роберта сейчас не спросишь! - но среди известных по истории, которую мы проходили в школе, князей Гагариных, Юсуповых, Оболенских, Радищевых, Пушкиных, Сумароковых, среди корниловцев и Корнилова, среди врангелевцев и Врангеля, среди колчаковцев и Колчака, марковцев и Маркова, - к которым наше отношение давно переменилось! - появились и другие имена: Ивана Бунина и Ивана Шмелёва, Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус, Виктора Некрасова и Александра Галича...
И не зарастают их могилы травою-муравою, а ухоженные они...
Молча кладу цветы на могилу Александра Галича - вот и довелось увидеть его могилу...
А с живым, полным сил и планов Александром Галичем, я познакомился в Севастополе. При каких обстоятельствах? Расскажу несколько позже, а сейчас давайте заглянем в "Краткую литературную энциклопедию", что в ней говорится о барде и писателе:
"Галич Александр Аркадьевич, р. 19.Х.1918, Екатеринославль..."
Стоп! Пока остановимся на этой строчке: родился 19 октября 1918 года. Дело в том, что после того как Александр Галич трагически погиб и его отпели в маленькой русской церквушке, что здесь и находится на самом кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, среди документов барда нашлась справка, в которой написано: "родился 19.Х!.1919". Так и на могильной плите. Чуть ли не год разницы в дате рождения.
Но не будем на этом расхождении заострять особое внимание - мы с вами жили в таком месте и в такое время, когда нашими данными можно было манипулировать как угодно. Я сам прибавил себе в тринадцать лет годик,- когда нужно было устроиться на работу.
Но давайте вернёмся к "Краткой литературной энциклопедии":
"...Русский советский драматург. Автор пьес... "Вас вызывает Таймыр" (1948)Т "Пароход зовут "Орлёнок" (1958) и др. Г. написал сценарий кинофильмов "Верные друзья", "На семи ветрах".Г. автор популярных песен о молодёжи..."
Действительно, чем не популярная песенка:
Центральная газета
Оповестила свет,
Что больше диабета
В стране советской нет...
Или вот эта:
Допекла меня всё же Тонечка,
Гарнитур купил ей ореховый!
Я ж не брал сперва - вот ни столечка!
А уж как начал, так поехало!..
Это про то, как директор антикварного магазина Копылов пытался заполучить справку о том, что он не сумасшедший! Но не получил, хотя и напевал:
Я маленькая девочка - танцую и пою,
Я Сталина не видела, но я его люблю!
"Краткая литературная энциклопедия" вышла в 1964 году - этот год в Стране Советов называли оттепелью - но в ней многое не досказано. В частности, что Александр Галич - автор "Матросской тишины", которая впервые была поставлена после смерти драматурга и не сходит со сцены по сей день. В Энциклопедии не упомянуты многие его песни-баллады, которые и сегодня актуальны и популярны. Впрочем, энциклопедия на то и "краткая", чтобы не распространяться о многом. Замолчала она даже тот факт, что "девичья" фамилия Александра Галича - Гинзбург.
Рассматриваю фотографию, опубликованную в тонюсеньком журнальчике "Литературный Севастополь", который сегодня стал раритетом, её сделал в 1958 году на творческом семинаре Севастопольского литературного объединения Вадим Докин.
Мы, - молодёжь, пытающаяся проторить свои дороги в литературе, - расположились на редакционных диванах, а мэтры, маститые критики, поэты, драматурги Алексей Малин, Владимир Вихров, Афанасий Красовский, Григорий Пятков, Юрий Збанацкий, - за столом. Эти имена, не сомневаюсь, вызовут ностальгические воспоминания у тех, кто прибыл на Землю Обетованную из солнечного Крыма в ещё более солнечный Израиль.
И ещё один человек сидит за столом - Александр Галич. Да, да, тот самый Галич - несколько франтоватый, но уже широко известный. Партийные "отцы" из горкома-обкома советовали "по-отечески" не особенно прислушиваться к словам этого человека - они знали то, о чём мы, молодые необстрелянные даже не догадывались. Знали, что у Галича "заморозили" несколько пьес, а некоторые, которые уже шли на разных сценах, сняли под различными предлогами. Но - вернёмся к коллективной фотографии, нечётко отпечатанной на серой бумаге.
Имена руководителей литературного семинара перечислены под снимком "слева направо", а наши лица, расплывчатые, размазанные нечёткой печатью, различить невозможно. Но я угадываю в этих лицах-точках, своих товарищей по литобъединению и себя самого.
" То, что на фотографии Александр Галич, мы и без тебя видим, но при чём здесь ты? С таким же успехом любой может сказать, что это он. К знакомству с Галичем многие сейчас примазываются!"
Действительно! Но снимок-то этот сделал мой старый знакомый, между прочим, тоже член нашего литературного объединения, его детективы, на зависть нам всем, печатались с "продолжение следует" во многих газетах тогдашнего СССР, Вадим Докин.
Вадиму далеко за восемьдесят и он давно отошёл не только от литературной деятельности, но и от фоторепортёрской, которая его кормила. Да и болен он тою болезнью, которая до сих пор не лечится - рак называется. Позвонил ему.
- Вадим! Ты помнишь свой снимок во втором номере "Литературного Севастополя"? - я хоть и не находился тогда в Израиле, где все "тыкают" друг друга, но всех своих хороших знакомых называл на "ты".
- Я и журнала такого не помню! Говоришь, всего два номера вышло? Ты мне год издания напомни, тогда и будем разговаривать по-существу! Сотни, - если не тысячи! - писателей прошли сквозь фокус моего фотоаппарата. И кадров у меня, между прочим, за миллион зашкалило! Приезжай - разберёмся! Задержишься - опоздаешь!
Договорились о немедленной встрече!..
И вот я смотрю сквозь увеличительное стекло кадр за кадром и...не нахожу Галича.
- Смотри внимательней, внимательней смотри!- поучает меня Докин.
Нет, в этих кадрах, где всё наоборот, в кадрах, где белое есть чёрное, а чёрное прикидывается белым, я не отыскал не только Александра Галича, которого видел всего лишь несколько дней, но и самого себя, физиономию которого я изучал по зеркалам да различным фотографиям всю жизнь. Тогда Вадим Васильевич - назову фоторепортёра уважительно по имени-отчеству, - принимает решение.
- Так и быть, начнём печатать с групповых кадров, возможно, хотя я ни за что не отвечаю, на них и обнаружится то, что ты ищешь! Бумаги вот только жалко, она в эпоху перестройки в такой цене, что ого-го! Ну да ладно, поработаем на историю литературы!
Того фотоснимка, что напечатан в "Литературном Севастополе", мы не нашли, зато на первой же групповой фотографии обнаружился Александр Галич. И себя я нашёл на групповом снимке, но на много-много лет моложе! А потом, методом втыка и дедукции, нашли ещё с пяток кадров, запечатлевших Александра Галича в Севастополе.
- Теперь ты, - заметил Вадим Докин, - имеешь
полное право врать как очевидец!
Александр Галич приехал с группой крымских и киевских литераторов, чтобы помочь местным поэтам и прозаикам обрести свой голос. Тогда, как мне казалось, - а оно и на самом деле было так! - наше литобъединение было самым талантливым в Крыму! Так считали не только мы, но и Крымское отделение Союза писателей СССР.
Честно говоря, я и сегодня считаю это утверждение справедливым - многие из вчерашних литературных "дошколят" вышли в признанные поэты и прозаики:
Один стихи несёт душой:
Садов весенние разливы,
И поцелуи под луной,
И хохот речки говорливой.
Другой несёт небес красу,
Цветы, грибы и косы с лентой.
А я в поэзию несу
Слесарный ящик с инструментом
Я запомнил стихи юного Толи Скворцова, - на групповой фотографии с Галичем он стоит рядом со мной! - потому, что я сам прорывался в литературу , если не со "слесарным ящиком", то с "монтёрским" - в издательстве находилась рукопись моей первой книги об электриках.
Стихи Анатолия Скворцова Галич отметил, как неплохие, но, когда Толя прочитал четверостишие:
Доем холостяцкий ужин,
Укроюсь рваным пальто,
Я никому не нужен,
И мне не нужен никто...
Когда Галич услыхал про пальто, он встрепенулся как боевой конь при звуках трубы,- да простят мне это банальное сравнение! - обнял Толю за плечи и твёрдо сказал, к неудовольствию киевских и крымских "критиков":
- Ты, Тольча, законченный поэт! Удачи тебе!
Понравились ему и стихи студента Литературного института Владимира Суковского:
Булат Дамаска,
Гордость мусульман,
На мутной стали - тёмные щербины...
Что ж не сверкаешь
За стеклом витрины
Зазубренный
Турецкий ятаган?..
Судьба к Володе Суковскому была немилосердной - он повесился над ванной, перед этим вскрыв себе вены. Набор двух его книжек, которые вот-вот должны были выйти сразу в двух издательствах, был рассыпан...
Я вспоминаю здесь только о хороших поэтах и прозаиках, а ведь сколько читалось белиберды! Вот и я подсунул Александру Галичу для чтения длиннющую повесть о жизни за границей, и он добросовестно её прочёл ночью в гостинице, а на утро сказал мне:
- Есть в этой повести всё, завязка, развязка и ещё кое-что хорошее, но нет в ней настоящей жизни. Не пиши о том, чего не знаешь, чего не испытал, о чём даже не подозреваешь!..
- Но я смогу писать? - выдал я очередную глупость.
- А это зависит от тебя, Майкл, от тебя! Я не Бог, милостыни не подаю!..
Теперь я понимаю, почему Александр Галич приехал в Севастополь. Не с талантами севастопольскими разбираться, - такой халэпы ему и в Москве хватало! - он приехал в свой любимый город!
Я не оговорился, Галич сам называл Севастополь "первым городом, живущим в памяти":
Я не помню, клянусь,
Я и в первые годы не вспомню
Севастопольский берег,
Почти небывалую пыль,
И таинственный спуск
В херсонесскую каменоломню,
И на детской матроске
Эллады певучую пыль...
В своём автобиографическом очерке Александр Галич писал - об этом я тоже узнал намного позднее:
" Запахи Севастополя - первого города, живущего в моей памяти, - были летние мокрые и тёплые камушки, солёная морская вода в виде нефтяных разводов и гниющие на берегу водоросли, сладковатый запах пыльной акации, которая росла в нашем дворе.
А в знаменитой панораме "Оборона Севастополя" пахло совсем замечательно - скипидаром, лаком, нагретым солнцем.
Мы медленно шли с мамой по круглой галерее панорамы мимо окон, за которыми расстилались форпосты береговой обороны и виднелись окутанные дымом корабли с с распущенными парусами. Мы жили недалеко от Графской пристани, - (Между прочим, "Графской" пристань названа в честь предка другого знаменитого писателя, автора "Чонкина" Владимира Войновича - М.Л.)- большую часть дня я проводил на берегу... У окна, выходившего на четвёртый бастион,( И четвёртый бастион освящён именем совсем неплохого писателя, имя которому Лев Толстой - М.Л.) я застрял. И застрял надолго. Здесь всё было замечательно: и реющий в дымном тумане Андреевский флаг, и раскаленные жерла пушек, и орудийные расчёты, и хрипящие, мчащиеся неведомо куда боевые кони..."
Цепкие воспоминания детства! Не вспоминал ли Александр Галич, слушая стихи и рассказы литобъединенцев, свои личные дороги и тропинки?
Над родной стороной
Улыбаются зори,
В нерасчёсанных тучках
Румянец укрыв.
От жестоких ветров
Отдохнувшее море
Так спокойно шумит
И ласкает обрыв!..
Это читает свои стихи матрос срочной службы Иван Яган, а Александр Галич одобрительно кивает головою и, когда Иван спотыкается на слове, подбадривает его:
- Давай, братишка, давай!
И "братишка" даёт! Вообще по одной галичевской мимике, можно догадаться: нравятся ему стихи или нет. Вот он морщится, словно от физической боли, услышав декламацию молодой и начинающей - все начинающие, независимо от возраста, ходят в молодых! - но в солидных годах "поэтэссы":
Я помню смерть невинного солдата,
Осколками которого рвала граната...
Эх, попросить бы нам, чтобы и Александр Галич прочёл свои стихи. И не те, которые у многих на памяти - стихи, превратившиеся в песни, - но и те, из потайной тетради, о которых станет известно значительно позднее.
Расшумятся к ночи дурни-лабухи,
Ветры и поземки чертовня...
Я усну, а мне приснятся запахи
Мокрой шерсти, снега и огня.
А потом из прошлого бездонного
Выплывет озябший голосок-
Это мне Арина Радионовна скажет:
" Нит гедайге, спи, сынок".
Сгнило в вошебойке платье узника
Всем печалям подведён итог,
А над Бабьим Яром - смех и
Музыка,
Так что рсё в порядке,спи,сынок.
Спи, но в кулаке зажми оружие,
Ветхую Давидову пращу!
...Люди мне простят от равнодушия,
Я им равнодушья - не прощу!
Мы смотрим на Александра Галича- Гинзбурга и, что уж там говорить, завидуем его известности, завидуем, что он "старик такой" , а на него клюют молодые девчонки и он, пошептавшись с одной из них, ведёт её "в свой кабинет".
Завидуем его судьбе. Мы не знаем ещё, что ожидает каждого из нас, мы не ведаем ещё, что судьба-злодейка поступит с ним намного изощрённее, чем с нами со всеми, что умрёт он - погибнет! - далеко от Севастополя, в иноземных краях. И похоронят его в чужой могиле, принадлежавшей никому не известной Магдалине Голубицкой, несчастье которой заключалось в том, что её потомки все повымерли и некому было оплатить место на этом кладбище, на кладбище русских эмигрантов в Сен-Женевьев-дю-Буа, вблизи развесёлого города Парижа, и на могильной плите будет выбито библейское изречение: " БЛАЖЕННЫ ИЗГНАНИ ПРАВДЫ РАДИ". Справедливые слова!
Александра Галича "убрали" при помощи магнитофонного аппарата, который он получил в подарок. И ничего не значит, что от включения магнитофона в сеть никто никогда не погибал! Ни до него, ни после! А его - убило. Электрическим током. Единственного. Он всегда был единственным и неповторимым. Впрочем, как любой из нас! Как заметил Самуил Маршак, - передаю по памяти! - с каждым человеком уходит весь мир!
С его таинственной гибелью ещё предстоит разобраться, когда бывшее КГБ вскроет секретные архивы и в широкой печати появятся изобличающие эпоху документы, если те документы не уничтожены.
При не менее загадочных обстоятельствах погибла и его жена Ангелина Николаевна... И лежат они рядышком, в одной могиле, под одним камнем. И хочется верить, что лежит он в ней вечно, что не постигнет его судьба бывшей владелицы этой могилы Магдалины Голубицкой, вовремя не внёсшей платы, за пребывание в этом богоугодном месте.
Но, как говорится, на Бога надейся, но сам не плошай - в день 23-летия гибели Александра Галича, был создан фонд " содействия развитию культуры и искусства" и его первоочередной задачей стало поддержание и знаменитого русского кладбища .
И дочь Галича - Ангелина! - руку к тому приложила.
Мне кажется, что Ангелина Архангельская-Галич сделала ещё одно богоугодное дело - сохранила прощальную магнитофонную запись с прощальным голосом отца, а то мы бы никогда не узнали о магнитофонной записи, которую сделал Александр Галич за день до отъезда в заграничную ссылку 23 июня 1974 года - ведь в то время уезжали навсегда!
"Мне всё-таки уже под пятьдесят. Я уже всё видел. Я уже был благополучным сценаристом, благополучным драматургом... И понял, что я так больше не могу, что я должен наконец-то заговорить в полный голос, заговорить правду. Кончилось это довольно печально, потому что, в общем, в отличие от некоторых моих соотечественников, которые считали, что я уезжаю, ведь, в сущности не уезжаю.
Меня выгоняют. Это надо абсолютно точно понимать
Добровольность этого отьезда номинальна. Она фиктивна, она, по существу, вынужденная. Но всё равно эта земля, на которой я родился, это мир, который я люблю больше всего на свете. Это даже "посадско-слободской мир", который я ненавижу лютой ненавистью и который все-таки мой мир, потому что с ним я могу разговаривать на одном языке. Это всё равно то небо, тот клочок неба, Большого неба, который мой клочок.
И поэтому единственная моя мечта, надежда, вера, счастье, удовольствме в том,что я всё время буду возвращаться на эту землю. А уж мертвым-то я вернусь наверняка."
Крутится-вертится пленка магнитофонная, и слезы наворачиваются: "Грустно жить на этом свете, господа! Очень грустно, господа-товарищи..." Но пока - рассматриваю фотографии! - за окном ещё год 1958-й! И перед нами живой Александр Галич. И до смерти ему ещё целая вечность - девятнадцать лет!
Справка