№7/1, 2011 -  3 июля 1883 родился Франц Кафка, один из основных немецкоязычных писателей XX века, большая часть работ которого была опубликована посмертно. Его произведения, пронизанные абсурдом и страхом перед внешним миром и высшим авторитетом, способные пробуждать в читателе соответствующие тревожные чувства, — явление уникальное в мировой литературе

Исанна Лихтенштейн

ТРИУМФ И ТРАГЕДИЯ ФРАНЦА КАФКИ
3 июля 1883 - 3 июня 1924


Один из самых великих писателей ХХ века не только запретил печатать свои произведения, но и велел их после смерти уничтожить.

Между тем из дневников писателя и воспоминаний друзей известно, что единственной ценностью жизни для него было творчество. Максу Броду 17 декабря 1910 года он пишет: «Центр всего моего несчастья в том, что я не могу писать…»Между 1909 и 1912 годом, судя по «Дневнику» только способность писать, творить заполняет его жизнь, оправдывает ее.

Как же понять требование уничтожить то, что, несомненно, дорого ему, чем это можно объяснить? Проблема крайне сложная и трудно решаемая. Представляется, что в этом парадоксе, двойственности и состоит жизненная драма Франца Кафки. И разгадка, по-видимому, в особой нервно-психологической конституции писателя.

Слава, известность пришли к Кафке, к сожалению, после его ранней кончины. Это случилось, когда вопреки его желанию напечатали сохранившиеся в рукописи романы, рассказы, дневники.

Возможно ли, допустимо ли нарушать волю покойного? Как должны вести себя наследники? Вопрос достаточно сложный. Известно немало случаев, когда великие произведения гибнут, не доходя до читателя и зрителя. Например, брат великого Исаака Левитана согласно воле покойного, полностью уничтожил архив художника и остается только гадать, чего все лишились. Таких примеров множество. Определенные, вполне понятные сложности касаются публикации личной переписки, возможно из-за семейных тайн, опасения внести разлад в чью-то жизнь и.т.д. Нередко архив закрывается на достаточно продолжительное время, пока в живых не остается участников событий, что, впрочем, психологически мотивировано.

Постепенно мир узнал, что за скромной фигурой служащего страховой конторы, скрывался один из великих писателей ХХ века, создавший новое направление в литературе.

Внешне жизнь Кафки протекала довольно монотонно. Он редко надолго покидал родную Прагу, скучал вдали от нее. Но последний роковой год, тяжело больной, он жил в Берлине. Как ни парадоксально, последний год, несмотря на смертельную болезнь, психологически выдался наиболее спокойным, но об этом позднее.

Между тем отношения с семьей на протяжении жизни были довольно сложными.

Я бы не стала касаться щепетильных личных проблем, если бы они не служили отражением сложной личности писателя. Как и Гете, Кафка различал в себе два начала – отцовское и материнское. Они действительно существенно различались и, по мнению писателя, были, возможно, причиной душевного разлада.

Род Кафки (по - чешски «галка») известен с деда Якоба. Они жили в деревне Воссек. Поклонники писателя разыскали дом деда – хижину, крытую соломой, что не указывало на достаток. В доме росли четыре сына и две дочери. В то же время на сохранившейся фотографии дед Якоб с женой выглядят типичными буржуа. Все представители рода Кафки отличались высоким ростом, незаурядной физической силой. По семейной легенде Якоб мог зубами поднять мешок с мукой. Отец Франца Герман Кафка, один из самых успешных детей Якоба – очень высокий, сильный, предприимчивый, добился многого. Он переехал в Прагу, отслужив армию и недолго поработав бродячим торговцем. Вскоре открыл собственный магазин модной одежды, быстро ставший популярным и приносящим серьезный доход. Он справедливо гордился успехами, о чем неустанно, подчас назойливо твердил домашним. Демонстрация силы, приказной тон в общении, бравада вызывали отторжение у Франца.

В числе других потомков деда Якоба Кафки известны адвокаты, один из которых, Бруно Кафка, принял христианство, стал профессором права, а потом и ректором университета. Франц восхищался им в отличие от других членов семьи. Оба кузена Кафки – Роберт и Бруно умерли в молодом возрасте. Как писал Франц Кафка о Роберте: … «он умер без толку замученный врачами». Кстати, негативное отношение к врачам он сохранил на всю жизнь, несмотря на частые обращения за помощью.

Родственники матери – Леви – также из среды провинциальных лавочников. По линии бабушки с материнской стороны, Пориасов, часто вспоминали Иосефа, образованного человека, в равной мере общавшегося с иудеями и христианами. В целом семьи Кафки и Леви не замыкалась строго в еврейской среде, отличалась национальной эмансипированностью.

Писатель подчеркивал духовность и эмоциональную тревожность родных по линии Леви. Среди них было много холостяков, достигших, впрочем, хорошего положения, кроме дяди Рудольфа, к образу которого Франц и его отец, каждый по-разному, неоднократно возвращаются. Так, например, отец, недовольный сыном, замечал: вылитый Рудольф. После смерти дяди Рудольфа, Франц в «Дневнике» определяет следующим образом их сходство и отличия: «оба тихие (я – менее), оба зависимы от родителей (я – более), во вражде с отцом, любимы матерью, оба застенчивы, сверхскромны… оба вначале ипохондрики, а потом действительно больные, обоих, хотя они и не бездельники, мир неплохо содержит… оба чиновники, у обоих наиоднообразнейшая жизнь, оба неразвивающиеся, до конца пребывают молодыми,… «законсервированными»…оба близки к безумию…»

Прабабушка, не смирившись со смертью дочери, покончила с собой, т.е. среди родственников матери известен случай самовольного ухода из жизни.

Таковы основные сведения о родных Кафки со стороны матери и отца. Даже беглый обзор родных писателя со стороны матери и отца обнаруживает их отличие. В семье матери много холостяков, есть так называемые «чудаки», случай самоубийства, т.е. люди эмоциональные, тревожные. Представители обоих родов стремились по мере сил найти свое место в жизни, учились, не замыкались в национальной среде, в большинстве не религиозны, в лучшем случае, традиционны. Один из дядей - Зигфрид Леви, сельский врач, приятен племяннику, он часто его навещает. Возможно, общением с дядей навеян прекрасный цикл рассказов – «Сельский врач».

Кафка учился в начальной школе, затем в лицее. В школу его водила кухарка и по дороге нередко в игре пугала, что могло бы и забыться. Наказаний не было, а так одни слова, неудачные шутки. И, тем не менее, Франц вспоминает об этом спустя годы, как бы с юмором, но вспоминает. Один из школьных педагогов Матиас Бек советует до перевода в лицей оставить Кафку в 5 классе, мотивируя болезненностью и нервностью.

Впрочем, болезни-то и не было. О чем же шла речь? Возможно, о какой-то тревожной неустойчивости? Внешне все выглядело довольно ординарно. Порядки в школе отличались либеральностью, учеба давалась легко, не вызывая и особого интереса. С соучениками, отношения дружелюбные, но без особой близости.

После окончания школы возник вопрос, что делать дальше. Отец хотел дать сыну образование, обеспечив тем самым отличный от своего образ жизни, знакомства с интеллигентными людьми, квалифицированную работу. В то время у Франца не было выраженных предпочтений, и он, согласившись с мнением отца, поступил на юридический факультет университета, успешно и в срок получил диплом, а затем защитил диссертацию. Кстати эта специальность тогда была приоритетной во многих еврейских семьях Восточной Европы.

За внешне благополучной канвой скрывается полная тревог, насыщенная интеллектуальная жизнь, стремление разобраться в себе, в родных, поиск места в жизни. Взросление дается Кафке мучительно. Он хочет порвать с домом, жить отдельно, но сделать этого не может ни материально (для этого нужно больше работать и зарабатывать), ни психологически. Он не готов заботиться о себе, не знает, как это делается.

С раннего детства складываются трудные отношения с отцом. Они очень разнились типологически. Сильный физически, выносливый, сексуально активный, ответственный в труде и быту, грубый отец и сын – вечно сомневающийся, обремененный страхами, комплексами, фантазиями, стремящимися найти выход в творчестве. Им трудно было понять друг друга. Франц тянулся к матери, ощущая ее мягкость, доброту, близкую родственную душу. «Дневнике» за 1911 год находим запись: « Это желание (лечь в постель, имитируя болезнь И.Л.), конечно, по большей части проистекает из того факта, что я знаю, в какой мере моя мать способна утешить… она выходит из освещенной комнаты гостиной, чтобы войти в полумрак комнаты, отведенной для больного…» Ему не хватало материнской ласки. Очень похожие мысли владели Антуаном де Сент-Экзюпери, Роменом Гари – писавшим в частности: « …Через материнскую любовь на заре Вашей юности вам дается обещание, которое жизнь никогда не выполняет. Вы постоянно будете возвращаться на могилу своей матери, воя как покинутый пес». Искал забвения у матери и Кафка. Будучи человеком, достаточно закрытым, замкнутым, он, вероятно, скрывал от матери чувства и часто выглядел неприступным. По словам соученика нелегко было проникнуть в его внутренний мир, он казался как бы окруженным «стеклянной стеной».

В «Дневнике», который Кафка ведет более или менее регулярно с 20 лет, пестрят записи, отражающие сложные подчас резко негативные отношения с родными. Нередко сложно понять, что является отражением личных переживаний, а что относится к записям предполагаемого произведения. В действительности в «Дневнике» у писателя события жизни и планы произведений очень тесно переплетены, а потому трудно различимы.

Исходя из записей в «Дневнике», видно гнетущее влияние семейной обстановки на Франца. Он обижен на отца за грубость, невнимание, иронический тон. А через страницу во всем винит себя. Кстати, чувство вины доминирует в мыслях и душевных страданиях Кафки и в дальнейшем. (Воронков) Эти же мотивы нашли отражение во многих произведениях – «Процесс», «Замок» и другие. Он очень одинок, культивирует одиночество, страдая при этом.

Показательной, на наш взгляд, является следующая запись: «Бывает, что я буквально преследую родных своей ненавистью, один вид семейного ложа, мятого белья, заботливо разложенных ночных сорочек может довести меня чуть ли не до рвоты, вывернуть мое нутро наизнанку, мне кажется тогда, что я все еще не родился окончательно…». Эта цитата приводится практически всеми исследователями творчества Кафки, трактующими ее как свидетельство Эдипова комплекса. Подобная трактовка возможна. Однако, думается, многим памятна сцена приготовления к свадьбе в одном из рассказов А.П.Чехова, когда вид пышно застеленной кровати с высокими подушками вызывает у потенциального жениха нечто похожее и приводит к разрыву отношений, что никак не связано с Эдиповым комплексом. Не отвергая болезненную реакцию на взаимоотношения родителей, возможны и другие причины их конфликтов. Им сложно было друг с другом общаться из-за различий взглядов на жизнь, особенностей мышления. Однако в этой печальной ситуации нельзя никого винить. Такова жизнь, проблемы «отцов и детей».

Высокий, красивый, с темными блестящими глазами Кафка нравился женщинам. Его внешний вид контрастировал с самоощущением, непреходящим страхом общения с женщинами.

«Юношей я был не искушен и равнодушен в сексуальном плане и очень долго оставался бы таким, если бы меня насильно не толкнули в область сексуального» - такие строки появляются позднее в «Дневнике». Но, кажется, Франц несколько лукавит: «Когда мы под утро возвращались домой по Карловому мосту, я, конечно, был счастлив (после первого сексуального опыта в 20 лет, И.Л.), но счастье это состояло лишь в том, что моя вечно скулящая плоть, наконец-то обрела покой, а самое большое счастье было в том, что все не оказалось еще более омерзительным, еще более грязным».

Совершенно очевидно, что, несмотря на потребность интимной близости, что-то его отвращало и отталкивало. Он, как часто бывало, считал виновным отца, недостаточно тактично отвечавшего на его вопросы. Создается впечатление, что дело вовсе не в отце, а в самом Кафке, в характерном для него мучительном чувстве притягательности и отталкивания секса. У него преобладало ощущение «нечистоты», более того «коитус как плата за брак».

Невольно напрашивается некоторая аналогия с Александром Блоком, который также считал близость с любимой женой недопустимой, оскорбительной, предпочитая случайные встречи. Подобные мысли встречаются в философских произведениях Владимира Соловьева, что оказало большое влияние на поэтов Серебряного века. Что ж одно время и схожие взгляды.

Еще более тождественны рассуждениям Кафки мысли композитора Дмитрия Шостаковича, изложенные в письме к матери: «Чисто животная любовь – это такая гадость, что о ней не стоит говорить» и дальше молодой, только что женившийся по любви композитор стоит за полное упразднение брака, и одновременно, он говорит: «Но в то же время существует святое призвание отца и матери». И далее заключает: «Когда об этом, обо всем подумаешь, прямо голова начинает трещать. Во всяком случае, любовь – свободна». Одним из следствий метаний Шостаковича считают оперу «Леди Макбет Мценского уезда», посвященную жене.

http://www.svobodanews.ru/content/transcript/2085444.html#ixzz0uEUOUyT


На протяжении жизни Кафки проблемы взаимоотношений с женщинами не только не исчезнут, но после короткого более или менее благополучного периода на долгое время приведут к отказу от секса. Отсутствие интимных встреч, как и их наличие, для него неизменно болезненны и тягостны. Его, по-прежнему, одолевает ощущение греховности, нечистоты, чего-то запретного и постыдного. Он пишет, после первого опыта, что девушка «совершенно невинно позволила себе одну маленькую мерзость, да еще сказала одну пустячную сальность, но в память это врезалось». Он понял, что эта сальность или мерзость, внешне или непременно внутренне связаны со всем произошедшим, и это его тревожит. В сентябре 1913 в разгар матримониальных планов он пишет Максу Броду: «Мысль о свадебном путешествии приводит меня в ужас.» (Кафка Ф., Дневники и письма. М., 1995.с.224)

Между тем друг и биограф Кафки Макс Брод утверждает,- ошибаются те, «кто видят в Кафке пустынника и анахорета». Мысль Брода иллюстрируется строками из письма Франца Фелице Бауэр (1912): «Я сходился с девушками – теперь это уже далекое прошлое, – в которых легко влюблялся, с которыми было весело и которых я еще легче бросал, чем они бросали меня, не причиняя мне этим ни малейших страданий».

В июне 1916 года в «Дневнике» появляется запись: «Что за наваждение с девушками – несмотря на головные боли, бессонницу, седину, отчаяние. Я не могу устоять, не могу удержаться, чтобы не восхититься достойной восхищения и не любить, пока восхищение не будет исчерпано».

Другое дело, он был максималистом и требовал совершенства во всем, в том числе и в любви.

Внимание к деталям, нюансам, мимо которых большинство проходит, не замечая их, приобретает для Кафки нередко сакральный смысл.


Из знаменитого «Письма отцу» и практически всех воспоминаний известно, как в детстве раздраженный бесконечными просьбами по ночам, отец один раз выставил мальчика на балкон и закрыл дверь. Наказание оказалось коротким, никогда ничего подобного не повторялось, не было даже легкого телесного прикосновения, а обида, гнев сохранились на всю жизнь. Между тем со слов писателя известно, что, будучи маленьким, он без конца будил родителей, без истинной потребности, не желая оставлять их наедине, что и вызвало у отца раздражение

Виноват отец? Не думаю. Крепкий, много работающий, обеспечивающий спокойную жизнь большой семье, он не был силен в рефлексии. Он не понимал потребностей сына, его страданий. Он считал их беспочвенными, за что вряд ли можно его порицать. Они были людьми из разных миров. Им можно только сочувствовать.

Не лучше было и с матерью, о чем сделана запись 19 декабря 1911 в «Дневнике»: «Сегодня за завтраком случайно заговорил с матерью о женитьбе и детях, я сказал лишь несколько слов, но при этом впервые отчетливо понял, какое неверие и наивное представление имеет обо мне мать. Она считает меня здоровым молодым человеком, который немножко страдает от того, что вообразил себя больным. Фантазии, по мнению матери, исчезнут сами собой, но самый решительный способ их уничтожить – жениться и наплодить детей», при этом интерес к литературе сократится до нормы, приличествующей образованному человеку. Кстати, в этот период у Кафки действительно не было соматических болезней. Он вел активный образ жизни, встречался с друзьями, легко одевался, в разгар зимы спал при открытых окнах. Позднее, заботясь о здоровом образе жизни, стал вегетарианцем. Между тем, несмотря на здоровье в общепринятом смысле, в «Дневнике» появляются трагические строки, написанные 15 августа 1913 в разгар мыслей о женитьбе на Фелице Бауэр: «Единственным выходом мне казался прыжок из окна». Затем общение с матерью и трагически немотивированная концовка: «Конечно, вы все мне чужие, между нами только родство по крови, но оно ни в чем не проявляется. Плохого вы мне, конечно, не желаете».

Нет правых и виноватых, есть непреодолимая психологическая несовместимость.

Кафка ощущает потребность в одиночестве: «Я много времени должен быть один. Все, что я сделал, плод только одиночества» (М.Брод о Франце Кафке, Санкт- Петербург,2000 с.166).

Ему необходимо общение с близким человеком, но в то же время он боится постоянного присутствия кого бы - то ни было.

«Я ненавижу все, что не имеет отношения к литературе… мне скучно ходить в гости, горести и радости моих родственников мне смертельно скучны…» Он испытывает страх перед соединением, слиянием. «После этого я никогда больше не смогу быть один».

И сразу же после этих мрачных мыслей он вновь загорается, или ему так кажется, желанием женитьбы на Фелице Бауэр, и все идет по кругу. В то же время он составляет перечень всего, что «за» и «против» женитьбы.

Через много лет после смерти Кафки дети Фелицы, родившиеся в спокойной, благополучной семье, содрогаются при упоминании его имени, очевидно зная об их тяжелых отношениях и не простивших этого.

Что Фелица думала о Кафке по прошествии лет?!


Шли годы. В жизни Кафки мало что менялось: он также страдал от одиночества и так же боялся его потерять. Он пережил несколько сильных влюбленностей, не все известны. Были встречи, в которых имена любимых надежно укрыты от любопытных глаз. Выяснилось через много лет после смерти писателя, что у него был сын, проживший всего несколько лет. Можно ли верить этим сведениям? Макс Брод верил. О существовании сына не знал и Кафка. Думается, это имело бы для него большое значение, он мечтал о сыне.

Заставляет задуматься что, по крайней мере две любимые женщины – Юлия Вохрыцек и Милена Ессенская – страдали какое-то время психическими нарушениями. Что это – совпадение или общение на схожем языке, восприятие на уровне подсознания?...

По мнению психиатров – вряд ли.

В 1917 году Кафка впервые по-настоящему заболел и сразу тяжело – диагностировано туберкулёзное поражение обоих лёгких.

«Я болен душевно, легочное заболевание есть лишь вышедшая из берегов душевная болезнь» считал писатель.

1920 году больной писатель познакомился с журналисткой Миленой Ессенской, любовь к которой всколыхнула Кафку. Ситуация была сложная: Милена была замужем за другом Кафки, мучительно любила мужа. Он, открыто пренебрегая женой, сумел подчинить ее психологически. Она тянулась к Кафке, не решаясь на том этапе покинуть мужа. Это случилось позже, без всякой связи с Кафкой, не узнавшем об этом.

Милене, умной, яркой, женственной, удалось на время прервать одиночество, в которой находился Франц. Осторожно, как могла, она стремилась успокоить его, боролась с возникающими страхами.

Впервые между ним и женщиной не было никаких преград, впервые его не только понимали, но принимали таким, какой он есть. Она вела себя очень осторожно, не делая ничего, способного оттолкнуть от себя. Он с надеждой смотрит в будущее. Поэтому первый день, проведенный с Миленой, состоял сплошь из робкого ощущения, что у него что-то получится. Второй – из слишком большой уверенности. На третий он предается своим всегдашним терзаниям. И лишь четвертый день был полностью прекрасным днем. Он обретает надежду: значит, еще можно жить, значит, есть ради чего жить. Мир оказался не таким грязным, каким он ему всегда представлялся. Обнаженная плоть не такой отвратительной, постыдной и непереносимой, как это бывало в борделе.

Он уезжал из Вены почти здоровым. Они договорились писать друг другу. Но в Праге на него навалились прежние страхи, сомнения, отчаяние, бесконечное одиночество и непонимание, и единственным выходом было вновь уйти в себя. Их вторая встреча оказалась драматической. Франца вновь одолели страхи, что-то случилось, очевидно, в интимном плане. Кафка отправил Милене письмо с просьбой прекратить не только встречи, но и переписку. Милена в письмах Максу Броду пытается разобраться в том, что случилось: «…возможно, я была слишком женщиной, чтобы найти силы обречь себя на такую жизнь, о которой точно знала, что это будет строжайший аскетизм до конца дней». И далее: «За те четыре дня (первая встреча, И.Л.), что Франк (так она называла Кафку, И.Л.) был со мной, он потерял страх. Мы смеялись над ним. Когда он испытывал страх, то смотрел мне в глаза, мы ждали какое-то время, словно не могли отдышаться или у нас болели ноги, и немного погодя все уходило».

Милена прекратила по требованию Кафки переписку, но не встречаться вовсе им было не под силу, редкие встречи продолжались. Правда, уже не суждено было достичь прежнего накала страстей. Тем не менее, Кафка посылает Милене рукописи, записные книжки. Она все сохранила. Франц в ней не ошибся.

Между тем, болезнь прогрессирует. Максу Броду с большим трудом удается уговорить Кафку обратиться к врачу. Профессор Фридель Пик не обнадеживал.

Лето 1923 года Франц проводил с семьей сестры в курортном местечке Мюриц, на берегу Балтийского моря. Там в летней колонии Берлинского еврейского дома он познакомился с 19-летней Дорой Димант. Она происходила из семьи польских хасидов, знала древнееврейский язык, традиции и обычаи, однако не стремилась слепо следовать жестким установкам. Между ними довольно быстро возникло взаимопонимание, теплые доверительные отношения. Кафка твердо решил, несмотря на болезнь, переехать в Берлин и поселиться вместе с Дорой, что и сделал. В письме Максу Броду он пишет, что чувствует себя «радостным, спокойным». Прошла бессонница, нет страхов. Он впервые счастлив.

Как ни парадоксально, измученный болезнью писатель неожиданно, впервые в жизни, обретает в общении с Дорой покой, его «оставляют бесы». Он много пишет, размышляет, оставляет родительский дом, на что никогда не мог решиться.

Ровное душевное состояние контрастирует с прогрессированием болезни. 7 марта 1924 года Макс Брод с Дорой и доктором Клопштоком, страстным почитателем Кафки, перевозят его в Прагу, затем помещают в санаторий «Венский лес», а 10 апреля увозят в Вену. Появляется уточненный диагноз – туберкулез гортани. Состояние тяжелое. В клинике к нему отнеслись безразлично, положили в палату к умирающим больным.

Профессор медицинского факультета Отто Хаек в ответ на просьбы обратить внимание на писателя заметил: «Вот пишет мне какой-то Верфель, я должен сделать что-то для какого-то Кафки. Кто такой Кафка, я знаю. Это пациент из нумера 12. Но кто такой Верфель?». ( Франц Верфель – известный писатель, друг Кафки, И.Л.)

Усилиями Доры и доктора Клопштока (оставившего работу и полностью отдавшегося уходу за Кафкой!) Франца помещают в санаторий высокого уровня «Кирлинк» доктора Гофмана. В санатории его осматривают профессор Нойман и доцент Оскар Бек. Вот, что писал доцент Бек Феликсу Вельче (друг Кафки, философ и публицист, 1884 – 1964) после осмотра: «У господина Кафки сильнейшие боли в гортани, особенно при кашле. Во время приема пищи боли усиливаются настолько, что глотание становится почти невозможным. Я подтвердил наличие в гортани туберкулезного распада, захватившего также часть надгортанника. При такой картине о каком-либо оперативном вмешательстве не может быть и речи». Он назначил спиртовые инъекции в верхний гортанный нерв, но боли продолжались. Положение оценивалось как критическое. Приезжал навестить племянника доктор Леви, разночтений в диагнозе и прогнозе не было. Несмотря на тяжесть состояния, впервые эмоциально уравновешенный, Кафка отметал трагизм состояния. Сколько позволяли силы, писал и радовался, да, радовался жизни. Он планировал жениться на Доре Димант, готовился к этому, известил родителей.

Увы, усилия были тщетны. В последние дни, лишившийся голоса, Кафка писал на бумажках, многие сохранились. Он хотел жить и впервые в жизни пунктуально выполнял предписания врачей. По словам Доры, когда профессор Чассный сказал, что горло выглядит лучше, он заплакал от появившейся надежды.

Он написал теплое, нежное письмо родителям, пытаясь отложить их приезд до улучшения состояния, не желая их огорчать.

За день до смерти редактировал корректуру рассказа «Голодарь», публикации его радовали.

В 12 ночи он уснул, а в 4.00 Дора позвала спящего в соседней комнате доктора Клопштока - Франц «нехорошо» дышал. Вызванный врач ввел морфий. Кафка просил еще и сказал, обращаясь к Клопштоку: «Вы все время обещаете мне это, уже четыре года. Вы мучаете меня, вы всегда меня мучили. Я больше не буду с вами говорить. Стало быть, вот как я умру». Ввели пантопон, он немного успокоился, незадолго до смерти, в сумеречном состоянии обращаясь к сестре Элле (ему казалось, что она рядом), просил не подходить близко, боясь заразить ее.

Безмерно страдающий, задыхающийся, Кафка просит врача дать ему яд: «Доктор, дайте мне смерть, иначе вы убийца».

Последние часы он был раздражен, бросил на пол, лежащую на груди грелку: «Не мучайте меня больше, зачем тянуть». Клопштока, отошедшего в сторону вытереть шприц, просил не уходить. «Я не ухожу», на что еле слышно Кафка произнес: «Но я ухожу».

3 июня 1924 года Кафка умер.

При жизни он был практически неизвестен, потому что мало печатался. А за фигурой обычного клерка мало кто угадывал великого человека.

Единственным заслуживающим внимания откликом на смерть писателя был некролог, написанный журналисткой, писателем, а главное любившей и любимой Кафкой Миленой Ессенской. Привожу небольшие отрывки: «Немногие знали его здесь, поскольку он шел сам своей дорогой, исполненный правды, испуганный миром. Его болезнь придала ему почти невероятную хрупкость и бескомпромиссную, почти устрашающую интеллектуальную изысканность… Он был застенчив, беспокоен, нежен и добр, но написанные им книги жестоки и болезненны. Он видел мир, наполненный незримыми демонами, рвущими и уничтожающими беззащитного человека… Его книги наполнены жесткой иронией и чутким восприятием человека, видевшего мир столь ясно, что он не мог его выносить, и он должен был умереть, если не хотел подобно другим делать уступки и искать оправдания, даже самые благородные, в самых различных ошибках разума и подсознания. Он был художником и человеком со столь чуткой совестью, что слышал даже там, где глухие ошибочно считали себя в безопасности». (Клод Давид, Франц Кафка, Харьков, 1992, с.379)

Интерес к жизни и творчеству Кафки за прошедшие десятилетия не только не угасает, но привлекает все больший интерес.

Сложная, противоречивая личность писателя интересует врачей, психологов, философов и всех причастных культуре.

Кафка негативно относился к врачам, фраза «замученный врачами», не случайна для него.

В юности врач затруднялся дать какое-либо заключение о болезни Франца в ответ на запрос с места работы, не находя никакой патологии. Между тем с детства Кафка отличался нервностью, тревожными сновидениями, страхами. Несмотря на добрые отношения с соучениками, его утомляло длительное общение, он «уходил в себя». Учился легко, получал хорошие отметки. Судя по всему, рано почувствовал потребность записывать то, что занимало его душу, вел «Дневник», ставший не только летописью жизни, но как бы записными книжками. Порой бывает трудно дифференцировать, что в «Дневнике» относится лично к Кафке, что служит наброском будущего произведения. Периоды относительного благополучия чередовались с затяжным периодом грусти и тоски. Однако это не носит характера строгой периодичности. Неизвестно обращался ли он к психиатрам. Врачи, лечившие Кафку с 1917 года, не фиксируют внимания на психических нарушениях, очевидно не находя их или не считая заслуживающими внимания.

Особенно остро он переживал невозможность писать, если не получалось, считая писательство основным делом жизни.

Очевидно, в основе многих психологических проблем лежали сложности общения с женщинами. Среди творческой интеллигенции в разные периоды истории распространено было представление о «нечистоте» интимных отношений, примером чего служит культ Беатриче, «Прекрасной дамы», философские сочинения Владимира Соловьева и.т.д.

Возможно, что у Кафки наряду с боязнью интимных контактов с любимой женщиной, подчеркиваю – любимой, боязнью этим оскорбить ее, наблюдалось и определенное снижение функции. Трудно сказать, что являлось первичным и что производным. Известно и предположение о развитом у Кафки Эдиповом комплексе, для доказательства которого приводят описание в «Дневнике» ужаса от вида незастеленной родительской постели.

В любом случае он был крайне возбудимым, противоречивым человеком, но говорить о периодической депрессии, пожалуй, нет оснований, даже притом, что пару раз в «Дневнике» звучит мысль о самоубийстве. Но выглядит это не органично. Тревожные мысли находили выход в творчестве, что делало произведения необыкновенно точными психологически, позволяющими заглянуть в глубины подсознания, в чем ему нет равных.

В творчестве Кафка не раз обращался к Достоевскому и Флоберу. Он пытался также терпеливо и четко оттачивать фразу, как Флобер, и постигать психологические нюансы личности, как Достоевский.

Заключая очерк о Франце Кафке, сознавая сложность и противоречивость его личности, позволю предположить, что у него был выраженный невроз, психастения функционального характера. Очевидно, современная медицина в содружестве с фармакологией могли бы сделать его жизнь гораздо более легкой и приятной.

Что было бы с творчеством?




>>> все работы автора здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"