Тихий стук, тихий стук измеряет судьбу,
Блеском глаз, взмахом рук, странным знаком на лбу.
Корешки, черепа, тонких пальцев щелчки,
И узор по щекам - пауки, пауки.
Старый, рваный клобук, шкуры диких зверей,
Бубна кардиостук гонит кровь все быстрей.
И слепая душа в мерном шепоте слов,
Синей веной дрожа, бьется в кожный покров.
Слов негромкая дробь вдруг срывается в крик,
И бросает в озноб древних предков язык,
Но слабей и слабей тела частая дрожь....
Я вспоминаю эту древнюю столицу:
Над куполами шелк небесного покрова,
Такое солнце освещало наши лица,
Что мысли блекли и теряли силу слова.
И стен библейских распахнувшаяся сказка,
Вобрав тела в себя с восточною харизмой,
Сплетала руки нам вибрирующей лаской
В тягучем мареве густого эротизма.
И мы шагами отмеряли век за веком,
Из трех религий извлекая веру в Бога,
Благословленные каким-то встречным греком
На час, на день, на бесконечную дорогу
Подарки
Вяжет дорога узлы, оплетая мой след...
На перепутьях комет, под трясущийся свет,
Пишется книга судьбы для других, для меня.
Белым по снегу разметился сказочный путь.
С неба упряжка оленей. На ярких санях
Детям подарки, а мне б - на минутку уснуть,
Или оглохнуть, в душе запретить голосок:
Чистый брильянтовый звук в нежном бархате щек,
Бледным запястием взмах в домотканом холсте;
Не различать через призму внезапной слезы
Почерк неровный на белом тетрадном листе:
"Дедушка, Боженьку маму вернуть попроси
Вместо подарка... "
Я снова молитву под нос,
Только слова полустерты и в горле песок,
А за манжетой белеет тетрадный листок,
Тает рукав.
В книге судеб старинная вязь
Год закрывает. Ну что же, пойду, помолясь,
Всем раздавать новый день.
Вечно Ваш,
Дед Мороз
О причине старческой сутулости
по серой шкале времен ты в толпе один,
беспомощен, как гравер в написаньи радуг;
а между вчера и нынче не вклинить клин,
и память сродни восьмерке, упавшей на бок
сюжет про любовь до гроба сошел на нет,
но запах архивной пыли впитался в кожу:
фантом прежних чувств является раз в сто лет,
порою чуть раньше, но никогда не позже
с налаженных рельсов и на свои круги
спускается жизнь, восторг сочетая с прозой;
а в святость любви не верят и дураки,
легко заменяя ризы пизанской позой
цикличность во всем - обличие бытия,
так пухнет луна и так созревает колос.
подкова над дверью, вздрогнув, сомкнет края,
на счастье свернув параболу в уроборос
и стать гордых спин сменяя крутой дугой,
в согбенности тел не мысля себе увечность,
цикличностью круга символ назначив свой,
в наc время создать старается бесконечность
Под серый дым вокруг бутылки
Под серый дым вокруг бутылки
Бегут года.
Осколки дней, часов опилки -
Из рук вода.
В тумане лет мелькают лица:
Друзья, враги;
И по судьбе, как по водице,
Круги, круги
Перемежаясь, летаргия
И вечный бой
Разложат прихоти другие
Со мной, с тобой,
Прикроет нежные затылки
Маген-звезда.
Под серый дым вокруг бутылки
Опять года.
Свернется ветер на коленях,
Осядет дым,
Усталость мне распустит вены,
Размажет грим,
И время, вечный левый крайний,
Взмахнет рукой:
Зачем нам, Ирка, берег дальний? -
Весь мир такой...
