А мы никуда не исчезли,
Не сгинули и не пропали:
Ненадолго с поезда слезли –
На целую вечность отстали.
Застряли на станции сонной
В пустынном краю без названья,
И дремлем под грохот вагонный
В зелёной тоске ожиданья.
Мы дети счастливой планеты,
Несчастные, злые подранки,
Раскиданы кем-то по свету –
По станциям и полустанкам.
Но если мы можем, как прежде,
Заплакать от голоса скрипки,
Забытые вспомнить надежды
И новые сделать ошибки,
Дождавшись заветного часа,
Пролиться, как ливень, стихами,
То, стало быть, счастья запасы
Ещё не истрачены нами!
Недаром на старом вокзале
Холодною полночью звёздной
Сердца и колёса стучали:
«Не поздно, не поздно, не поздно!»
Коммунальная квартира
Если вы к нам придёте, звоните два раза.
Не один раз, не три, не ч етыре.
Уясните себе очень чётко и сразу:
Мы живём в коммунальной квартире.
Здесь ошибку такую не смогут простить,
Здесь за всё будет спрошено строго.
Как же трудно, как страшно, как весело жить
В нашем улье, большом и убогом!
Сковородки шипят, жарко страсти кипят.
О, Эсхилы, Расины, Шекспиры!
Только вам по плечу этот чад, этот ад,
Этот рай коммунальной квартиры.
В коридоре кошмаром повисло бельё,
Нарастает крещендо с кандала.
Здесь поделено всё на "моё" и "твоё",
Здесь последним делились, бывало.
Семь семейств – семь планет... Двадцать пять человек –
По нелёгкому быту коллеги –
Звали домом своим этот Ноев ковчег,
И хватало всем места в ковчеге.
Как давно это было – полжизни назад,
Может, целую жизнь, может, вечность...
Но мне снится опять – лишь закрою глаза –
Коридора того бесконечность.
* * *
Ко мне приходит бабушка во сне,
Торжественная, строгая, чужая,
И всё равно – я чувствую, я знаю:
Она со мной, и помнит обо мне.
Ко мне приходит бабушка во сне,
Вернее, не приходит – приплывает,
Но лодочкой никто не управляет –
Сама собой скользит по тишине.
Над озером – не свет, но и не мгла:
Так... Cумрачно, вечерне, предзакатно,
И только совершенно непонятно,
Где столько долгих лет она была?
- Ну, помани рукою, позови!
Я прыгну в лодку, я хочу остаться,
Мне не по силам каждый день сражаться!
Но тихо произносится : - Живи!..
Ко мне приходит бабушка во сне,
На лодочке без вёсел приплывает,
Она и там меня оберегает,
И там ей больно, когда больно мне...
Вдруг тени быстро начали густеть,
И не поплакать, и не попрощаться:
Она спешит. Ей время возвращаться
На берег тот, что мне не разглядеть.
А б р и к о с о в ы й р а с с в е т
Я глаза не поднимала
К небу много-много лет.
Вдруг, очнувшись, увидала -
Абрикосовый рассвет:
Абрикосовое диво
Над моею головой,
Океанские разливы,
В пене солнечной прибой.
И сиял над миром грешным
Золотистый тёплый свет,
Невесомый и нездешний,
Плыл над крышами корвет.
Возникали ниоткуда,
Устремлялись в никуда
Бриги, ботики, фрегаты,-
Всевозможные суда.
Перламутровые стаи
Рыб невиданных пород
Проносились и сверкали
В глубине высоких вод.
То ли боги, то ли люди
Плыли в бледно-голубом.
Мы такими тоже будем,
Но когда-нибудь... потом...
Сбросим скомканные лица,
Груз больших и мелких бед,
И взлетим легко, как птицы,
В абрикосовый рассвет.
Соло для пелефона с оркестром
Из коробочки плоской
Грохотали в ушах
Механический Моцарт,
Металлический Бах.
Кем придумано, чтобы
Этот светлый хорал
Злой свихнувшийся робот
На органе сыграл.
Он до жути упорный,
От него не сбежать сбежать.
Громкий, крохотный, чёрный,
Всюду может достать!
Без труда обнаружит,
Быстро выйдет на след...
О, мобильный мой ужас -
Мой полуночный бред.
От азарта погони
Обезумел орган.
Ты меня не догонишь,
Иоганн Себастьян!
Но свинцовые трели
Прямо в душу летят…
Что ж мы всё просмотрели,
Кто же в том виноват,
Что ворвётся вдруг в сердце
Без пальбы и огня
Амадеево скерцо
И прикончит меня?!.
Здесь легко и не больно.
Так зачем в тишине
Кто-то выстрел контрольный
Производит по мне?
Ночь ложится на плечи,
Чуть курится дымок.
Я уже не отвечу
На последний звонок.
___________________________________
* Пелефон (иврит) - мобильный телефон.
* * *
Зимой промозглой, адским летом
Лечитесь лесом и ручьём,
Лечитесь музыкой и цветом,
Родной душой, родным плечом,
Лечитесь полночью морозной,
Июльским полднем грозовым,
Полоской неба в ярких звёздах
Притроньтесь к точкам болевым,
Лечитесь стареньким альбомом.
О, сколько там прекрасных лиц,
Таких любимых и знакомых,
Сквозь годы смотрят со страниц!
Лечитесь джазом, роком, твистом,
Лечитесь Бахом при свечах,
Сердца отдайте пианисту -
Они и так в его руках.
Пусть он их нежит и тиранит,
Диез меняя на бемоль,
И даже если больно станет, -
Целебной будет эта боль.
Дождём лечитесь и туманом,
Лечитесь пушкинской строкой,
Или булгаковским романом,
Или уснувшею рекой,
Или неспешным разговором,
Или светящимся окном,
Тем самым, с кремовою шторой, -
Хотя бы помните о нём!
Лечитесь яблоневым садом,
Пока ещё он не отцвёл,
Далёким эхом, листопадом,
Шуршаньем волн, жужжаньем пчёл...
О, как наивны в век железный
Сии рецепты! Но, Б-г мой,
Я так хотела быть полезной,
Что не боялась быть смешной.
* * *
Не может быть боли, не может быть горя,
Когда за окном Средиземное море.
А выбежишь к морю – немыслимо-близко
Проносится чайка крылатой запиской.
Я раньше не знала, что письма летают...
Но кто же их пишет и как их читают,
Куда улетают живые листочки,
А с ними слова, запятые и точки?
В какие такие лазурные дали –
Где слёз и печали в глаза не видали?
Быть может, туда, где в оливковых рощах
Живётся иначе – счастливей и проще?
Где люди – как дети, а боги – как люди?
Где помнят, что было, и знают, что будет?
О, белая птица на зыбкой волне!
Что если оттуда ты послана мне?
О, ветер, летящий из Трои и Спарты!
Ты голову кружишь, ты путаешь карты,
Ты шепчешь о том, что нет боли и горя,
Когда за окном Средиземное море,
Когда оно рядом живёт, по соседству,
Доставшись мне даром – по праву наследства.
