Моя прекрасная Крейзи
Григорий Золотарский

С минарета старинной мечети Джума-Джами пел муэдзин. Голос его, высокий и сильный, лился над измученными зноем улицами города.
В порту от невыносимой жары спасал веющий с юга бриз, поднявший с утра на спокойном море барашки волн. Шум порта затих.
Верующие, развернув коврики, становились на колени, совершая полуденный намаз, да слышался тихий плач невольниц, пригнанных автоматчиками на пирс с Катык-базара.
Вот уже четыре года, как Евпаторию вновь переименовали в Гезлёв, и отделившийся Крым начал набеги на причерноморские степи.
Невольники нужны были везде, как на Востоке, так и на Западе, – в борделях Европы.
Гезлёв богател, продавая невольников, лечебную грязь, лучшую в мире соль, пахнущую малиной, пшеницу и овощи. Обилие рыбы, продаваемой в порту, поражало.
Погруженная в свои проблемы Россия и парализованная терроризмом Украина мало влияли на набирающий силы Крым. Впрочем, Крым сам отгородился от них линией Сулеймана.
Прибывшие за ночь фелюги с товаром и хворостом раскачивались на волнах, причаленные к оставшимся от старого пирса торчавшим из воды сваям. Хворост везли из Турции. Он был основным топливом в домах горожан. Молодняк крымской сосны, которым вдруг, как в древности, поросли степи, рубить запрещалось.
За хворост пошлину не брали, но всё же прибывшие мореходы сбросились по дирхему. Получилась неплохая сумма, и, забрав её, таможенный чин, дав добро разгружаться без проверки, важно удалился. Все с облегчением вздохнули – каждый что-нибудь прятал в своей лодке. Сразу же начались шум и суета. Лодки пристали к пирсу, туда же погонщики пригнали верблюдов и запряженных в повозки ослов. Часть товаров везли в портовые пакгаузы, а остальное развозили по городу.
Через час я сидел в кофейне моего приятеля и компаньона Рената.
– Э-э-э, Алеша, плохой сбыт у твоего товара. Кому сейчас нужен твой ширпотреб? – говорил он, посыпая кинзой стоящий на столе поднос с пловом. – Каждый день в городе стреляют, через день взрывы. Сегодня человеку нужен пистолет и водка – чтобы забыться.
– Ренат, дорогой, ты что мне предлагаешь? Знаешь ведь, попадусь с таким товаром, отсекут голову на площади, и вся на том моя карьера. У меня контрабанда мелкая, попадусь – бакшиш дам. А до бица дойдёт – выживу, молод ещё. Подумай ещё, какой товар везти. Тебе на месте виднее.
– Алёша, я знаю, что тебе большая сумма нужна. Так ведь?
– А что, есть предложение?
– Скорее – авантюра, мне сегодня переговорить надо. Приходи завтра к обеду, всё и обсудим.

. . .

На следующий день Ренат угощал меня жареной камбалой, а когда мы стали пить зелёный чай из крохотных пиалушек, он вздохнул и сказал:
– Нужно вывезти одну женщину.
– Невольницу?
– Наложницу.
– Всё равно голову отсекут.
– Платит много.
– Сколько?
– Об этом с ней.
– Почему я?
– Боятся. Она наложница большого человека в городе.
– Страшновато, Ренат, да и профиль не мой.
– Твой профиль, Алёша, твой. Из старого ты уже вырос.
– С кем я должен говорить?
– Да с ней самой.
– Как её увидеть?
– Она в соседней комнате.
– Однако... – Я открыл дверь: на диване сидела женщина, как и принято здесь, в паранже. Она встала и протянула мне руку:
– Здравствуйте! Вы Алёша?
– Да.
– Назвать Вам сумму?
Она назвала.
– Алёша, подумайте, если вас всё устраивает, давайте встретимся и обговорим. Знаете, где Текие дервишей?
– Приют странников?
– Да-да, его ещё так называют. В десять вечера там вас будет ожидать велорикша.

. . .

Я шёл к приюту и вспоминал её высокую фигуру, касание красивых длинных пальцев и волнующий меня московский акцент.
У полуразрушенных ворот старой городской стены работали пекарни. И от них по всему Катык-базару разливался запах испечённых лепёшек. Из дверей слабоосвещённых кофеен доносились голоса играющих в нарды и курящих наргилу посетителей. Возле клетей с невольниками вышагивал охранник.
У приюта меня окликнули:
– Алёша. Вы? Садитесь.
Рикша вёз меня недолго. Он спустился по Морской и, свернув влево на Лазаревскую, остановился.
– Третья калитка слева открыта.
. . .

Я шёл по дорожке, плотно обсаженной кустами роз. Она привела меня к стоящей рядом с флигелем беседке, где меня ожидала женщина.
– Я рада вашему приходу. Скажите мне сразу, вы не поменяли ваше решение?
– Нет.
– Спасибо. Садитесь, пожалуйста. Меня зовут Кира.
Она зажгла лампу на заставленном вазами с фруктами и кувшинами столике.
Теперь я впервые рассмотрел её: высокая, тонкая, светлые глаза, точеный носик. Прямые, до плеч, волосы блондинки. Обычная русская женщина. А значит – замечательно красива.
– Алёша, расскажите о себе.
– У нас с Колей, моим другом, был неплохой бизнес в России. Но когда появилась возможность зацепиться в Италии, мы уехали. Построили пансионат в Вибо Валенсии. Но нам не хватало денег завершить строительство. Надо было спасать положение. Мы занялись контрабандой.
Я с удовольствием смотрел на Киру, любуясь её лицом.
Она это поняла по-своему:
– Да- да, я тоже расскажу вам о себе. Я москвичка. Устраивала свою судьбу. Приехала в Кафх к человеку. Поняла, что ошиблась, и сразу же ушла от него. Но не уехала, организовала танцевальную труппу. И вот тогда случилась беда. Меня похитили утром, когда я выходила из дома. Увезли в горы. Что было дальше, у меня просто нет сил рассказывать.
Она помолчала.
– Спас меня Назар-Бек. Бандиты натолкнулись на засаду, устроенную его отрядом. Оставшиеся в живых вывели отряд на свою базу, где он вытащил меня полуживую из ямы. Я стала его наложницей. Мы прожили три счастливых года в Кафхе. Я любила его. Он имел прекрасную усадьбу недалеко от Генуэзской крепости с фонтанами и большим фруктовым садом. Он научил меня ездить на лошади, и, когда он бывал дома, мы уезжали далеко вдоль побережья.
Назар-Бек не вернулся из ночной стычки в горах. Тела не нашли. Делить имущество приехали родственники со всего Крыма. Меня забрал Темир-Бек и привёз сюда. Денег и украшений, подаренных мне Назар-Беком, он не тронул.
– Где сейчас Темир-Бек?
– В набеге на Кубань. В течение месяца вернётся.
– Извините, его вы тоже любили?
– Алёша, Темир-Бек воин, настоящий мужчина, но он убьет меня, обязательно убьёт. Моя строптивость его оскорбляет, и я знаю, его терпение не бесконечно...
Мы ещё долго говорили, но когда я понял, что из-за её присутствия у меня кружится голова, я встал и начал прощаться.
Она тоже встала, сделала шаг ко мне и, крепко сжав мою руку, повела за собой во флигель.
На рассвете, счастливый от переполнявших меня чувств, я выскочил на улицу и через Пляжный переулок вышел к морю.
Солнце недавно взошло и ещё заливало горизонт малиновым цветом. Ближе к берегу море становилось нежно-лазурным. А у самой набережной вода была прозрачно-жемчужной. И в этой незамутнённой воде отчетливо просматривалось волнистое песчаное дно с редкими лентами водорослей.
Я сел на ступени у самой воды и, наблюдая за сигающими по дну стайками мальков, стал обдумывать план побега: в одиночку море не переходят – опасно. Идут караваном минимум из трёх фелюг. В бурю для остойчивости вяжутся вместе. Всё, что нужно для перехода, я найду здесь на базаре. Сегодня же передам письмо моим друзьям в Стамбуле: пусть подберут и отправят мне две лодки с надёжными экипажами. Сразу укажу сумму, причитающуюся им за работу. После прихода фелюг надо ждать для побега безлунную ночь. Получается недели через три.

. . .

Я с нетерпением дождался, когда стемнело, вошел в незапертую калитку и, увидев Киру в беседке, кинулся её обнимать.
Она отстранилась.
–Присядь, Алёша.
– Я надеюсь, все нормально?
– Да.
– Но я чувствую, что что-то не так!
– Всё так, но почему ты без цветов?
– Прости, я как-то сегодня больше думал о деле.
–А обо мне?
– Я с трудом дождался встречи.
– А что ж ты не говоришь мне комплиментов? Ты – эгоист, думаешь только о себе, а о том, что я женщина, – ты забыл. Ты, наверное, встречался только с простыми женщинами.
– Кирочка, тебе нужны мои оправдания?
– Нет. Просто я хочу сказать, что прошедшая ночь была последней. Мы больше встречаться не будем. И вообще, за последние годы я превратилась в восточную женщину, и мне больше нравятся восточные мужчины.
– Это почему же?
– Они более ответственно относятся к своим женщинам.
– Мне уходить?
– Можешь уходить, можешь не уходить.
– Как это? Кстати, побег не отменяется?
– Нет, конечно. Теперь, когда Темир-Бек неотвратимо узнает о наших встречах, жизнь наша здесь не стоит и дирхема.
Я ушёл разачарованный, с болью в душе.
Днём я посетил порт и прогулялся по набережной. Несмотря на жару, купающихся не было. Обычай купаться как-то ушёл. На ступенях набережной шла шумная торговля рыбой. Горожане прятались от солнца под брезентовыми крышами кофеен, прохлаждаясь холодными бузой и кумысом. По вечерам здесь развлекались катанием по заливу. Матросы-греки подгоняли к причалу узкие, с коврами внутри, лодки. Становясь на одно колено, подавали руку желающим кататься, и те, ступая на подставленное колено, как на ступеньку, спускались в лодку.
Я остановился у парапета и с облегчением вдыхал волнующий солёно-горький запах тины, который ветерок нёс на берег. Море сегодня было тёмно-синим, а небо – блекло-голубым и, как обычно в июле, на нем небыло ни облака. Вдруг чья-то рука нежно обняла меня:
– Кира, ты?
– Я милый, – прозвучало из-за густой паранжи.
– Как ты нашла меня?
Она повела рукой в сторону. Знакомый рикша улыбался мне со своего велосипеда.
– Алёша, я жду тебя в десять.
. . .

В этот вечер я примчался с цветами и начал с комплиментов. Кира зло смотрела на меня:
– В твоих словах нет души. Ты льстишь мне для того, чтобы обладать мной.
Я вгляделся в её глаза. Если раньше выражение «в её глазах сверкали молнии» я считал чистой аллегорией, то сейчас я отчётливо видел, как от ее зрачков до краёв светло-голубых радужек проскакивали разряды.
– Сегодня тебя опять нельзя к ране прикладывать, – сказал я, – ты просто сумасшедшая, Крейзи.
И высказав всё, что я о ней думаю, ушёл, забросив букет в кусты.

. . .

– Обстановка в городе накаляется, – говорил мне за завтраком Ренат, – гезлёвский паша Василий-Бек хочет отложиться от Крыма. Ждет, пока ногайцы ударят с Востока. Вчера на Пересыпи ветряную мельницу взорвали. Под землёй в каменоломнях вооруженных людей видели. Сейчас будет не до тебя. Самое время бежать.
– Это так, Ренат. Меня огорчает, что назад в Гезлёв у меня дороги нет. А я люблю этот город. Я знаю историю каждого его здания. И жилье я тут купил, чтобы быть жителем Гезлёва. Всякий раз, покидая его, я чувствовал, что душа моя остаётся здесь. И тебя я тоже не увижу.
– Мы мужчины...
– Да, но кроме тебя, я теряю здесь друзей, жить без которых мне просто неинтересно.
Ночью я проснулся от чьих-то объятий.
– Боже! Кира, что ты здесь делаешь?
– Пришла к тебе.
– Как ты вошла?
– Открыла вот этим ключом. Я сделала слепок с твоего ключа, когда ты был у меня.
– Зачем?
– Чтобы приходить мириться.
– Значит, знала, что мы будем ссориться? Ты знаешь, я, кажется, начинаю понимать Темир-Бека. Кстати, надеюсь, ты меня на этот раз простишь, что я тебя без цветов встретил? Я никогда не знаю, какой я тебя в следующий раз встречу. Иногда у меня мелькает мысль, что я встречаюся с двумя разными женщинами.
– Милый, ты даже не представляешь, как ты сейчас близок к истине.
– Что? – вскочил я, – вас двое? Сёстры-близнецы? Ну и кто сейчас передо мной?
– Успокойся, – она расхохоталась, – но по гороскопу я действительно Близнец. Для них нормально, когда в одном человеке уживаются как бы два. Возможно, у меня это особенно ярко выражено.
– И всё-таки я удивлен, что ты сама ко мне пришла, да ещё после того, что я там наговорил.
– Гордыня, Алёшенька, порицается в заповедях. А потом я так хотела тебя видеть. Почему я должна себе отказывать?
Я обнял её и прошептал в маленькое ушко:
– Моя Крейзи, самая Крейзи в мире.



. . .

Я давно дружил с ребятами из консулата Воронежа в Гезлёве. Я пришёл к ним в полдень и застал их в вестибюле, изнывающими от зноя. Устроенный сквозняк не помогал. Горячий воздух носился от окна к окну, не принося облегчения.
– Несите стаканы, – сказал я, втаскивая большой запотевший кувшин с кумысом.
Ребята оживились:
– Хорош кумыс, жаль не пиво!
– А вы выпишите дипломатической почтой.
– Нам ещё алкогольных осложнений не хватало.
– Мужики, тут по городу разное циркулирует.
– Например?
– В кофейнях говорят, Василий-Бек задумал от Крыма отделиться. Саки и Тарханкут за ним идут. Хотят образовать Западный Крым во главе с Гезлёвом. Ждут, пока ноган нападут.
Я смотрел на консула Черных, без него никто не ответит.
– Алёша, занимайся спокойно своим бизнесом. Слухи, может, и имеют основу, только ничего у сепаратистов не выгорит. Бахчисарай, полагаю, знает о заговоре и готов к отпору. Крым процветает. Дирхем доллар догоняет, а это, сам понимаешь, показатель.
Уходя, я попросил консульского врача принять меня.
– Давид Семёнович, – сказал я, усаживаясь у него в кабинете, – я неравнодушен к одной женщине, к сожалению, её характер меня просто шокирует.
И я отвлеченно рассказал ему о том, что меня беспокоило.
– Переносила она психические травмы?
– Да.
– Это не плохой характер. Она страдает перепадами настроения. Такое может и от предков достаться, но, скорее, это после психотравм.
– А как с такими женщинами живут?
– Думаю, – он улыбнулся, – если сильно любят, то терпят.
Вечером я был у Киры. Как же она умела делать ночи волшебными! Она расставила по комнате масляные лампы, и они источали дурман индийских благовоний.
Сегодня Кира собрала волосы на затылке. Я любовался нежным изгибом её изящной шеи и беспрестанно говорил ей комплименты.
– Ты льстец. Я тебе не верю.
Но я уже понял игру и долго, с удовольствием расписывал ей, сколь она прекрасна.
Она села ко мне на колени и, целуя меня, зашептала:
– Не слушай меня, не слушай. Говори, говори и помни: мне всё время нужно слушать комплименты. Меня всё время надо целовать и касаться, иначе я увядаю.
И тут я расслабился и рассказал, что я говорил о ней с доктором. Она промолчала., но когда я пришёл на следующий день, наступила расплата.
– Алёша, ты полагаешь, что то, что я считаю нормальным для себя, невыносимо для окружающих. Да, я разная, а вот ты всегда одинаков и уравновешен. Не думаешь ли ты, что ты скучен для тех же окружающих? Скажи мне, когда мы расстанемся, ты будешь писать мне?
– Зачем нам расставаться? Люби меня, когда я рядом. Мне не нравятся твои планы заочного общения.
– Алёша, ты так много рассказал мне обо мне. Ты видишь меня насквозь, как родной отец. Это смущает меня, поэтому я не могу с тобой встречаться.
Я ушёл. А дальше так и пошло. Всё зависело от настроения Киры. Я приходил, смотрел в её глаза и сразу знал, оставаться или уходить.Как нежна и ласкова была она в дни доброго настроения. Она умела интересно и красиво рассказывать. Я с наслаждением вслушивался в звучание её голоса. В те же дни она внимательно слушала меня, и я видел по её лицу, что она переживает мой рассказ вместе со мной. В такие дни, когда её мучали капризы и претензии, завладеть её вниманием было трудно, и позже я убеждался, что в этот день она слышала только себя. Я всегда полагал, что если кто-то из любящей пары говорил другому: «Прощай!», – то это конец любви. У Киры это всегда было начало. И я, любя её такую разную, готов был всю жизнь прожить с ней вместе из любви к той, лучшей её половине.

. . .

Между тем дни быстро проходили. Прибыли заказанные мной фелюги. Наступил день побега. Мы с Кирой ужинали у Рената. Во дворе нас ожидали три оседланные лошади. Когда совсем стемнело, вдруг со стороны старого базара послышались выстрелы.
Мы взобрались на гребень односкатной крыши и поняли, что безлунную ночь ждали не только мы. Мятежники атаковали военные казармы. Оттуда отвечали ожесточенным огнем. Чуть позже бой начался также на площади возле управы.
Стрельба и топот слышались уже и на нашей улице. К казармам торопились воины, покинув заслоны и блокпосты. Обстановка менялась, мятежников теснили сначала к базару, затем дальше, до тех пор пока они сами не закрылись в мечети, зная, что по ней воины стрелять не будут.
Нападавшие стали совещаться, а когда вспомнили о старом подземном ходе, идущим из мечети, было уже поздно – отряд Василий-Бека выходил из турецких бань, садился на предусмотрительно оставленных там осёдланных лошадей и уходил по Бахчисарайскому шоссе мимо пустынных блокпостов на Саки, увлекая солдат за собой и этим давая соратникам закрепиться в городе.
Стрельба в Гезлёве к этому времени переместилась в район таможни. Пора! И мы поскакали лабиринтом тесных улочек старого города, промчались мимо руин вокзала и садами выехали к Мойнакскому лиману.
Мы остановились в темноте оливковой рощи и замерли, вглядываясь через песчаную косу в море, куда должны были подойти лодки. От лимана тянуло знакомым сернистым запахом.
Прозвучали крики дерущихся чаек – условный знак.
Мы простились с Ренатом и, сунув ему поводья лошадей, побежали через косу к приткнувшейся к берегу фелюге.
Парус был поднят. Мореход помог нам взобраться в лодку.
В городе было темно. Окна светились лишь в Ильинской церкви и соборе. Мы развернулись в нему кормой и стали быстро уходить в море.
Когда мы поравнялись с остальными судёнышками, я пересадил на них Киру и морехода.
– Выйдем из залива, пересажу обратно, – объяснил я им, – я пойду последним.
Скорее интуитивно я двигался за ними – компас в темноте был не виден, а зажечь фонарь было опасно.
Вдруг слева послышались голоса, всплески вёсел и скрип уключин. Ко мне неслась шлюпка морской стражи. Послышалась команда остановиться. Я развернул лодку вдоль берега, чтобы скрыть направление, и потянул к себе автомат.
. . .

Вибо Валенсия. Кафе на Пьяццо Шора.
Николай печально смотрел на сидящую перед ним женщину.
– Кира, как это было?
– Алёша прикрывал нас, он шёл на последней фелюге. Предупредил: если нас обнаружат, уходить, его не ждать.
Шли в темноте, затем послышалась стрельба... Месяц я ждала его в Стамбуле. Сейчас приехала сюда. Деньги я привезла. Вот его доля. Так мы условились.
Она протянула свёрток.
– Коля, а что знаете вы?
– Это прислали его друзья из Воронежа, читайте!
Кира прочла вырезку из гезлёвской газеты «Каламит»: «...Во время мятежа отличилась также морская стража. Ночью ими была обнаружена в трёх милях от берега фелюга, управляемая вооруженным мятежником. Он оказал сопротивление и в перестрелке был убит. По предварительным данным, он не являлся подданным крымского хана...»








О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"