В те же годы, когда я начал работать в такси, начался отсчёт моей жизни в теннисе, которая в противовес работы извозчиком, продолжается и поныне. Меня очень устраивал график работы в таксопарке: через день. Я мог прикинуть свободные от работы дни на 10 лет вперёд. День за рулём (правда, по 13-15 часов), но зато назавтра ты вольная птица! И теннис, теннис, теннис. В какой-то прекрасный день, в конце 60-х, меня попросили посудить встречу любителей, что прошло, видимо, на приличном уровне. Правила я знал довольно расплывчато, к слову, но не зажимал, не подсуживал, объясняя свою манеру судейства тем, что я не профессиональный работник тенниса, а водитель такси и деньги зарабатываю за рулём автомобиля. - Не нравится - не просите. – Но, видимо, что-то понравилось, и уже в 75-ом меня командировали в Тбилиси на Кубок СССР в качестве судьи. С правилами игры в теннис я к тому времени уже был знаком на уровне. К неприятному, замечу, удивлению моего начальства в таксопарке.
- Вы сюда пришли работать водителем, а не судьёй по спорту, у вас есть финансовый план, - объяснил мне директор парка И.Д. Строилов. Но выслушав мои обещания участвовать в общественной работе и привозить выручку в полном объёме, он дрогнул... и я поехал в Грузию. Дальше уже было легче. Заимелся, какой-никакой авторитет, да и ему (начальству) льстило, очевидно, что вот наш водила, колона №5, судит крупные турниры, котируется, присвоили Всесоюзную категорию, а международной в теннисе и те годы не было ни у кого в Союзе, кроме Председателя коллегии судей СССР по теннису, Адольфа Ангелевича. Но и он имел только звание Международного арбитра, что отличалось каким-то образом от звания судьи с бронзовым, серебренным или золотым значком.
В 1989 году в Москве прошёл первый в СССР женский турнир профессионалов «Виржиния слимз», а на следующий год «Кубок Кремля», главным инициатором, спонсором и вдохновителем которого был Президент России Б.Н.Ельцин. Сам в прошлом приличный волейболист на уровне мастера спорта, поигравший в Чемпионатах СССР за команду Уральского университета, он «вбился», как говорят, в теннис, обучал его Шамиль Тарпищев (тренер сборной бывшего СССР), так что спортивный рост и интерес были налицо. В первый раз пришлось близко повидаться с ним в 1988-ом году в Юрмале, где сборная СССР играла матч Кубка Дэвиса против Голландии и он, бывший в оппозиции Горбачёву и на гребне всенародной любви, вместе с супругой наблюдал за перипетиями на корте. Во время одного из перерывов заглянул будущий Президент России в кафе, где судьи попивали кофеек, и пообщался с нами, рассказав главным образом о любви к теннису. На всех «Кубках Кремля» Ельцин, по примеру королевы Великобритании, Елизаветы 2-ой, выходил после окончания финала в одиночном разряде на корт, пожимал руки игрокам, ребятам, подававшим мячи, судьям. В 1994-ом году, когда его переизбрали на второй президентский срок, он в ранге Президента снова вышел после финала Александр Волков (Россия) – Чак Адамс (США), который выиграл Саша, благодарить присутствующих на корте. Когда он подошёл ко мне и протянул руку, чтобы сказать «спасибо», я ни с того, ни с чего промолвил: «Борис Николаевич! Я из Украины, но когда в России голосовали на президентских выборах, моя жена поставила свечку во Владимирском соборе за Ваш успех». - Спасибо, - ответил он и поплыл дальше. Без спешки. Приехав домой, я уже на следующий день заводил свой «драндулет», готовясь к выезду на работу. И тут ко мне подходит начальник колоны Николай Николаевич Косарь, мужчина необъятных размеров, с чисто украинской хитрецой во взоре и произносит: «Вы, конечно, правую руку не мыли ещё»? – Мыл, - огорчил я его. - А о чём же это был разговор с Борисом Николаевичем? –
А дело в том, что парковое начальство внимательно отслеживало мою работу на турнирах, если их показывали по ТВ.
- Ну, Николай Николаевич! О чём я мог просить Президента России? Я сказал ему: «Борис Николаевич! Позвоните в 1-й таксомоторный парк г. Киева и попросите, чтобы мне увеличили зарплату».
Самое потешное. Когда я сказал о том, что говорил Ельцину в действительности, он посмотрел на меня с сомнением. И этот момент нашего разговора я объяснить не могу.
