№5/3, 2010 - 27 мая 2010 года – годовщина со дня кончины Андрея Кучаева, русского писателя
Вадим Ковда, москвич.
Окончил мехмат МГУ и операторский факультет ВГИКа. Работал на студии научно-популярных фильмов.
Автор многих книг, в том числе: "Трепет". М., Современник, 1987; "Невольник жизни". М., Сов. писатель, 1989; "Смута". Ашхабад, Туран-1, 1992; "Стихи. Избранное". М., Соло, 2006 и др.
Стихи печатались в журналах "Новый мир", "Юность", "Знамя", "Москва", а также в литературных альманахах, газетах, сборниках.
Член СП Москвы.
Живет в Ганновере (Германия).
Вадим Ковда
Земную жизнь пройдя до середины…»
Данте
Земную жизнь пройдя на три четвёртых
вдруг осознал сегодня поутру,
что я, пожалуй, всё ещё не мёртвый,
но что и я, наверное, умру.
Живу в разладе с временем и музой.
Но ускользнул от скуки и от лжи.
И выкарабкался изо всех иллюзий,
и даже сохранил полёт души.
И проявил упорство и сноровку.
А долго был лишь мальчик для битья!
Я побыл в жизни, как в командировке,
как в отпуск съездил из небытия.
Пожив в земной, нескучной обстановке,
наев, напив, нашкодив, я – балда,
вернуться должен из командировки
в родимое дурное НИКУДА.
ПОСЛЕ ПОХОРОН
Памяти Сергея Дрофенко
Все уехали, ушли…
Стало пусто, стало горько.
Пелена сошла с души –
суеты сухая корка.
Тишина без слёз, без слов…
На исходе бабье лето.
Низкий холмик из цветов,
рамка чёрная портрета…
Рыжий луч с небес летит,
рыжий лист с куста свисает…
И душа светло болит.
Может, это и спасает.
1972
* * *
Цена, как и жена – обратно не вернётся…
Инфляция во всём… Иного и не жди.
Конца покуда нет. Верёвочка пусть вьётся.
А ты иди, как шёл. Иди себе… Иди.
А мир непостижим - то плачем, то смеёмся.
Такое учудит! – и пересуду нет.
И всё же говорю: - Не бзди, старик, прорвёмся!
Пробьёмся! – говорю...Пробьёмся на тот свет
* * *
Года мои идут, влачатся инвалидно.
Я книгу Бытия, похоже, долистал.
И стала жизнь пуста, паскудна и постыдна.
И я устал роптать и шкурничать устал.
Хорошо бы мне забыться
в дебрях суеты.
Жить, как бабочки и птицы,
дети и цветы…
У прохожих свет на лицах…
Длится день, звеня…
Эта жизнь в цветах и птицах
всё ж, не для меня.
Незабудки вдоль кювета
травы, лопухи…
Словно Тютчева и Фета
ранние стихи.
Не привык, чтоб громогласно
свет царил в судьбе
Тут настолько всё прекрасно –
мне не по себе.
Шмель поёт – цветок смакует
Воздух стриж стрижёт…
А кукушка всё кукует…
Неужели лжёт?
РОССИЯ
Солнца диск невидим. Надо всем
груз уродливых, тяжких проблем
И несчастные, злые собаки.
Лужи, ямины и буераки
Серый сумрак пустых деревень.
Безнадёжный, безжалостный день…
Серый колер, сводящий с ума.
Пьяных душ беспросветная тьма
Низких туч темно-серый бетон
И пространств то ли сон, то ли стон.
Грязь, дерьмо, самогон, политура…
И ВЕЛИКАЯ ЛИТЕРАТУРА..
* * *
Живу, как Россия – бездарно,
бездельем и скукой томясь.
Толкусь средь вокзальных, базарных,
народных и каловых масс.
Живу, как Россия, свободно,
не ставя начальство ни в грош.
И матерно здесь и блевотно.
Но лучше, увы, не найдёшь.
Живу, как Россия, беспечно,
не ведая, что впереди.
Тут тяжко, а всё же сердечно…
И мне от неё не уйти.
Живу, как Россия – безвольно…
Тут воздух задымлен и грязь.
Но радостно мне, а не больно
с ней чувствовать кровную связь
Живу, как Россия – нелепо: мечтаю, болтаю, кружу…
В развёрстое, близкое небо
с нелепой надеждой гляжу…
ОДА ДАМСКОЙ ПОПЕ
Почему женщины стали носить короткие куртки
даже зимой? – А это, чтобы задница была заметна
Из разговора
Сводить с ума – геройство.
Б. Пастернак
А сколько на неделе пятниц?
Что за вопрос? Белиберда!
Разнообразье дамских задниц
не утомляло никогда…
И я - любви усталый ратник.
В сознанье – блажь и кавардак.
И никакой я не развратник -
а просто лузер и мудак.
А вы, кто праведно живёте,
Ответьте, если так умны:
Зачем даны извивы плоти,
кусты, расселины, холмы?…
И вам – родные бляди, жёны,
покуда мне хватает сил,
скажу: - Волшебней дамской жопы
Бог ничего не сотворил.
Не то, чтоб был исполнен злобы,
но скука смертная в крови…
И без атласной дамской попы
нет воли к жизни и любви.
И в философии сакральной
задков – средь лжи и суеты -
добавки иррациональной
блеснут небесные следы.
Но как стервозна и упряма,
как гениальна красота!
Всегда три козыри у дамы –
есть перси, попа и п...да…
Я принесу ей завтра розы,
залью шампанского рекой…
Есть у мужчин – один лишь козырь…
Зато затейливый какой!
Я восторгатель доли тяжкой -
загнать сверкающие ляжки
в бермуды, легенсы, трусы -
такой невиданной обтяжки
такой отчаянной красы!
И всё равно они прекрасней
всех наших потаённых грёз.
Их стринги - стингеров опасней
для наших нервов и желёз.
Их задниц славных колыханье
поинтересней многих лиц…
И не божественно ль сиянье
порфироносных ягодиц?
СТАРУХА
Клюка, каталка, помутнённый взор…
старуха вдоль по улице ступает
качаясь, тяжко дышит и хромает…
Как будто вновь пришёл голодомор.
Но этого никто не замечает…
Последний день, похоже, доживает.
Тоща, носата, медленно идёт,
С трудом каталку катит на ухабах
И едкий запах от неё идёт,
подпорченный, тяжёлый женский запах…
И ждёт сама: когда она умрёт.
Не помнит детства - ни отца, ни мать
и как была возлюбленной и мамой
И эту жизнь устала понимать.
И ничего не ждёт до смерти самой…
Согбенная, проходит, как Россия,
мне раздирая душу до крови.
У ней слеза стекает от бессилья…
А у меня – от боли и любви…
И я гляжу , уныл, жестокосерд,
и вижу солнце на небесной тверди
Под ним она, похожая на смерть.
и от неё исходит тайна смерти
Клюка, каталка, спущенный чулок
и худенькие кривенькие ножки
Зажат пустой, облезлый кошелёк
в костлявой подагрической ладошке.
Новейших рифм не нужны тормоза.
Достаточно - любви, войны и хлеба…
Разбеленые, мутные глаза
несут в себе спустившееся небо.
ХОЛОКОСТ
Бился, мучился, но изнемог…
Я сдирал с этой тайны коросту:
почему наш возлюбленный Бог
попустительствовал Холокосту?
Эта истина тонет во мгле…
Смрад и пепел, рыданья и стоны…
Почему на прекрасной земле
без вины сожжены миллионы?
Чёрный умысел брезжит едва…
И несётся Земля по орбите…
Почему, Господин Иегова
свой народ так жестоко обидел?
Чуть мерцает бесовский ответ
(чую, чую – тут дело не чисто!).
Значит Бога, наверное, нет
Он не мог сдать народ свой фашисту!
Для чего песнопенья и лесть?
Как народ Бога нежил и славил!!
Бог всё видит… Он, может, и есть -
ОН нас создал, но, может, оставил?
Ну а, может… - боюсь говорить -
и сознанье сомненьем объято.
Вдруг Господь порешил отомстить?
Вдруг решил, что пред НИМ виноваты?
Вот закат занимается, ал
иль кровав, и кончаются сроки,
Вдруг Господь разбираться устал
в вечной смуте на Ближнем Востоке?
Ну, а может, я - честный урод,
на пожар лью бензина канистру…
И почтенный, древнейший народ
дьявоизбран, а не богоизбран?
Абсолютна Всевышнего власть.
Не помогут дары и моленья.
Даже волос не смеет упасть
без Господнего благоволенья
Он когда-то всё знал наперёд.
Видел, как надвигается горе…
И Он спас свой заблудший народ –
отогнал воды Красного моря…
Где же те вавилоны вины?
Почему же, возлюбленный Боже,
в эти зверские годы войны
Ты не сделал того, что Ты можешь?
Ну а если земной окоём
обезбожен… И Бог в наказанье,
усомнившись в народе своём,
ниспослал на него испытанье?
И тогда непутёвый пиит
вдруг узрел очевидное нечто:
богоизбранность в том состоит,
чтоб страдать и любить бесконечно…
И подумалось: жалкий наш век:
человечества жуткий разбег -
шатлы, клоны, коллайдер, хайтек
по дворцам, небоскрёбам и избам…
Но любой человек – ЧЕЛОВЕК!
И любой человек - БОГОИЗБРАН!
АНТИСЕМИТИЗМ МОИСЕЯ Б. Березовскому,
С. Мнукацаяну- лидеру продаж
И возопили люди Моисея:
- Куда мы прёмся до краёв земли?
Там в рабстве и спокойней и сытнее!
Какого чёрта мы сюда пришли?
Лицо перекосилось Моисея:
- Какой вы богоизбранный народ?!
Вы жалкий сброд, деляги, фарисеи…
Для вас жратва важнее всех свобод!!
Гремел надрывный голос Моисея:
- Забыли вы, кто Бог ваш? Кто отец?
Хочу, чтоб вы повымерли скорее!!
Пускай родятся новые евреи…
Еврей! - не значит трус или подлец!
И горлом кровь пошла у Моисея.
Хрипел он не, подъемля головы:
- Вдруг новые окажутся мерзее,
корыстней и наглей, чем даже вы?
…Не это ль вижу в мареве Москвы?..
ПАМЯТИ ДОКТОРА ЯНУША КОРЧАКА 1
Среди самых священных историй
я не помню священной такой.
Доктор Корчак, Вы шли в крематорий,
чтобы детский продлился покой?..
Но сиял ли тогда в поднебесье
строгий глаз средь литой синевы?
Ведь Христос-то, он знал, что воскреснет.
Ну а Вы, доктор Януш, а Вы?..
Вот чугунные двери закрыли.
Вот одежды заставили снять.
Что Вы, доктор, тогда говорили?
Вы смогли во спасенье солгать?
Но какое же это спасенье?
Все мертвы, а страданья – не счесть.
Слышу пенье, негромкое пенье...
Спасены от распада и тленья
только совесть людская и честь.
Вы глядели спокойно и немо.
Вы другой не искали судьбы –
вместе с дымом в безмолвное небо,
вместе с дымом из чёрной трубы.
Растворились в просторе широком,
по пространствам ветра разнесли...
Я вдыхаю Вас, старый мой доктор,
чую в каждой частице земли...
___________________________________
1 - Януш Кoрчак (22.7.1878 – авг. 1942) – литературный псевдоним польского еврея, врача и педагога Генрика Гольдшмидта, погибшего в газовых камерах Треблинки вместе с 200 своими воспитанниками.
НА ДРУЖЕСКОЙ ВСТРЕЧЕ ВЕТЕРАНОВ
(подо Ржевом)
«Фриц» морщинистый, бодрый, поджарый,
Малость выпил... Его не унять:
- Нет-нет-нет. Мне не снятся кошмары.
Но хочу я хоть что-то понять...
Мы вас били… Но всё потеряли…
Я ведь помню… Я в здравом уме
Это как же мы ВАМ! проиграли?
Вон у вас всё доныне в дерьме!
Мусор, ямины, грязь и вонища
среди тучной и щедрой земли.
Тут у вас до сих пор пепелище,
словно танки недавно прошли!
Как дрались мы, как пели крылато!
Мы под Пулково! Мы – под Москвой!!...
Проиграли бы – Англии! Штатам!
Ну а вам-то! Ах, Боже ты мой!!!
Сколько лиц, измождённых и пьяных!
Как мутна в вашей речке вода…
Это мне не понятно и странно,
что мы вас не добили тогда…
А наш «Ваня» – дышал перегаром...
Улыбался… И слёзы из глаз...
«Фриц» сосал дорогую сигару
и брезгливо косился на нас.
