№3/2, 2012 - Поэзия

Гея Коган

Весенняя хандра

Не в поиске новых открытий,
не в жажде грядущих похвал,
сижу, как известный мыслитель,
какого Роден изваял.

Не в памяти ветхой листаю,
не боль захватила в тиски.
Гудит голова, как пустая,
а так тяжела для руки.

И старой привычке в угоду,
которая всё объяснит,
решаю, что типом погодным
оправдан мой бедственный вид.

Набухшие лопнули почки,
а в горле - предчувствие слёз.
Я молча сижу в уголочке.
Быть может, авитаминоз?

Ведь есть же, должна быть причина
для этой внезапной хандры.
Закат догорает лучиной,
но светлые всходят миры.
 

Штольперштайне

Штольперштайне - в буквальном переводе: камни для спотыкания. Так называют камни тротуаров с вмурованными в них медными табличками с именами бывших граждан города-евреев, уничтоженных во время нацизма. Там же даётся информация о том, куда они были направлены.

В Германии все преданы порядку
и жизнь по строгим правилам идёт.
Всё заносилось издавна в тетрадку,
как в бухучёте – траты и доход.

Бесследно ничего не пропадало,
но помещалось в нужную графу,
хотя едва ли б это утешало
тех, кто лежать остался в чёрном рву.

Но свято сохраняют память камни,
надёжнее, чем прочный обелиск,
о том, что тот отправлен был в Майданек,
а этот – в Аушвитц, Ригу или Минск.

Осталось мало видевших воочью
(и память сохранивших до сих пор)
и тех, кто был убит хрустальной ночью,
и тех, кто выносил им приговор.

Тянулись бесконечной вереницей,
не в силах угадать, в чём их вина,
но в улицы, как в города страницы,
впечатаны людские имена.

Их голоса, как дым, рассеял ветер,
соседи растащили барахло,
но этой нестираемою медью
им обрести бессмертье повезло.

Я, чувствуя в висках биенье пульса,,
стою, плотнее запахнув пальто,
и вижу: ни единый не споткнулся,
лишь взглядом зацепился кое-кто

из тех, кому такое видеть внове –
особенность немецких городов;
а улица, как жила с тёмной кровью,
течёт меж аккуратных берегов.

И, чтоб с внезапной справиться тоскою,
коснётся лба холодная рука ,
скользнёт неувлажнённою щекою,
вдоль рано поседевшего виска,

и - снова  в путь. Пластинки под ногами
кричат – то в линзах луж, а то в пыли,
что кто-то депортирован в Майданек,
ну, а кого-то - в Аушвитц увезли.
 

Тётя Зина

Тётя Зина, волосы - пожар,
в доме управляется сноровко.
Тётя Зина ходит на бульвар
и салазки тянет за бечёвку.

"Мама!" И со всех несётся ног
тётя Зина, плач заслыша горький,
повторяя: "Я с тобой, сынок",
к санкам, опрокинутым под горкой.

В скверике дорожки сизый лёд
побелило свежею порошей.
Зина слёзы мальчику утрёт:
"Хочешь прокатиться, мой хороший?"

Дома трое старших. Всё путём.
Подросла опора и подмога.
Приберут. Управятся с бельём
и братишку примут у порога,

а она бесхитростный обед,
с вечера готовый, разогреет.
Повезло ей вытянуть билет
выигрышный в этой лотерее.

Муж? Что говорить о нём теперь?
Больше нет ни боли, ни тревоги.
За собой прикрыв бесшумно дверь,
змейкой ускользнул с её дороги.

Тётя Зина, добрая душа,
про обиду вспоминает редко
и растит с любовью малыша,
брошенного спившейся соседкой.



Ох, эта Аннушка...

                      "и ждёт своей минуты мальчик-случай"
                                            В.Соколова (Валторна)

Мы можем жить по совести и вере,
по разуму земному, а ещё -
не совершая зла, по меньшей мере,
и подставляя ближнему плечо,

ломать судьбу дурным прогнозам нАзло,
искать ответ на каверзный вопрос.
Но Аннушка уже купила масло,
и, значит, всё пойдёт наперекос.

А я сорву фатальность, словно маску,
пока она к лицу не приросла,
хоть Аннушка уже купила масло
и, говорят, что даже пролила.

Нет, мы усилья тратим не напрасно,
как в шахматах, просчитывая ход,
лишь Аннушке не продавайте масло:
она опять бутылку разобьёт.

Кукушкины слёзки
А вправду ли плачет кукушка
вверху, далеко от земли?
В скворешнях, как в птичьих избушках,
детишки её подросли.

Толкаются в гнёздах непрочных,
в жилищах чужих господа,
уже от рожденья порочны,
беспечны и шумны всегда.

А мать по деревьям хлопочет,
мелькает средь пышных ветвей,
не долгие годы пророчит -
она созывает детей.

Кукует: "Я детушкам малым
носить не желала еду.
Птенцы мои, что с вами сталось?
Что ж я вас никак не найду?"

А мы к ней всё с тем же вопросом,
всё просим добавить нам лет,
и эхо к нам ветром доносит
протяжные зовы в ответ.

Ку-ку да ку-ку! На рассвете
лес звоном и светом прошит.
Кукушкиных слёзок букетик
в руке моей мелко дрожит.


Восьмистишия

* * *

                      Если бы в Гитлере признали художника,
                      мир мог бы избежать страшной беды.

Я думала с важностью сноба:
мир от дилетантства устал,
и в творчестве высшая проба -
есть званье "профессионал".

Но, прежние мысли отринув,
скажу, пошутив над собой,
что лучше плохая картина,
чем самый прекрасный разбой.


* * *

Мной так любим был город-лицедей,
я так рвалась к нему неудержимо,
а он в глубинах всех своих ролей
себя скрывал под толстым слоем грима.

Но сняты маски. Кончилась игра.
В глаза глядит он жёстко и жестоко,
слезам не веря так же, как вчера,
и ни мольбы не слыша, ни упрёков.


* * *

Да, я была наивнее бактерий,
комический совковый персонаж,
во всё, что говорилось, свято веря,
а что писалось - словно в "Отче наш".

Я зрячесть обрела, по меньшей мере,
когда и на свету дымилась тьма.
Случается порой, что я не верю
уже тому, что говорю сама.

Уроки немецкого
Она живёт невдалеке от нас,
и я по средам к ней хожу исправно.
Какой-то детской радостью светясь,
меня встречает на пороге фрау;

потом, обняв, заводит в кабинет,
вполголоса ругая непогоду.
Дочь далеко, муж умер, внуков нет.
Соседки забегают мимоходом.

Газеты стопкой высятся в углу.
Стол скатертью покрыт, ажурной, белой.
Я помогу ей в доме, чем смогу,
и выслушаю всё, что наболело.

Я тоже ей - о сыне и о том,
что новый сборник вышел из печати,
и как там в Риге: спад или подъём,
и анекдот, припомнившийся кстати.

С артиклями дружу я не вполне
и то и дело путаюсь в предлогах,
но, ободряя, фрау кивает мне
да изредка приходит на подмогу.

Потом, забыв про восемьдесят лет
с большим довеском, огибая лужи,
из гаража ведёт велосипед:
"Я всем довольна, было бы не хуже."

А занеможет - и с такой тоской,
что жалостью, как хиной, губы сводит,
слегка плеча касается рукой:
"Ты мне за хлебом, деточка, не сходишь?"

Я принесу и хлеб, и молоко,
и всё, что в списке на её листочке,
написанном нетвёрдою рукой,
где строчки часто атакуют строчки;

к ней подойду, присяду на кровать,
чужою речью омывая душу,
усвоив, что уменье понимать
приходит следом за желаньем слушать.



>>> все сочинения Геи Коган здесь!







О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"