КАЗАК И ЛЁНЬКА
Курт Гейн

Вместе с толпой ухоженных, бодрых пенсионеров путешествуем с женой на автобусе по Венгрии. Задираем головы в церквях, таясь, щупаем мебеля во дворцах, шатаемся по торговым рядам с вышивками, любуемся великолепной керамикой и корзинами всяческих форм и размеров.
За окнами автобуса проплывают бахчи до горизонта, фасады сельских домов, до конька увешанные пламенной паприкой, громадные ажурные корпуса с выбитыми окнами и бездымными трубами – рудиментами социалистических экспериментов.
По вечерам в ресторанах жгучие гуляши и плотное терпкое красное вино «Бычья кровь», цыганские ансамбли с непременным чардашем и Кальманом. И, ясное дело, Балатон тоже в программе. При великолепной погоде, с остановками, объехали большую часть побережья прекрасного озера и, переправившись на пароме, покатили по равнине. И наконец «Пуста». Она – главная причина моего путешествия в Венгрию: очень по степи соскучился! Не Кулунда, конечно, но сердце зачастило – степной дух, полынь, чабрец, пырей.
Редкие хутора. Беленые мазанки, колодезные журавли и загоны для скота у рощицы пирамидальных тополей. Табунки гусей у бочаг и прудов. Отары овец с непривычными глазу прямыми, штопором, рогами.
Кормили на богатом хуторе под длинным камышовым навесом. На террасе, украшенной гирляндами из паприки и кукурузных початков, три стареньких потомка грозного Атиллы играют чардаш. У всех вислые усы под сизыми носами, все в расшитых жилетках. Скрипач, цимбалист, а третий (и не знаю, как назвать) - дергает вверх и вниз трость, воткнутую в отверстие куска сырой кожи, которым затянут высокий горшок. Горшок отрывисто бупает хриплым басом:: «Бу-буп, бу-буп».
Угощали абрикосовой водкой, вином и жареной гусятиной. Под столом бродят куры и валяются собаки. В хвостах репьи еще с прошлого лета. Шерсть на боках свалялась в длинные жгуты. И настоящие кости грызут, а не лакают размазню из жестянки, как в Германии.
И наконец главный аттракцион – конные игрища пастухов и табунщиков. Они в круглых черных шляпах толстого войлока, в синих куртках, в низких сапогах без каблуков и широченных штанах. Длинные тяжелые бичи щелкают, как выстрелы. Неоседланные лошади садятся, как собаки, ложатся набок. Всадники скачут, стоя на крупах лошадей. Шустрые пони взапуски обгоняют друг друга. Шестерик прекрасных лошадей в нарядной сбруе выполнил сложный слалом, не опрокинув повозкой ни одной кегли. Осел, играя ковёрного, лягается, упрямится, прикидывается то хромым, то мертвым.
И вдруг все исчезло. Сгинуло. Я теперь вижу только их!
...Из-за кошары показалась упряжка волов. Движутся, как при замедленной киносъемке. Медленно, вперевалку шествуют вдоль трибун, загребая пыль широкими, клешнястыми копытами и покачивая громадными рогами. Массивные, желтовато-серые, с низкими подгрудками. Жвачку перетирают, пуская длинную слюну. В две секунды шаг. Так ходят волы во всем мире, если человек не подгоняет их, торопя свою суетную жизнь и руша то, что определено природой - тридцать шагов в минуту. По секундомеру...
На обратном пути в гостиницу виды за окном меня мало занимают. Я думаю о волах. О тех, из далекого детства. Гораздо меньше венгерских великанов, но такие же медлительные и философски задумчивые. Я был их погонщиком три лета подряд до седьмого класса.Звали их Казак и Ленька. Казак в смысле «казах», потому что перед самой коллективизацией был куплен в соседнем ауле двухгодовалым бычком в хозяйство немца-землепашца.
Кормили его и ухаживали за ним всей семьей: работник растет. Приучили на пару с ровесником ходить в ярме, держать борозду. За непослушание хлестнут, конечно, хворостиной, а зря – нет. Хорошим волом стал. Тягущим, послушным. Ростом не велик, но широк в кости, мускулист и жилист. Короткие рога над широким лбом, большие крепкие копыта. Но не суждено ему было своим трудом приумножить благополучие большой крестьянской семьи и вести достойную сытую жизнь в тепле на зажиточном дворе. Коллективизация!
Согнали всех быков в один двор. Март. Ветрено и сыро. Солому мечущаяся скотина втоптала в грязь и снег. Некормленых и непоеных животных мучили на разных работах.
Казак с напарником два раза ходили с большим обозом в Славгород на станцию. По бездорожью в весеннюю распутицу тащили сани с семьями раскулаченных. Хмурые подводчики кнутами хлестали быков, с трудом тащивших розвальни с плачущими детьми и женщинами по голой земле. К одному из этих погонял подскочил рослый мужик, оттолкнул сопляка и взялся за налыгач. Казак узнал хозяина, напрягся и вытащил сани на снег. К хозяину подскакали верхоконные «активисты», сопровождавшие обоз, и загрозили кнутами, матерно ругаясь. Один потрясал охотничьим ружьем.
Через пару лет стало полегче. Колхозники построили бычарню – не на морозе ночевать. Кормили скот соломой и объедками сена от лошадей. Сеном кормили лишь за две недели до весновспашки.
Казаку с напарником и нескольким другим парам повезло – у них были постоянные ездовые, которые заботились о них, подкармливали, присматривали, не мучили. Худо было тем упряжкам, которые по разнарядке каждый день доставались случайным людям – им лишь бы день до вечера, а о скотине и заботушки нет – колхозное.
Летом полегче: корма вдосталь – вдоль лесополос, в околках, в болотистом кочкарнике, в степи и даже на обочине можно, между делом, ухватить хвостик подорожника или пучок пырея.
А потом война. Мужики в трудармии. Подростки и старики от темна до темна надрывались на непосильной работе. Неопытные девчатки и пацаны нагрузят сверх меры, а быки – кожа да кости, снег по пузо. Воз ни с места. Перегрузить поновой или дорогу в глубоком снегу пролопатить – сил нет. Тащите, окаянные! Не везут. Легли. Хлестали кнутами. Били дрыном, кололи вилами. Вытаскивали.
С лета 1947 года работал я с Казаком. Вид у вола был страшный. Один рог отбит, другой торчит вниз к бельмастому глазу, хвост кривой - сломан. Шерсть на ляжках не растет – горящую солому под хвост совали. Его старый напарник такой жизни не выдержал и в последнюю военную весну сдох. Теперь рядом с ним в ярме молодой темно-рыжий бычок Ленька. Рога и хвост в порядке, шерсть лоснится. Слюни распустил. Пацан! Но рядом с таким борозденным быстро усваивал нехитрые премудрости сельской работы. Я тоже очень скоро понял, что мои крики и понукания никак на Казака не действуют. Ленька пока еще пугался и старался ускорить движение, но старик продолжал идти в раз и навсегда заданном ритме - шаг в две секунды. «Ишь ты! Этот-то, шкет белобрысый, басом орет и хворостиной махает. Мужика из себя корчит. Ничего, скоро угомонится».
И я действительно успокоился. Перестал мельтешить. Раскусил прелесть ленивого лежания на возу. Мечтать, смотреть на облака-замки, на кружащихся в бездонном небе степных орлов. Или вспоминать, как прошлым летом на прополке разразилась сильная гроза, и мы всей группой зарылись в стог сена. Я оказался в одной норке вместе с Шурой, девочкой-калмычкой. У нее яркие щеки и губы. Узкие глазки мечут антрацитовые искорки. Она мокрая и горячая. Дышит, как запыхавшийся щенок. Крылышки плоского носика трепещут. При особенно свирепых и близких ударах грома она шепотом вскрикивает: «Яхла!» - и тесно прижимается ко мне...
О многом мечталось, многое грезилось и вспоминалось хорошего под степным небом.
А Казак шагает. Он не ускорит шага, даже когда все его сородичи, задрав хвосты и дико выпучив глаза, несутся неведомо куда, спасаясь от слепней и оводов. Даже вековечный инстинкт он победил. Ленька хлестал хвостом, тряс башкой, глухо мыкая, закатывал глаза под лоб, пускал пузыри, вывернув шею, прыгал боком, стараясь вырваться из ярма. Казак же тянул его на дорогу и спокойно шагал дальше. Ему ли «бзыкать»? Костер под хвостом жалил в тысячу раз больней оводов и слепней.
Вблизи села было несколько больших, но неглубоких ям. Это люди брали глину для самана и мазали ею свои строения. Склоны у этих ям пологие. По ним волы спускали пустые и вытаскивали груженые глиной волокуши. Постепенно близкие грунтовые воды наполняли ямы чистой прохладной водой. Тогда люди копали на новом месте. Берега оставленных ям зарастали камышом, рогозом, лозняком. В этих зарослях поселялась всяческая живность. По пологим берегам спускалась к водопою скотина и купалась сельская детвора. Грунтовые воды не давали озерку заболотиться, и вода в нем всегда была чистая и свежая.
Эти озерца были страстью Казака. Если зазеваешся и дашь ему свернуть на дорогу к яме, то никакая сила не могла заставить его отвернуть. Сначала я орал, хлестал его хворостиной по морде. Бесполезно. Закрыв глаза и давя на упирающегося Леньку, входил он в воду. Пил, пуская разводы слюны по воде, молотил кривым хвостом. Ленька скоро понял прелесть этих водных процедур и охотно шел за «батей». А я что? Дурней Леньки? Зная, что «хождение по водам» неизбежно, я еще на пути к яме сбрасывал одежку и, как только быки останавливались, бросался с воза в воду. Плавал, нырял, плескал воду на Казака. Ему нравилось, жмурился. Недолго поблаженствовав, мы выходили из воды на дрожащий от жары степной воздух и шагали к дороге.
Если воз был полон, я выбирал обходной путь, подальше от искушения. Не дай Бог груз попортить! Недолго и во вредители угодить.
Работа у нас была тяжелая. На восходе поднимались. Зябко. Я шел к длинному корыту у колодца, с опаской плескал в лицо горсточку холодной воды, утирался кепкой или подолом рубашонки и шел к быкам. Цыпки от росы щипались. Волы после ночного ждут в загоне. Лежат – жвачку жуют. Накидываю на рога налыгач и веду к тяжелому ярму. Они покорно подставляют шеи, и я не без труда замыкаю его занозами. Съедаю, сидя вместе со всеми за длинным столом под навесом, миску затирухи или пшеничной каши на горьком рыжиковом масле. В обед будет пшенный или гороховый суп, заправленный все тем же горьким, как горчица, маслом с куском темной вкусной лепешки. Вечером - целая лепешка и миска чая из корня солодки – „Su?holztee“. Чай этот хлебали ложками, прикусывая лепешку.
Ну, а теперь на работу. На весь долгий летний день. Таскать копны на волокушах из молодых березок, возить высоко груженую арбу на сеносклад, ходить перед косилкой и жнейкой, выволакивать из ямы короб на полозьях с глиной, месить ее с водой и соломой, кружась до одури по замесу. И все это в тридцатиградусную жару, в туче оводов и слепней.
В сенокос из бригады в село отпускают раз в две недели. Постирать и починить ветхую одежку. Помыться в горячей воде со щелоком, вычесать и выпарить вшей. До села восемь километров. Шли пешком: лошадям отдохнуть надо. Шабашили в такой день часа в четыре, а к восходу надо быть на стане.
Какое счаcтье – дождь! Особенно затяжной. На сутки, а то и подольше! Но такие дожди летом в Кулунде очень редки. Чаще грозы – бурные, громкие, быстрые. Капнет на потную спину одинокая крупная капля, запахнет пылью, рокотнет вдали, а через миг черная туча, потушив солнце, хлещет сплошными косыми струями. Молнии стегают землю огненными бичами, а гром свирепо бьет прямо над головой. Все стремглав бегут к скирде и зарываются в сено на подветренной стороне.
Гроза проносится быстро. Все сверкает. Парит. Намочило порядочно. Копнам долго сохнуть. Поспи-и-и-м! Сено мягкое, душистое. Увалял его поудобнее и унесся в блаженство.
После семилетки я поступил учеником токаря в МТС. Началась юность. Совсем другая жизнь пошла. Забылись Казак и Ленька, а после целины волы и вовсе исчезли из сельских работ, трактора и автомобили заняли их место.
И вот теперь волы в цивилизованной Европе воскресили в памяти полувековой давности воспоминания. Слепящее жгучее солнце, дрожащее марево над бескрайней сизой степью. Прямо в середине этой дрожащей бесконечности улиткой ползет арба, высоко груженая сеном. На ней сидит лобастый мальчик с серо-голубыми глазами, облупленным носом и белобрысыми вихрами из-под кепки с мятым козырьком. Он смотрит на упряжку волов, которые, кивая головами, фыркая на мух и слепней, роняя слюну на пыльную дорогу, мерно тянут воз к синеющим на горизонте тополям. Шаг в две секунды. Тридцать в минуту. Так природой установлено. Торопить бессмысленно.
...Отвернувшись к окну автобуса, отгороженный высокими спинками кресел, я плакал. Сладко текли соленые слезы. Да, стареем.

Ноябрь 2002

конец






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"