Недавно один из собеседников, обсуждая мои публикации в «За.За.» спросил, почему я уделяю так много внимания переложениям и стихам по мотивам других поэтов?
Конечно, можно было бы ответить ему, что его подводит внимание: в «За. За.» опубликованы и мои прозаические работы (с них, собственно говоря, и началось моё сотрудничество с Редакцией сайта). Можно было бы сказать, что публикации моих переложений служат цели популяризации среди русскоязычных читателей творчества этих замечательных поэтов (об этом практически каждый раз в своих ремарках пишет замечательный поэт и внимательный читатель Борис Абрамович Кушнер). Можно было бы указать на то, что эти переложения, переводы и стихи по мотивам написаны за последние 15 лет, – а за это время можно было бы написать (и написано) и побольше. И, наконец, можно было бы указать, что кроме опубликованного и публикуемого в «За. За.», есть и другие сайты, и в частности, прекрасный сайт «Поэтическая Библия», на котором я уже много лет публикую свои «танахические» и «околотанахические» стихи. Можно было бы.
Но всё это выглядело бы и не очень вежливо (собеседник мог обидеться) и, главное, было бы не очень конструктивно, ибо при желании он мог и сам войти в любую поисковую систему и обнаружить там многое из того, о чем я говорю и что делаю.
Мне показалось, что есть и иной способ ответа: опубликовать некоторые свои «цивильные», стихотворения. Так родилась идея составления этой подборки.
Стихотворения в ней расположены в хронологической последовательности: предполагается, что человек со временем, если не умнеет, то мудреет (хотелось бы надеяться). Конечно, за бортом осталось ещё много чего. А пока это:
Часть первая
Проходит юность
«Когда кончается девичество Игравших в качество наук, Его величество - количество Их приглашает ко двору»
(Ю. Зимин)
Проходит юность и отрочество,
И вот – девичеству... конец.
И гений знания – пророчество
Ведет науку под венец.
1984. Ленинград.
Слова и строчки...
Слова и строчки, – словно кирпичи,
Ты строишь дом, – но кто возьмет ключи
И станет жить в нем?... Кто ?
1984. Ленинград
Что век людской ...
Татьяне и Олегу Даркшевичам
Что век людской, – лишь лейсточка слюды,
А жизнь единая – лишь доля лейсты.
Ты, человек, изваянный из глины и воды,
Не ведай истины, ликуй и смейся!
Не ведай истины, – ликуй и смейся,
Листая дни – молекулы слюды.
Куда ни ступишь ты, – везде видны следы
Иного, давнего, былого действа
Куда ни ступишь ты, – везде видны следы
Иного, давнего, былого действа.
Что оставляешь ты – крик боли и злодейства
Иль чувство счастья и вины?
Что оставляешь ты – крик боли и злодейства
Иль чувство счастья и вины? –
Ты, человек, изваянный из глины и воды,
Чей век лишь лейсточка слюды.
Не ведай истины, ликуй и смейся,
Ты, человек, изваянный из глины и воды,
Чей век – лишь лейсточка слюды,
А жизнь единая – лишь доля лейсты...
1984. Мончегорск – Апатиты – Ленинград
Нам некогда...
Нам некогда подумать
И побыть самим с собой.
И мы себя теряем... .
1984. Ленинград
Уходим, – будто бы вода...
Уходим, – будто бы вода в песок.
Зачем мы были здесь?..
Ведь мы зачем-то были?
Возможно, просто мы забыли
Свое предназначение и срок?...
1985. Ленинград
Проходит миг...
Проходит миг – как будто бы и не был,
Проходит час – едва заметен он,
Проходит день – темнеет небо,
Проходит год – из жизни вон.
Проходит жизнь - со всячинкой, простая:
С любовью, с радостью, с заботой и трудом.
Рубеж подходит, – что нас ждет потом ?
Что вспомнишь ты, травою прорастая...
1985. В поезде Минск – Ленинград
Извечен крови ток
Извечен крови ток, извечен жизни бег
Извечен и вопрос: зачем ты, человек?
1985. В поезде Минск - Ленинград
Что наши знания
Что наши знания – лишь пузырьки в бокале
Пеннокипящего вина.
Естественно, – не наша в том вина,
Что Боги и Судьба нам большего не дали.
1993. Санкт-Петербург.
Что нужно человеку, чтобы жить
Что нужно человеку, чтобы жить?
Краюху хлеба и воды напиться?
Он должен хоть кого-нибудь любить,
Он должен хоть кому-нибудь молиться
Что нужно человеку, чтобы быть
Не веществом, не пылью, – Человеком?
Он должен хоть кого-нибудь любить
И быть звеном в цепи –от века к веку.
Что нужно человеку, чтобы жить?
Краюху хлеба, кружку чая?
Я спрашиваю, – и я отвечаю:
Он должен хоть кого-нибудь любить.
И стоит жить, лишь отдавая...
Ну, а иначе стоит ли и жить...
1994. Дуйсбург, ФРГ.
Осознание
Немного отпустила нам Природа.
Но понимаем это мы тогда,
Когда нам в жизни остаются годы.
Увы, – всего лишь годы, – не Года.
1995. Санкт - Петербург.
Вопросы
Э. А. Левкову – посмертно
Мы приходим в Мир поодиночке.
И поодиночке покидаем Мир.
Кто мы в нем, – лишь камешки, листочки,
Жители пещер, шатров, квартир?
Или Духи, –Божьим Провиденьем
В плоть облечены и спущены с Небес?
Чтобы промелькнуть здесь, как виденье?
В наказанье мы? Иль в поощренье?
И за что? И по чьему веленью?
Кто ведет нас – Ангел? Или Бес?
Кто вдыхает в нас Живую Душу?
Как она уносится назад?
Спрашиваю, – а ответа трушу...
Что там за чертою – Рай иль Ад?
Нет конца вопросам... Нет ответов.
И, возможно, счастлив человек
Тем, что от зимы до лета,
От осенней слякотной поры
И до предвесеннего рассвета
Задает вопросы – без ответов,
И проходит отведенный век...
1995. Санкт-Петербург
Все проходит (Пессимистическое)
Все проходит постепенно.
И любовь проходит тоже.
Ну, а годы, что проходят,
Нас не делают моложе.
1995. Санкт-Петербург.
Уграфинится все, устаканится (Оптимистическое)
Уграфинится все, устаканится,
Жизнь пройдет, а посуда останется.
1995. Санкт-Петербург
Нам трудно примириться и понять (Реалистическое)
Нам трудно примириться и понять,
Что мы уже не молоды,
И силы, когда – то позволявшие
Нам пить и не пьянеть,
Сегодня нас оставили.
И мы должны считаться с этим
И смириться,
И ограничить в питии себя,
Как, впрочем, и в иных
Доступных прежде нам радостях.
А счастья ушедшего навеки бытия
Нам больше не видать.
Уходит все.
И жизнь уйдет
Когда-то.
1995. Санкт-Петербург.
Себе (ко дню рождения)
Чем сладостней вино,тем тяжелей фиал. Уже дрожит рука, расплескивая влагу. И предваряя обозначенный финал, Ложатся строчки на бумагу.
Чем сладостней вино, – тем тяжелей фиал.
Чем горше грех, – тем истовей молитва.
Чем враг сильней, – тем жарче битва.
Чем легче жизнь, – тем тяжелей финал.
Чем женщина желанней и милей,
Тем путь к взаимности длиннее.
И чем труднее обладанье ею,
Тем больше тянемся мы к ней.
Чем сладостней вино, – тем тяжелей фиал.
Чем жизнь короче, – тем труднее.
Еще не понял ты, что в ней важнее,
Глядишь, – уж близится финал.
Да, тороплив твой шаг и краток жизни путь,
Которым ты спешишь к известному финалу.
Так вспомни про любовь, борьбу, и не забудь
Бестрепетной рукой притронуться к фиалу.
1997 – 1998.Дуйсбург.ФРГ
Зарисовки (прогулки по Husemannstrasse)
Два корня – две руки, опершись на клюку,
По жизни шествуют торжественно и строго.
Известно им куда ведет дорога.
Неясно это только дураку.
Два корня – две руки, опершись на клюку,
Творят свой путь тревожно, торопливо.
Бог не дал человеку быть счастливым.
Неясно это только дураку.
Два корня – две руки, опершись на клюку,
Танцуют танец медленно и страстно.
Над всеми нами время властно.
Неясно это только дураку.
Два корня – две руки, опершись на клюку,
Проходят мимо важно и сурово.
К превратностям судьбы они давно готовы.
Неясно это только дураку.
Два корня – две руки, опершись на клюку,
Прошли свой путь с достоинством и честью.
Вот и теперь они от нас уходят вместе...
И видно это даже дураку.
1997 – 1998. Дуйсбург. ФРГ.
Парка
Парка – судьба у древних греков.
В аллее краковского парка,
В погожий, солнечный денек
Моя мне повстречалась “парка”.
То был старик – ухожен, одинок.
Он говорил по-русски, торопился.
Был возбужден, почти кричал,
Что много лет тому, – когда женился,
Он с радостью Отчизну покидал.
Но сорок лет прошло. И вот в аллее
Сидит старик – ухожен, одинок.
Он здесь имеет все. Но сожалеет,
Что здесь он, что от Родины далек.
Он воздухом чужим и дышит, и не дышит.
К чужим порядкам он привык, и не привык.
Он ловит слово русское, он слышит
Родимый. с детства памятный язык.
Скажи, старик, что сбудется со мною?
Старик молчит, уставившись в песок...
Старик молчит, поникнув головою.
Лишь жилка рвет пергаментный висок.
В аллее краковского парка
В погожий, солнечный денек
Моя мне повстречалась “парка”,-
То был старик, – ухожен, одинок.
1998. Дуйсбург. ФРГ.
Мы привыкаем
Мы привыкаем к быту, как к одежде.
Мы привыкаем к жизни, как к судьбе.
Но счастлив тот, кто как и прежде
Себя сумеет сохранить в себе.
Мы привыкаем к новому и новым.
Согласны мы принять превратности судьбы.
И только к одному мы не готовы,-
Прожить остаток дней без дела и борьбы.
1998. Дуйсбург. ФРГ.
Я в диалоге
Я в диалоге с духами людей,
Давно покинувших юдоль земную.
Я помню их, по ним тоскую.
Мне не забыть прошедших дней.
Я в диалоге с прошлым бытием,
Давно прошедшим и уже ушедшим,
С работой, с бытом сумасшедшим,-
Всем тем, что жизнью мы зовем.
Я в диалоге с другом и врагом,
Уже лежащими в могилах.
Я в диалоге, я забыть не в силах, –
Они вокруг меня, они кругом.
Я в диалоге с прошлым. Я всего
Лишь в этом бесконечном диалоге.
Уж много сказано, но не избыть тревоги,
Что не успею завершить его.
1998. Дуйсбург. ФРГ.
Я отдаю, – я остаюсь.
Как-то один мой знакомый, узнав, что я готовлю книгу стихов к изданию, спросил: “А Зачем?“ А, действительно, ЗАЧЕМ?
Я отдаю стихи на суд людей,
На суд нескорый, но надеюсь, – правый.
Бог с ней, с посмертной (иль предсмертной) славой,-
Ведь я пишу для внуков и детей.
Наступит, может быть, тот день, когда
Потомок мой, в ком кровь моя и гены,
Прочтет мои стихи и постепенно
Войдет в тот мир, где жил когда-то я.
Я выпускаю в свет свои слова.
Нет. не слова, а чувства и страданья,
Мечты, томленья и желанья,-
Все то, чем жил когда-то я.
Я отдаю стихи, я отдаю слова,
Написанные в разные мгновенья.
Надеюсь этим избежать забвенья.
Затем и отдаю заветные слова.
1998. Дуйсбург. ФРГ.
Осеннее (Стучат часы)
Стучат часы, отсчитывая жизнь.
Стучат неторопливо и ритмично.
Их стук нам кажется обыденным, привычным.
Ну, а они стучат, отсчитывая жизнь.
Часы стучат, отсчитывая жизнь.
Минуты шелестят, проходят дни и годы.
Уходят радости, уходят и невзгоды, –
Часы отсчитывают жизнь.
Минуты шелестят и шелест их,
Как шелест перевернутой страницы.
В небытие уходят дни и лица
Друзей и недругов моих.
Часы отсчитывают жизнь:
С любовью, с расставаньем, с новой встречей.
Жизнь коротка и Век не вечен.
Часы отсчитывают жизнь.
Часы отсчитывают жизнь.
Минуты шелестят, но человек беспечен:
“Жизнь продолжается, еще не вечер”.
Ну, а часы отсчитывают жизнь...
Стучат часы, отсчитывая жизнь,
Дарованную нам Предвечным Богом.
Пора в дорогу, друг! Пора в дорогу.
Часы отсчитывают жизнь.
1998. Дуйсбург. ФРГ
Танцуем, господа!
Мы веселимся, мы ликуем,
Стараясь позабыть прошедшие года.
Танцуем мы, без устали танцуем...
Мы на костях танцуем, господа!
Не на чужих костях, не на костях врагов
Пришли мы танцевать сюда.
Мы “Фрейлахс” у родных гробов
Танцуем нынче, господа!
Надеемся, – былое не вернется.
Но если вспомнить прошлые года,-
Кто знает, чем сей танец обернется.
Мы на костях танцуем, господа!
Я здесь живу в довольстве и покое.
Есть у меня и крыша, и еда.
Но мысль одна мне не дает покоя:
Мы на костях танцуем, господа!
И чтоб с детьми и внуками такое
Не повторилось больше никогда,
Готов я жить, не ведая покоя.
И к Вам взываю: не забудьте, господа!
Дуйсбург – Дюссельдорф, 24-30.06.2000г.
Нет, никогда я не был рысаком
Нет, никогда я не был рысаком. Сам не возил. Но и не ездил ни на ком
Никогда я не был рысаком:
Не бегал под седлом и в табуне...
И оттого, наверно, мне
Ни кнут, ни сахар не знаком.
Нет, никогда я не был рысаком.
Мне жалко человека-рысака.
Да и седок, хоть смотрит свысока,
Не по душе. Не быть мне седоком.
Мне ближе человек, что на своих двоих,
Пусть и с клюкой, по жизни держит путь.
И никого не норовит лягнуть.
И не пытается взнуздать других.
Да, никогда я не был рысаком.
И никого я не возил на свете...
Нет, впрочем,.. малым детям
Я ездить позволял верхом.
Нет, никогда не быть мне рысаком.
Рысак, ведь, не заменит человека.
Вот кредо – присно и вовеки:
Сам не вози, не езди ни на ком.
Нет, никогда я не был рысаком:
Не бегал под седлом и в табуне...
Спасибо, Господи, что мне
Ни кнут, ни пряник не знаком.
Дуйсбург, 23-25. 03. 2002г.
Вера и неверие
«Бог там, куда Его пускают» (Хасидская мудрость)
В неверии не только страшный грех.
В неверии таится горькая тоска.
Неверующий жив. Но лишь пока...
И смерть – предел. Предел мечтаний всех.
Спасенный Верой, уходя из плена
Земного, надеется, что там, в мирах иных
Он встретит близких, милых и родных.
И только плоть его – добыча тлена.
Без спросу входит Бог в бездушные тела.
А человек решает сам: жить с Богом
В душе. Или оставить за порогом.
Но и ответ несет он за свои дела.
Я не даю совета никому.
И мне никто не может дать совета.
Ты Человек. И тяжкий груз Ответа
Ты сам отдашь. Но – Богу одному.
В неверии не только страшный грех.
В неверии конец надеждам и мечтам.
Пусть сказано: «Не знаю что ждет там».
Но что-то ждет же? Ждет нас всех.
P. S. В бездушные предметы входит Бог,
Когда угодно, – это право Бога.
Я на распутье: где моя дорога!?
Как мне узнать Его у моего порога?
Как мне впустить Его? Да и войдет ли Бог?
