№1/3, 2011 - 31 января 2011 года исполняется 110 лет со дня рождения немецкого поэта
Марии-Луизы Кашниц
Давид Гарбар о Марии–Луизе Кашниц (1901 - 1974)
Внешне, на фоне судеб поэтов – её современников, судьба Марии-Луизы Кашниц выглядит вполне благополучной и в чем-то напоминает судьбу другой знаменитой писательницы Агаты Кристи. Девочка из старинного эльзасского рода, дочь офицера, она провела детство и юность в Потсдаме и Берлине. Затем замужество. Муж – известный австрийский археолог профессор Гвидо фон Кашниц-Вайнберг, с которым она с 1925 года путешествует по тем местам, где он проводит свои раскопки или преподает. Так они подолгу жили в Италии, Греции, Северной Африке. Казалось, что еще нужно обеспеченной, интеллигентной женщине?
Но категорическое неприятие нацизма и войны, социальной несправедливости... Стыд и горечь за свой народ... И рядом лирика, раздумья о жизни и смерти, об одиночестве человека в современном мире... Это ее темы.
А какие замечательные по форме стихи она писала. Впрочем, предоставим слово ей самой. Вернее, моим переводам ее стихотворений. В данном случае я пытался воспроизвести не только содержание, но и форму. Насколько это удалось, – другой вопрос. Но я пытался. И поэтому рискую назвать эти стихи «переводами».
Давид Гарбар «Мы заблудились в лабиринте снов»
На берегу (Am Strande)
Я вижу: ты на берегу.
И пена волн у ног твоих.
Твои рисунки не могу
Сберечь, – волна смывает их.
Ты вновь рисуешь, – терпелива, –
Увлечена игрой такой.
Прилив сменяется отливом...
И вновь песок, и вновь покой...
Ты улыбаешься. А мне,
Мне больно видеть как вода
В очередной своей волне
Твой след стирает. Навсегда.
Реальность (Die Wirklichkeit)
Как можешь спать ты, улыбаясь,
Все забывая на груди моей.
Когда сквозь море мертвых продираясь,
Вплываем мы в реальность наших дней?
Когда услышишь ты в небесной круговерти
Разверзнутой груди тысячекратный крик,
Реальность жизни и реальность смерти
Соединишь ты хоть на миг?
Оставь меня, оставь, любимый мой!
И в Лету дай волной истечь самой.
Самой позволь мне сжечь свои мосты!
Сегодня я в тебе и ты со мной.
Сегодня я полна одним тобой.
Сегодня для меня реальность – ты!
Источник веры (Strom der Zuversicht)
Проходит лето. Осень. Косовица.
И снова хлеб глубоко в землю лег.
И молния, – не смерть. а блисковица.
Благословенье дарит человеку Бог.
И длинной зимней ночи тишину
Не рвут пожары или взрывы.
Бог дарит людям мир, а не войну.
Спокойны люди, счастливы и живы.
Но свет на западе тревожен и багров.
То предзакатный свет? Иль суд кровавый ?
Неправедный, недобрый и неправый.
Еще нам чудится войны дракон стоглавый,
Но явлен средь цветов источник веры правой.
Способный дать нам хлеб и защитить наш кров.
Терпение (Geduld)
Терпение. Спокойствие. Но кто,
Скажите кто и как сумел прожить
В ужасном этом мире в спокойствии? И кто
Сумел себя от мира отделить?
Пусть ветви гнутся от плодов,
Но ниву та же кровь и та ж слеза питает.
А в тишине полей и в зелени садов
Все та же ненависть сердца сжигает.
Конца страданьям неизвестен срок.
И о покое люди лишь мечтают.
О переменах, – к небесам взывают.
Но как, скажите как, каким мерилом
Измерить зло, нависшее над миром?
И что еще преподнесет нам рок?
Вечность (1 вариант) (Die Ewigkeit)
Нам говорят, что мы не исчезаем;
Что в будущее возвратимся вновь.
Лишь в вечности оставим старую любовь.
И возвратившись в мир, друг друга не узнаем.
Все будет новым: радость новых встречь;
И исступленье обладанья, и страх потерь.
Но то, что нам всего милей теперь,
Увы, там в новой жизни не сберечь.
Все это нас страшит и леденит мне кровь.
И обращаясь к небу с истовой мольбою,
Прошу: мой бог! Не покидай меня!
Позволь вкусить мне счастье нынешнего дня!
Прошу провиденье не разлучать с тобою.
Продли мне эту жизнь! Пока жива любовь.
Вечность (2 вариант) (Die Ewigkeit)
Нам говорят, что мы не исчезаем;
Что, покидая плоть, мы возвратимся вновь.
Лишь в вечности оставим старую любовь.
А в новом мире мы друг друга не узнаем.
Все будет новым: новые желанья и новая любовь,
и радость новых встреч,
И исступленье обладанья, и боль сердечных ран
и страх потерь.
Но то, что нам всего милей теперь,
Увы, нам в новой жизни не сберечь.
Все это нас страшит и леденит мне кровь.
И обращаясь к небу с истовой мольбой,
Прошу провиденье не разлучать с тобой.
Держи меня, мой бог! Не покидай меня!
Позволь вкусить мне счастье нынешнего дня!
Продли мне эту жизнь! Пока жива любовь.
Некогда (Когда-то) (Einst)
Еще бескрайние леса и горы
Надежно защищают нас от горя.
Еще обилен урожай и от плодов
Клонятся ветви ягодных кустов.
Но грянул памятный и горький день.
На все былое призрак бросил тень.
И мимо тех садов влачимся мы,
Как нищие влачат свои сумы.
И море нас берет, блистая и искрясь;
Несет, с землею обрывая связь.
Прилив, и горечь соли на губах...
И невозвратность нам внушает страх.
Мы слышим ветра грозные слова.
От ужаса седеет голова.
И в тихих песнях беспокойных волн
Под звездами качается наш челн.
На войне (Im Krige)
Спи, малыш, пока над миром ночь
Распростерла крылья тишины.
Спи, дитя, пока укрыла ночь
Нас от ужасов и горестей войны.
Спи пока в низинах грозных дней
Не узнал ты ничего о ней.
Пей вино мечты пока рассвет
В узких листьях ивы не блеснет.
Пей пока тебе немного лет.
Пусть тебя надежда не минет.
Пей любовь. Да не узнаешь ты
То, что гасит звездочки мечты.
Хлеб любви вкушай, дитя, пока
Солнце на тебя льет божий свет.
И пока не скрыли облака
Голубой надежды узенький просвет.
Ну, а скроют, – в этом нет твоей вины.
Потому что ты – дитя. Дитя войны.
Теперь не время (Jetzt ist nicht Zeit)
Отто Цоффу
Хранить реликвии теперь не время:
Ни миртовых венков, ни девичьих одежд,
Ни легких локонов пленительное бремя
Не сохранить, – на это нет надежд.
Пылает пламя вечного завета.
Но к испытаниям далек и труден путь.
И никого – спросить, сыскать совета,
И книги нету, – чтобы заглянуть.
Но есть огонь у каждого в груди.
Огонь, что теплится средь страха и тревог.
Огонь, что освещает путь, лежащий впереди.
Бесценный огонек надежды и любви,
Который каждый из живых сберег.
Он разгорится, – только Имя назови.
Мечтай (Dann sei geubt im Traum...)
Дом и очаг уже не так крепки.
Земля родная превратилась в пыль.
Дверь взломана и сорваны замки.
И сотрясается земля от топота толпы.
А Слово! Но молчит поэт...
Его души невысказанный стон...
В грозе и рокоте минувших лет
Не слышен он. Увы, не слышен он.
Бездомность вместо дома твоего.
Твоей работы попраны плоды.
Поэт, не отрекись от долга своего!
Пройди сквозь очищающее пекло дней,
Будь тверд. Минуют дни ненастья и беды.
Мечтай! В любви богат будь! Будь сильней!
Мера любви (Mass der Liebe)
Мне так нужна твоя любовь!
Как хлеб голодному, измученному – сон,
Как платье-голому, как раненому – кровь,
Свобода-узнику, когда в неволе он.
Я так готова даровать тебе любовь!
Как соль и хлеб, вино, вода,
И этот свет, порывы ветра, кровь, –
Дарованы Землей нам навсегда.
Ведь неизвестна мера счастья и любви,
Дарованной нам всемогущим Богом.
И я готова,-только позови,
Пусть все, чем жили мы вчера,
Пусть кровь и клятвы нам залогом
Пребудут в мире Счастья и Добра.
Лабиринт (Das Labyrinth)
Мы заблудились в лабиринте снов,
В клубке надежд, борений и желаний,
Среди нитей, которые любовь
Сплела из вожделений и мечтаний.
Но в лабиринте путник одинок.
Здесь, как известно, нет путей прямых.
Мы мечемся в скрещении дорог.
Боимся потерять себя самих.
Но есть одно, объединяющее нас,
Дающее нам силы для борьбы –
Любовь! Kоль этот факел не погас,
Пока горит он в лабиринте снов,
Пока он светит – наш фонарь судьбы, –
Мы знаем, – выход есть. И он – Любовь.
Твое молчание (Dein Schweigen)
Уходишь ты в неведомую даль,
Проносишься меж небом и водой.
Я остаюсь, Со мной моя печаль.
Проходят дни мои незримой чередой.
Мы половинки целого с тобой:
Твое молчание –
– мой громкий крик,
Покой –
– мое движенье каждый миг.
Уходишь ты, – я остаюсь.
Но я с тобой.
Ты – там, я – тут.
Ведь так назначено судьбой.
Прощание (Уходит поезд) (Abschied am Zug)
Я вижу: лед оконного стекла,
Твой бледный лоб прижат к нему.
Хотелось закричать. Но не могла,
Нет, не могла, – не знаю почему.
Уносит поезд горечь и печаль,
Запрятанные в уголочки рта.
Тебя уносит он в неведомую даль.
Я остаюсь. Со мною немота.
Но я не верю, что судьбой
Нам расставание навеки суждено. Не верю
Всю страсть свою, весь крик немой
К грядущей встрече сбережем с тобой,
Перед надеждой не закроем двери.
Ведь я навек с тобой. А ты – со мной.
Воскресение (Auferstechung)
Привычный мир обыденных вещей:
Будильник тикает и шевелит
Своими стрелками живыми.
Обыденный, привычный мир.
И нет вокруг ни пальм,
ни благостных волков,
Ни львов, пасущихся.
Обыденно вокруг...
Но вдруг в обыденности
воскресаем мы
Средь бела дня.
Мы воскресаем.
И оживают волосы и кожа.
Все дышит свежестью. Мы оживаем.
Таинственен порядок, что спрятан
В дом из света и стекла.
В волшебный этот дом.
Полночный шаг (Der Schritt um Mitternacht)
Звучат полночные шаги.
Ты сам виновен. Не враги.
Страну покоя и труда
Ты потерял. И навсегда.
Заброшены лежат сады.
Повсюду запахи беды.
И путь, ведущий в никуда.
И этот путь – твоя беда.
Огонь и смрад глухих болот.
И крик в ночи, и треск ворот.
На горле хватка страшных рук.
И сердце рвущий плач вокруг.
Нам испытание дано.
Бог даст, – закончится оно.
Конец (Schluss)
Твои стихи тебе сжимают рот
И перехватывают горло. Без дыханья
Ты замолкаешь. Но молчанье
Тебе покоя не дает.
Мир без меня.
И без тебя.
Без “где” и
Без “когда”.
И так теперь,
наверно,
всюду
и всегда.
В машине времени мы слышим
только хруст.
Рыданий больше нет.Лишь горсть
людей, не разомкнувших уст.
Обертоны (Obertone)
Когда не знает правая рука,
Что левая намерена творить;
О дне не знает ночь; пока
Мне гнев мешает говорить, –
Все гибнет:
колокольчики любви молчат;
Сердец не слышно, –
обертоны не звучат.
Облако (Die Wolke)
Ты слышишь, – это божий гнев!?
В раскатах грома, лаве, облаках.
Земля разверзла свой ужасный зев.
И все живое обратилось в прах.
Стихии буйством опрокинут мир.
Вселенная во власти диких сил.
Повержен в прах минувших дней кумир.
Порыв отчаянья звезды погасил.
Но красота не гибнет на земле.
В порывах ветра, пепле и золе
Она как дуновенье ветерка.
Проходит все, но нежность и любовь
Не гибнут, – воскресают вновь и вновь.
Они живы, хотя стоят пока на небе
гнева облака.
Внешне, на фоне судеб поэтов – её современников, судьба Марии-Луизы Кашниц выглядит вполне благополучной и в чем-то напоминает судьбу другой знаменитой писательницы Агаты Кристи. Девочка из старинного эльзасского рода, дочь офицера, она провела детство и юность в Потсдаме и Берлине. Затем замужество. Муж – известный австрийский археолог профессор Гвидо фон Кашниц-Вайнберг, с которым она с 1925 года путешествует по тем местам, где он проводит свои раскопки или преподает. Так они подолгу жили в Италии, Греции, Северной Африке. Казалось, что еще нужно обеспеченной, интеллигентной женщине?