№5/1, 2010 - Проза


Михаил Аранов
МОЙКА 48

«Это эхо прошедшей войны»

Это адрес Педагогического Университета имени Герцена. По Указу Екатерины II Иваном Бецким в 1797 году здесь был создан Александровский сиротский дом. С 1903 года в этих зданиях располагается Императорский Женский Педагогический институт, в советское время преобразованный в Педагогический Институт имени Герцена.


Главный корпус института: Мойка 48

Только институт Герцена мог свести вместе столь разных людей как его родители: поповскую дочку из Ярославля и местечкового еврея из Гомеля. Мать, как классово – чуждая, право поступить в институт должна была заработать. Она год проработала на Ленинградской фабрике «Красный треугольник», клеила галоши для пролетариев и резиновые сапоги для колхозного крестьянства. Индустриализация и коллективизация были в полном разгаре. Отцу же не надо было зарабатывать «пролетарского происхождения». Он его имел от рождения – Наум Абрамович, его отец, рабочий мебельной фабрики, член партии с 1914 года, ни «в правом», ни в «левом» уклонах замечен не был.

При активном участии Советского Союза в 1948 году создается государство Израиль. Руководство Гомеля, следуя линии партии, решило назвать улицу в городе именем старика Наума.
Тогдашний посол Израиля в СССР, Голда Меир, выступила в Ленинградском Университете, призывая студентов-евреев ехать в Израиль. Товарищ Сталин уже потирал свою сухонькую ручку, ожидая скорого рождения новой Советской Социалистической Республики Израиль. Хотя еще тогда вождь мудро заметил: «Никогда не будет мира в этом районе».
Как известно, израильские евреи не оправдали надежд товарища Сталина. «Ну, нельзя доверять евреям! Как тут не вспомнить недобрым словом Льва Каменева (Лев Розенфельд) и Григория Зиновьева (Овсей – Герш Радомысльский), расстрелянных по делу «Троцкистко-Зиновьевского объединенного центра». И этого «проститутку Троцкого». (Лев Бронштейн – убит агентом НКВД в 1940 году)».

И вот декабрь 1952 года: постановление ЦК ВКП (б) о разоблачёнии « террористической группы врачей….сократившей жизнь членов политбюро товарищей Жданова А.А, Щербакова А.С…Старалась ослабить оборону страны, вывести из строя маршала Василевского А.М., маршала Говорова Л.А., маршала Конева И.С., адмирала Левченко Г.И. и других… применяя неправильное, вредительское лечение».

Январь 1953 года, орден Ленина Лидии Тимашук. И дело «Кремлевских врачей».
Гомельские партийные вожди, плотно занавесив окна и заперев двери, неумело перекрестились на правый угол кабинета и поблагодарили Господа Бога, что надоумил не торопиться с улицей имени Наума Абрамовича.

Следует сказать несколько слов о Лидии Тимашук. История началась в 1948 году. Тимашук не была ни антисемиткой, ни стукачом, приставленным МГБ для слежки за кремлевским врачами. Она была молодым врачом-кардиологом. Участвовала в лечении А.Жданова, у которого были серьезные проблемы с сердцем. Обследовал Жданова консилиум в составе: профессор В. Виноградов, профессор В. Василенко, начальник Лечсанчасти Кремля генерал-профессор П. Егоров, лечащий врач А. Жданова – Г. Майоров и молодой диагност-кардиолог Лидия Тимашук. Заметьте, ни одного еврея.

Знаменитые врачи не очень умели читать тогдашнюю новинку – электрокардиограмму. Тимашук по записям прибора определила, что у Жданова «инфаркт миокарда». Но мнение сановных специалистов было иное. Амбиции не позволили им согласиться с молодым специалистом Тимашук. Генерал Егоров заставил Тимашук написать более мягкий диагноз. Кроме того, он рекомендовал Жданову «больше движений». Через пару дней состояние Жданова резко ухудшилось. Тимашук, видимо, испугалась. Она знакома была с кремлёвскими нравами не понаслышке. Знала, что ей грозит в случае смерти Жданова. И она написала генералу Егорову «Докладную», в которой настаивала на своем первоначальном диагнозе и просила, как минимум, постельного режима для Жданова. «Докладная» попала генералу Власику Н.С, начальнику охраны Кремля. Напомню, что кремлевские врачи подчинялись не Минздраву, а спецслужбам режима.

Власик передал «Докладную» Сталину. И опять сработал культ непогрешимости кремлёвских медицинских светил. Сталин отмахнулся от записки «этой молодой выскочки Тимашук». Написал: «В архив».
Но, рукописи не горят, и, когда возникла необходимость, «Докладную» извлекли из архива. И Лидия Тимашук стала советской Жанной д’Арк, разоблачившей происки сионистских врачей – убийц.
В состав «террористической группы врачей» входили: Егоров П. , Вовси М., Виноградов В., Этингер Я., Гриштейн Э., Майоров Г., Фельдман А., Коган М., Коган Б.

После смерти Сталина орден у Л. Тимашук отобрали.
Впоследствии, Л. Тимашук писала письма в ЦК с просьбой о реабилитации. Но ответов не получала. Она так и ушла из жизни опозоренной и оклеветанной.

Старик Наум был сначала коммунист, а потом уже еврей. И детей он воспитывал правильно. Дочь, Ида, со второго курса Ленинградского Медицинского Института ушла санитаркой на фронт. Была дважды ранена. Младший сын, Изя, пред войной окончил танковое училище. Сгорел в танке в первый год войны.
Самым большим везунчиком был старший сын – Семён. Его забрали из Педагогического института с последнего курса исторического факультета. Направили в летную школу. Туда брали только самых крепких парней. Не успел он как следует долюбить поповскую дочку. Но сына родить успел.

В первые годы войны немецкие самолеты явно превосходили советские и по скорости и по вооружению. Более того, корпуса машин, как правило, изготавливались из фанеры. Советская авиационная промышленность в предвоенные годы испытывала острый дефицит алюминия, который поставлялся в те годы из Америки. С началом финской войны США наложили эмбарго на поставку алюминия в СССР, протестуя против бомбёжки «мирных финских городов». И тогда при изготовлении самолётов стали применять фанеру, пропитывая ее для прочности немецким лаком. (Естественно, с началом Отечественной войны поставки лака прекратились).
Советские лётчики называли эти самолёты «лакированными гробами». Из боевых вылетов, бывало, не возвращался каждый третий советский экипаж. Летчиков за глаза звали смертниками.

Семен летал штурманом на дальнем бомбардировщике. И ни одной царапины. Вот уж точно везунчик. Только в марте 1945 года самолет Семена сбили над Эльбой. Пилот и стрелок-радист погибли, а штурман сумел выбраться из горящей машины. Но перед самой землей его прошила очередь «мессера». Эльба стояла подо льдом. Зимы были в ту пору суровые. Но уже повеяло теплом весны, и купол парашюта накрыл летчика в промоине между льдинами. К ночи подморозило. И утром похоронная команда нашла Семена во льду. В медсанбате врач только развел руками: «Надо же, после такого – и живой. Вот уж, точно, богатырей берут в авиацию». Но у богатыря началась гангрена ноги. Ногу резали три раза. Обезболивающих лекарств не было. И чтобы раненый не умер от болевого шока, его накачивали медицинским спиртом. «Кричи, милый, кричи, – говорила ему хирургическая сестра, – Легче будет». Было ли легче – сейчас уже не узнаешь.

Старик Наум, человек в Гомеле заметный, сумел вывести семью на восток до вступления немцев в город. Он долго уговаривал своего брата, Исаака, уезжать вместе с ним. Но Исаак говорил: «Шо бежать? Шо бежать? Немцы же такие интеллихентные люди». Исаак не был коммунистом, как его брат. Он был просто евреем. Но он знал, что говорил. У него был опыт германского плена пятнадцатого года.
Интеллигентные немцы сожгут его и всю семью в их собственном доме.

Сын летчика Семёна вместе с матерью в конце августа сорок первого года, последним составом выехал в эвакуацию в Ярославль. Он помнил сполохи в окне теплушки. Мать говорила, что это бомбят Ленинград.
Когда немцы подошли к Москве, и возникла угроза взятия Ярославля, мамина родня заволновалась: «Смотри, Катя, эти придут, и наверняка кто-нибудь донесет про твоего еврейчика. Иди. Крести его. Может, поможет». Сына крестили. Так он стал православным.

В конце сорок четвертого года они вернулись в Ленинград, на Мойку сорок восемь.
С лёгкой руки Александра Сергеевича Пушкина народ знает решётку Летнего Сада. На самом деле шедевром этого вида искусства является решетка работы архитектора Воронихина. Но эта решетка всегда была в тени Казанского собора. За решеткой, на территории института имени Герцена располагается небольшой парк, где до сих пор растут вековые липы. И их не спилили в блокаду на дрова, потому что в институте размещался военный госпиталь. Серого цвета длинные автобусы привозили раненых. Раненых солдат на носилках, накрытых грязными шинелями, вносили в здание госпиталя. В углу двора, мощенного булыжником, где проживала семья Семёна, долгое время лежала куча окровавленных бинтов. Рядом находилось хирургическое отделение.
Если идти вдоль Невы от Финляндского вокзала, сначала будет известная тюрьма
«Кресты»*. Потом завод имени товарища Сталина. Далее завод имени товарища Свердлова.

Был в январь сорок шестого года. Окраина города. Где-то здесь теперь площадь Калинина.
Перед огромным зданием кинотеатра « Гигант»** стояла длинная виселица из грубо - отесанных бревен. Откуда-то, со стороны « Крестов» под виселицу въезжают четыре «студебеккера»***. В кузове каждой машины находилось по два немецких офицера. Руки их были связаны за спиной. Вместе с немцами сидели красноармейцы в стальных шлемах.
Из « эмки»**** с радиоустановкой, раздаётся глухой, простуженный голос. Это прокурор читает приговор.
Солдаты заставляют немцев встать. Офицеры были в серо-голубых шинелях с расстегнутыми воротниками и без погон. Их было восемь человек.
Прокурор замолчал. Солдаты набросили петли на шеи приговоренных.
Какой-то военный выскочил вперёд и срывающимся голосом закричал: «Смерть фашистским палачам!»
Взревели моторы, и «студебеккеры», набирая скорость, выехали из-под виселицы.
Толпа тяжело охнула, и все увидели невысоко над землёй вздрагивающие ноги в начищенных до блеска сапогах.
Народ глухо молчал. Только по рядам солдат оцепленья прошел нестройный шум. Потом вдруг раздались аплодисменты, свистки. Люди устремились, сминая оцепление солдат, к центру площади, где стояла виселица. Охрана никому не препятствовала. Какой – то мальчишка поворачивает тело немецкого офицера. И повешенный вертится на веревке как мешок. Никто мальчишку не останавливает.
Возле стены здания кинотеатра « Гигант» несколько женщин плачут. И каждой из них было о ком плакать.
Плакало серое низкое небо хлопьями мокрого снега. Снег расползался влажными пятнами на серых выгоревших фуфайках, на затертых довоенных пальто, на шинелях без погон и с погонами. Всем людям было о ком плакать. О любимых и не пришедших с этой проклятой войны.
В памяти многих еще звучал из сорок первого года пронзительный голос И. Эренбурга: «Убей немца, иначе он убьет тебя»

В сорок девятом году домой вернулся его отец. Отца мучили фантомные боли. По ночам он кричал диким голосом: «Фоккель справа, мессер слева!» Мать била его своими маленькими кулачками по груди. Он вскакивал с кровати весь мокрый от пота. Тихо говорил жене: «Прости». Потом его увезли на Пряжку. В психоневрологическую клинику. В народе – дурдом. Через месяц он вернулся притихший. Фантомные боли оставили его. Из артели инвалидов сын приносил ему в дерматиновой сумке болванки, и он из них вытачивал ключи. Много раз отец обращался к администрации вечерних школ, в надежде, что его возьмут учителем истории. Но с ним никто не хотел разговаривать. Борьба с безродными космополитами была в полном разгаре. Шел пятьдесят второй год.

В шестидесятых годах в ленинградских магазинах стали появляться заморские фрукты: апельсины и совсем уже чудо – африканские бананы. Люди стояли в бесконечных очередях. «Инвалиды войны обслуживаются без очереди», – гласили объявления в магазинах. Сын с отцом вышли из трамвая на Пискаревке. Около остановки в ларьке продавали бананы. Отец подошел к очереди. Очередь насторожилась. Кто-то уже крикнул: «Бананов на всех не хватит».
Отец спросил продавщицу, можно ли инвалиду взять килограмм без очереди. Продавщица бросила: «Покажь удостоверение!» Отец вытащил свою красную книжицу. Продавщица, не взглянув на нее, буркнула: «Что люди скажут». Люди зло молчали. Отец неуверенно сказал: «Я же имею право без очереди, я без ноги», – похлопал палкой по протезу. Осторожно отодвинул плечом женщину, стоящую первой. Вдруг в конце очереди раздался истошный голос. То ли мужской, то ли женский: «Знаем мы этих инвалидов. Всю войну в Ташкенте провоевали. По пьянке, поди, под трамвай попал!»
Было скользко. Первый снег уже подмерз. Некто в черном длинном пальто выскочил из очереди. Схватил отца за руку, стал отталкивать от прилавка. Отец широко открытым ртом судорожно хватал воздух. Замахнулся на длинное пальто палкой, поскользнулся и некрасиво, тяжело повалился на мерзлую землю. Народ ошеломленно молчал. Длинное пальто исчезло из толпы. Кто-то побежал к телефонной будке вызывать скорую помощь. Сын сидел на земле, и голова отца лежала у него на коленях.
Невдалеке краснели бурым кирпичом корпуса Мечниковской больницы. Из ворот больницы выбежали люди в белых халатах. Над сыном и отцом склонилась женщина. «Это Ваш отец? – спросила она и, помолчав, сказала, - мы заберем его в наш морг».

В Казанском соборе сейчас стоит икона Казанской Божьей Матери. В 1579 году страшный пожар уничтожил большую часть Казани. Девочке, жительнице Казани, Матроне Онучиной трижды ночью являлась во сне Пресвятая Дева, требуя рыть землю на месте ее сгоревшего дома. Именно там люди и откопали Образ Пресвятой Богородицы.
В 1612 году эта икона помогла Минину и Пожарскому разгромить поляков.
К иконе Казанской Божьей Матери длинная очередь страждущих. Он тоже стоит перед иконой. Неизъяснимое чувство всепрощения охватывает его. Он плачет.

В самолете на Ганновер с ним сидела юная студентка. Они говорили об иконе Казанской Божьей Матери. «У этой иконы мощная энергетика», – уверенно говорит девушка. Девушка улыбается, её время сомневаться ещё не наступило.
Он рассказывает девушке о «Ленинградском деле», о деле « Кремлёвских врачей ». «Боже, я ничего этого не знаю», – восклицает она.
« Не жалейте, Вы еще узнаете нечто большее, чего я уже никогда не узнаю, - говорит он, - но главное, в газетных ларьках Петербурга появился Иван Бунин. И его покупают и читают. Бунин вернулся, значит не всё ещё потеряно».
Девушка понимает его. И это внушает надежду.

Перед отлетом в Германию он прошёл на Мойку сорок восемь. Постоял в тихом дворе, где прошло его детство. Когда-то мощёный булыжником двор, нынче покрыт асфальтом. В углу двора, где некогда лежала куча окровавленных бинтов, асфальт взломан. И сквозь его трещины проросли крапива и чертополох.


________________________________________________________________
* « Кресты» - тюрьма на Арсенальной набережной 7, на берегу Невы.
* кинотеатр «Гигант» - построен в 1935 году.
* « студебеккер» - грузовая машина производства США.
* «эмка» – модель легкового автомобиля. М - от Молотова, именем которого назван завод.


>>> все работы aвтора здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"