Сильвия не без основания сочла, что подстраховать подслеповатого мужа нелишне. Тот, молодцевато осадив «Форд» перед светофором и обернувшись назад, с улыбкой показал Олегу большой палец.
– Она думает, что я не вижу даже прыщика на носу. Это же счастье для женщины средних лет!
Он безбожно коверкал английский и в действительности его фраза звучала, как «Она иметь думать, я не иметь видеть даже красный фурункул на ее нос...»
– Ты нахал, Альберт! – Сильвия шутливо толкнула мужа в бок. – Я еще в том возрасте, когда меня можно рассматривать даже через твой дурацкий микроскоп! Все-все, поехали! Только поосторожнее! И не пропусти поворот к Неккерам!
«Форд» резко тронулся с места. Через квартал, чуть не пропустив поворот к Неккерам – «Поворачивай! Поворачивай!» – доехал до конца улицы и благополучно притормозил у высокой живой изгороди с лазом–калиткой. На ней красовался большой указатель улицы и дома – «SassiusStasse 42». Альберт чинно вылез и пошел открывать дверь Сильвии. За воротами беззлобно залаяла собака. Калитку открыл худощавый, среднего роста мужчина в замшевой пижаме табачного цвета.
– Успокойся, Фредди. Фу! – Он загородил собаку, норовящую вырваться вперед. – Сейчас я вас впущу... – Придержав резвого эрдельтерьера, хозяин впустил гостей и прикрыл калитку.
– Фредди! Домой! – скомандовал он резко. Собака послушно потрусила и исчезла за углом.
– Сильвия! Альберт! Очень рад! – по-пасторски, ладонями тронул обоих за локти. Потом со сдержанной улыбкой повернулся к Олегу и пожал ему руку.
– Олег? Рад! Рад! Рад знакомству! О вас наслышан от моих друзей! Ну, пойдем, Гудрун заждалась.
– Гельмут, у вас прекрасные цветы! – заметила Сильвия. – Возьму у Гудрун вот эти маленькие, фиолетовые. Какая прелесть! Смотри, Альберт, какая прелесть!
Она чуть отстала, любуясь действительно красивой клумбой.
Альберт рассеянно покивал головой. Потом что-то сказал Гельмуту по-немецки, и они коротко рассмеялись.
Олег осмотрелся. Посреди огромного, ухоженного двора стоял двухэтажный, деревянный дом с коричневыми, косыми перекладинами на бежевых стенах. Дом был на вид не новый, но добротный, под швабскую архитектуру, каких на юге Германии великое множество. Позади просматривалась остальная часть двора с буковыми деревьями в конце.
– Нам достался этот дом от бабушки, – угадывая интерес, сказал Гельмут, – за нашим двором начинается лесистый овраг. Можно считать, что живем на курорте.
– Мне у вас очень нравится. Этот швабский стиль просто прекрасен.
– Спасибо, – улыбнулся Гельмут. – Добро пожаловать в Швабию...
Он был весьма симпатичным человеком, с пронзительно-синими глазами, красивой проседью в висках и спокойными манерами.
У порога их встретила Гудрун: маленькая, складно сложенная женщина. Слегка открытый ворот белой блузки и обтягивающие брюки из тонкой, табачного цвета кожи – «гармонирует с мужем» – подумал Олег, – подчеркивали почти детские контуры ее миниатюрного тела. Коротко стриженные соломенные волосы усиливали впечатление. Чуть тонкие губы и капризный голос несколько портили портрет, было в ней нечто птичье, но в целом Гудрун производила такое же приятное впечатление, как и ее муж.
– Как добрались, опять напутали поворот? – издалека спросила она.
– Ох, Гудрун! Если б не я, мы были бы уже в Австрии!
Гудрун внимательно взглянув на Олега, протянула маленькую, розовую ручку и улыбнулась.
– Альберт и Сильвия нам много рассказывали о вас, – повторила она слова мужа. – Они так восхищаются Россией! Проходите, пожалуйста...
В большой, чуть мрачноватой гостиной было много картин и антиквариата. Олег с интересом стал их рассматривать. Среди добротных пейзажей и натюрмортов попадались совсем неплохие вещи.
– У нас есть даже Шишкин, – сказал Гельмут. Он жестом пригласил Олега к картине. Это был небольшой карандашный этюд. В мастерски исполненном рисунке соснового леса действительно угадывался Шишкин.
– Вы уверены, что это он?
– О да! Есть заключение эксперта.
– Тогда это целое состояние!
– Трудно судить о цене... – Гельмут улыбнулся. – Это зависит и от ценителя, но в нем, по крайней мере, два новеньких лимузина. Я купил этот рисунок три года назад.
Олег деликатно оставил эту тему. Гельмут был микробиологом. Они вместе с Альбертом работали в какой-то лаборатории. Сильвия преподавала английский. Гудрун играла в квартете. Предметом особой гордости семейства была скрипка Галлиано. Уезжая на концерт, Гудрун заворачивала футляр в толстый плед и располагала обязательно на заднем сидении, «На самом безопасном месте». Гельмут спрашивал в шутку – кого бы она спасла, окажись они со скрипкой в аварийной ситуации. «Старайтесь не бывать вместе» – отрезала она. Скрипка, как и дом, досталась им в наследство после смерти бабушки Гудрун.
– Этому клавесину двести с лишним лет. – Гудрун бережно положила руку на инструмент, стоящий в углу. – На нем сочинял музыку еще мой пра-прадед.
– На нем еще играют?
– О да! Он прекрасно звучит. Вы играете?
– Чуть-чуть. На уровне тапера в пивной.
– В Германии все начинают с пивных, – пошутил Альберт.
– Не надо, Альберт! – одернула Сильвия, – потом они плохо кончают...
– Сыграйте что-нибудь, Олег, – Гудрун произносила «Олег» с мягким «Л», чуть растягивая и выдыхая «Е». – Только берегите клавиши. Таперы в пивных всегда стараются играть громко.
Олег сел, не зная, что сыграть. Он открыл инструмент. От клавесина шел загадочный, сундучный запах старины.
– Что же... Ага, вот что я сыграю:
Он начал играть композицию Битлзов. Сильвия сразу подхватила, раскачиваясь: – «Here comes the sun , here comes the sun...» ...Ах, какая прелесть!
Все поаплодировали. Олег осторожно закрыл чудную, складывающуюся крышку.
– Вы не так уж скверно играете, – похвалила Гудрун. – Эта вещь действительно подходит к клавесину.
– Спасибо, фрау Гудрун! Приму это, как благодарность за то, что не разбил ни одной клавиши.
– Нет, правда, Олег! Не напрашивайтесь на комплимент. И давайте без этих «Фрау».
– Люди наших профессий всегда тяготеют к искусствам, – важно заметил Альберт.
– Дорогой, не хотел бы ты уточнить – к какому виду творчества ты тяготеешь?
– Ну, – чуть смутился он, – я люблю Гайдна. Потом – хоровое пение...
– Друзья, сейчас я тяготею к столу, – с улыбкой сказал Гельмут. Прошу вас!..
Стол был сервирован красиво, но без излишеств. На нем красовались широкие тарелки с разными сортами сыра. В центре стояло несколько бутылок вина.
– Мы решили устроить вечер сыра, – сказал Гельмут. Французского сыра, если точнее. Надо признать, они вкуснее, чем наши, немецкие. Как микробиолог, позволю себе заметить, что сыр – прекрасный паритет, заключенный между человечеством и микроорганизмами.
– Браво! – воскликнула Сильвия. – Гельмут, вы философ! К тому же вы всегда виртуозны в выборе вин к сырам.
– Да, – скромно заметил тот, – это своего рода искусство, иначе испортишь вкус обоих. Олег, вам лучше сюда, между дамами...
– Я вижу, вина тоже французские... – Альберт нагнулся и близоруко стал рассматрывать бутылки.
– Да. На прошлой неделе сьездил в Колмар. Вот это – Сант–Йозеф бланк. Им хорошо запивать Пикодон, вон тот, с голубоватой плесенью. Это – Пино-нуар, для вот этого сыра...
– Это Камамбер, – сказала Сильвия.
– Правильно. А этим лучше запивать Бофор...
– Устраивать вечер французского сыра русскому гостью в Гемании, это выше даже моего космополитизма, – заметил Альберт. – Не зря говорят, что немцы потеряли чувсто национального достоинства.
Все это он проговорил по-немецки, скороговоркой, так, что Олег ничего не разобрал, кроме «Космополитизма».
– Ты был бы счастливее, Альберт, если б мы угощались курицей по–швабски? – с иронией спросила Сильвия. – Олег, мы говорим о том, что в следующий раз мы угостим вас курицей по–швабски... Вообще, друзья, давайте говорить по–английски.
Альберт промолчал, потянувшись к Камамберу. Он начал есть основательно, чуть торопясь, издавая мурлыкающие звуки. Гельмут стал разливать вина в отдельные бокалы.
– Да уж, эти французы!.. – Гудрун жеманно повертела вилкой с кусочком сыра, – они нас называют девочками в тапочках за нашу простоту. Как приедешь в Эльзас, сразу бросается в глаза излишняя косметика местных...
– А мы в России видели, русские женщины тоже увлекаются макияжем. Некоторые красятся так сильно, что не видно глаз...
– А жаль! У них очень красивые женщины.
– Да! Русские женщины – это очень сильное и загадочное явление.
– Женщины вообще – сильное и загадочное явление...
– Вы умудряетесь при нас хвалить чужих женщин? – шутливо помахала пальцем Гудрун. – Олег, признайтесь, немецкие женщины не так уж плохи. Мы не уступаем в загадочности!
– Боже мой, Гудрун, – сконфузился Олег, – наоборот! Вы – прекрасное доказательство того, что настоящая красота не требует косметических излишеств.
– За красивых женщин! – предложил Гельмут.
– За наших красивых женщин!– поддержал Олег, поклонившись обеим дамам.
– Я начинаю путаться. Гельмут, какой бокал надо мне брать?
Гельмут рассмеялся и взглянув на тарелку, показал Сильвии на бокал с Пино нуар.
– Все очень вкусно! – заметил Олег.
– А нам очень понравились русские пельмени, – заметил Альберт, не прекращая жевать, – и блины.
– Да, русские пельмени, и водка... Боже мой! Я никогда в жизни не ела так много!
– А кто это сказал – «Нью–Йорк – это готический рокфор»? – спросила Гудрун.
– По–моему Пикассо.
– Не Пикассо, а Дали, – поправил Альберт.
– Нет, Пикассо, – неуверенно настаивал Гельмут.
– Бог с ними. Налейте лучше. Нет, не этого, вон того, – красного. Спасибо, Олег!
– Пожалуйста... А вы прекрасно говорите по–английски, Гудрун.
– Да, она у нас стажировалась в Бостоне. Даже мы приезжали к ней в гости и наши приятели все время хвалили ее за хорошее произношение. Помнишь, дорогая?
Почему–то все рассмеялись, видимо, вспомнив что–то.
– Мы всегда вспоминаем тост, который произнес Альберт. Вы уже знаете, Олег, какой у него английский. Так вот, мы были в гостях у очень милой американской пары и Альберт, долго ковыряясь на тему дружбы и любви между нами, под конец пожелал хозяевам успехов и удачи, но у него получилось немножко иначе.
Гудрун залилась смехом и чуть покраснела. Ей шло это.
– И что же получилось?
– Получилось – «All sexes», то есть счастливого секса! – сквозь смех произнесла она. Все снова засмеялись.
– Они были славные ребята. Потом писали, что этот тост позволил им завести целую бейсбольную команду детей...
– За дружбу, – предложила Сильвия.
– И за Россию, – добавил Альберт. – Извини, Гельмут, я нарушу твой порядок. Мне нравится это вино...
Некоторое время они молча дегустировали сыры, запивая вином, как рекомендовал Гельмут. Альберт не переставал мурлыкать от удовольствия. Гудрун ела мало, сосредоточенно всматриваясь в тарелку. Потом отпила из бокала немножко красного вина и осторожно, по-светски приложила салфетку к губам.
– Я бы немножко прошлась, – сказала она. – После вина свежий воздух не повредит.
– Свежий воздух никогда не повредит, – философски заметил Альберт, – но мы хотели показать русские фотографии тебе и Гельмуту.
– Позже посмотрю. А вы как кончите, спускайтесь. Вы не составите компанию, Олег?
– С удовольствием...
Олег поднялся.
– Хорошо, – сказал Гельмут. Мы скоро спустимся к вам.
– Учтите, я еще не пробовал рокфора, – добавил Альберт...
В саду начинало темнеть. Было по-вечернему свежо.
– Пойдем к оврагу, – тихо сказала Гудрун. – Там живет знакомый филин, мы его зовем – Людвиг. Он каждый вечер устраивает замечательные концерты...
Она пошла вперед, осторожно ступая по траве. От этого ее движения были изяшными и плавными. От нее тянулся еле уловимый шлейф дорогих духов. Олег смотрел на ее мальчишескую, тонкую шею, внезапно представив, как обхватывает и целует ее в это место, – как раз у начала душистого хохолка, и почувствовал легкое волнение. Они дошли до края сада и остановились. Отсюда еле заметная тропинка полого спускалась в почти темный овраг.
– Осенью сюда сбрасывают опавшие листья... А внизу мы соорудили чайную беседку. Там очень славно. Хотите спуститься?
Не дожидаясь ответа, она взяла Олега за руку и начала спускаться вниз. Холодные кончики маленьких пальцев чуть подрагивали. Олег машинально сжал кисть и почувствовал легкий ответ. Стало чуть неловко от молчания.
– Вы тоже неплохо говорите, – нашлась Гудрун. – У вас хороший пронанс.
– Да, английский – легкий язык. Особенно, если не обращать внимания на грамматику.
Они с готовностью засмеялись.
– Мне легко говорить по-английски с немцами, а вот с англичанами лучше говорить по-немецки.
Опять засмеялись.
– А вот и наша беседка... проходите...
... Олег не понял, как Гудрун оказалась в его руках. Впоследствии, проигрывая в уме картину, всегда начинал с того, что сжимал ее в своих объятиях, и та податливой, мягкой, душистой и теплой плотью пыталась приникнуть ближе, чем это было возможно. Целуя его, она так упорно стремилась прижаться, всосаться и раствориться в страсти, как будто это было в последний раз в ее жизни, или как будто сама жизнь зависела от этих ласк. Она негромо стонала и жадно добиралась до сокровенных мест, приближая и делая неотвратимым желанный обоим – финал. К запаху духов стал примешиваться легкий запах пота, но это был не противный, а жадно ловимый ноздрями, головокружительный запах тигрицы, вырывавшей у природы свой счастливый, короткий миг...
...Еле очнувшись от любовного обморока, они наспех привели себя в порядок. Олегу нестерпимо захотелось курить.
– Пора наверх, – как ни в чем не бывало, сказала Гудрун. – Спасибо, дорогой!..
Они легко взобрались наверх и, кажется, вовремя: к ним шла Сильвия.
– Ау, где вы! – крикнула она и шагнула из света в темноту. – Гудрун, ау!..
Олег не смог произнести ни звука. Он все еще приходил в себя и не представлял – как будет держаться.
– Сильвия, мы здесь, – спокойно крикнула Гудрун, – мы слушали Людвига, – нашего филина. Держись просто – шепнула она Олегу, сжав руку, – все в порядке!..
Они пошли навстречу.
– Мужчины продолжают дегустацию, – сказала Сильвия. – Если Альберта опять поймает полиция, я его сошлю в Сибирь! К вам, Олег! – рассмеялась она. Гудрун, дорогая, нам пожалуй, пора домой. Что вы думаете, Олег?
– Да, – сказал Олег, наверно пора...
Он был рад, что стоял в темноте.
– Ну, пошли, они тоже сейчас спустятся...
Они пошли к дому. Внизу, под желтым фонарем, стояли Альберт и Гельмут. Недалеко на траве лежал Фредди. При виде подошедших он вскочил было, но узнав своих, снова улегся в собачьей меланхолии.
– Спасибо за вечер, – Сильвия обняла Гудрун.– Завтра провожаем Олега. А вы не пропадайте! – и села в машину. – Альберт, я за рулем! Хватит нам приключений!
– Все было замечательно, – Альберт пожал руку Гельмуту и повернувшись, чмокнул Гудрун. – Надо повторить сheese party, но теперь у нас.
– Да, Гудрун, – высунула голову Сильвия, – скажи – где ты купила эти прекрасные, фиолетовые цветы?
– В центре, у ратуши... не пропадайте...
– Спасибо, – сказал Олег и, не глядя в глаза, стал прощатся. – Все было прекрасно... – он никак не мог подобрать слова, не содержащие скрытого смысла... – Приезжайте к нам, в Россию.
– Спасибо... – сказал Гельмут сдержанно. – Мы рады... до свиданья.
– Счастливо, – сказала Гудрун.– Я рада, что вам понравилось у нас, Олег...
Олег поспешил сесть в машину, и они покатили...
...Вернувшись в дом, Гудрун стала убирать со стола. Гельмут стоял у окна, всматриваясь в темноту.
– Я пойду в душ, – сказала Гудрун, закончив уборку, – тебе чего-нибудь нужно, милый?..
