Когда возникли на его карнизе
Оранжевые голубя глаза,
Стоял туман. День был еще в эскизе.
Обрывок сна выглядывал из-за
Старинного скрипучего мольберта
С паучьим тайным кружевом в углу
Над банкой ржавых килек на полу –
Остатками вчерашнего десерта –
Где тень от кисти падая дрожит
В предощущенье темного озноба,
Когда неясно, нежность или злоба
Берет за горло, радость или стыд,
И все решится там, во взгляде этом
Из глубины холста.
И рядом с ним
Лицо живое кажется портретом –
Аляповатым, точным, неживым...
* * *
Мимо брошенных изб, в ночи...
Не кричать, раздувая вены,
А молиться меня научи
За эти мертвые стены.
Не печати на властном челе,
Не наивной небесной химере,
А бездомной измученной вере,
Безродной убитой земле...
* * *
Диска шипенье... Листанье клавира...
Тронув иголку, ты выберешь Баха.
Только - уехав от целого мира...
Только - на грани вселенского краха...
Вот мы и вместе, одни, и никто нам
Не помешает спросить и коснуться
Сердца таким доверительным тоном,
Что наяву можно лишь улыбнуться.
Дымно и грустно, гуденье печное,
Блики на стенах и жарки, и рыжи.
Щёки горят от январского зноя.
Ты отвечаешь все тише, все ближе…
* * *
Вот и черника в лесу перезрела,
Перестояла трава луговая.
Сядем венки заплетать неумело,
Каждый цветок наизусть называя.
Нынче не слышно в лесу онемелом:
«Настенькин мостик», «Егорова горка»...
Вдоль по речным рукавам обмелелым
Рыщет, лещей разрезая, моторка.
В пятницу гости наедут - не спросят,
В лес побегут и наполнят корзины.
Эти ребята не сеют, не косят.
Им не корову доить - магазины...
Весело дряхлых старух обирают
Их долгожданные бойкие дети.
Рушатся фермы. Сады умирают.
Пьяный наследник ночует в кювете.
* * *
Можно в обугленный лечь земляничник,
Вслушаться в радостный птичий хорал,
Погоревать, что какой-то язычник
Тайно поляну мою обобрал.
Пусть. Отыщу я поляну другую.
Ноги изрежу стальною стернёй...
Только еще полежу, поколдую...
Славит кого-то щегол надо мной.
* * *
То оттепель, то морозы
Промозглый несет январь.
Сонного утра слезы,
Окоченелый фонарь.
Льдом обливает шляпы
Температурный контраст.
Лесное зверье все лапы
Порежет об острый наст...
* * *
Облитые окисью бронзы столетние черные срубы -
Пристройки, мансарды, крылечки - тяжёлые русские пагоды,
Где к самым порогам прибило волну разнотравья и ягоды,
Где, вспомнив провалы речные, немеют черничные губы.
Я ночью сойду на крыльцо. И небо обрушится тайной,
В бездонном колодце сверкнет, глухие затеплит гнилушки.
Заплещется космос в ведре прыжками звезды неприкаянной...
Будь вечною, жизнь!
Дети спят под крики настенной кукушки...
* * *
Словно необратимый процесс
Грезы – тайной, ночной, крамольной, –
Ах, какой мне явился лес –
Целомудренный, белоствольный!
Липким дёгтем лицо хлестал,
Сыпал в косы жуков как школьник,
Что в черёмухе мне шептал
Пьяный вор, соловей-разбойник!
…Как от хмеля, очнусь в избе,
Хлопоча пред свекровью хмурой.
Что-то помню сама в себе,
Улыбаюсь счастливой дурой…
