№6/2, 2010 - Проза

Владимир Горбунов

ПРЕДСТАВЬТЕ СЕБЕ
Рассказ

Для женщин я – человек бесперспективный во всех отношениях. Только полная идиотка может влюбиться в меня. Полная. И, ведь не поверите, такая нашлась. Толстая американка Дженнифер. Или по домашнему – Джен.

- Рейс 2813 из Сыктывкара задерживается до 8:00 по метеоусловиям, - объявляет усталым голосом диктор. – Прибытие рейса 146 авиакомпании «Эр Франс» из Парижа...

Я смотрю на табло. Мигают буквы и цифры: до утра, до утра, до утра.
Люди устраиваются на предусмотрительно занятых сидениях. Подставляют под ноги чемоданы, подкладывают под головы сумки, вставляют в уши белые, похожие на сперматозоидов, наушники ай-подов и засыпают.

Я достаю часы, дурацкий карманный булыжник с крышкой, на которой, естественно, вырезана статуя Свободы. Подарок Джен. Я их ненавижу, но сегодня специально взял, чтобы её порадовать. Я вообще люблю радовать людей, хотя бы мелочами, или, если быть правдивее, только мелочами. На большее у меня кишка тонка. Смотрю на часы и вижу, что они остановились. Опять. Эту резную поделку Джен наверняка купила за десять баксов где-нибудь в Чайна-тауне. Клюнула на вычурную внешность, не учтя, что рассчитаны они были именно на десять долларов хода. За год я шесть раз носил их к часовщикам, которые открывали заднюю крышку американского «булыжника», сделанного в Китае, и начинали ржать. Потом спрашивали, действительно ли я хочу их ремонтировать. А получив утвердительный ответ, опять начинали ржать. В этот раз надо мной. Короче, больше двух месяцев между ремонтами мой «покет уотч» [От англ. pocket watch – карманные часы] никогда не шёл. Вот и теперь встал перед самым прилётом толстухи Джен.

Я нахожу глазами настенные часы. До последнего автобуса домой остаётся сорок пять минут. Может поехать, выспаться, а утром прибыть на своих колёсах?

Дело в том, что у моего драндулета, доисторического «Запорожца», опять загнулся аккумулятор. Я обнаружил это утром, когда добрался до гаража и попытался завести колымагу. Выругался, конечно, поставил батарею подзарядиться, а сам вызвал такси, чтобы довезли меня до автовокзала. Оттуда в аэропорт три раза в день ходят автобусы. Восемьдесят шесть с половиной километров. Знаю точно. Сам провожал Джен, когда она ездила на каникулы домой. Потом встречал. И снова провожал, когда закончилась её командировка в нашу школу.

Вообще-то РОНО выделило тогда иностранным волонтёрам толстопузый «пазик», чтобы чемоданы уместились и ехать посвободнее. Однако, мы с Джен решили добираться на моём «Запоре». Хотели побыть вдвоём. Последние пару часов перед отъездом. В аэропорту ведь не побудешь. Там ведь стремнина: беготня, декларации, пограничники, тележки и люди, люди, люди. Даже уголка тихого не найти. Даже... Да что там говорить, все вокзалы одинаковы, на них никогда по хорошему попрощаться не выходит. Это я точно знаю.


И вот теперь, спустя два года, она снова приезжает. Была по делам в Париже и решила меня навестить. Хорошо звучит.

Пока ждал такси, позвонил Игорьку, ужасному шалопуту и моему старому товарищу. Ещё по армии. Мы вместе служить начинали. Только он отмотал весь срок, а меня комиссовали. Потом,после службы, Игорёк приехал и уговорил поступать в университет вместе с ним. Он решил на географический, а я – на информатику. Теперь в одной школе работаем.

Дозвонился и рассказал ему, что со мной приключилось. Игорёк обрадовался, потому что я дал добро на то, чтобы он на моей развалюхе съездил на рынок за картошкой, когда аккумулятор подзарядится. У Игорька как раз наступило потепление отношений в семье, и он вовсю изображал из себя образцового семьянина.

Я скребу бородку, которую отпустил за месяц до приезда Джен. Для смены имиджа. С ней, говорят, я похож на доктора Чехова. Интеллигент. Ещё раз гляжу на большие часы. Дорога домой, конечно, не близкая, но как же надоело с восьми утра ошиваться в зале ожидания!

- Будулай, - передо мной стоит пожилая цыганка в пёстрой, по-пиратски повязанной, косынке и флибустьерскими серьгами в ушах, - позолоти ручку, всю жизнь тебе расскажу!
- Отвяжись, - отмахиваюсь я.
- Ай, нехорошо, Будулай, - певуче затягивает цыганка. – Беда тебя ждёт, ой, беда!
- Что ты о беде знаешь? – рявкаю я. – Давай ногу, я тебе расскажу! Как на духу!


Я наклоняюсь и тяну к ней руку. Цыганка, ругаясь, шарахается в сторону. Сидящие неподалёку люди смеются:

- Так её, парень! Молодец!

Мне противно, я бурчу про себя и направляюсь в бар. Заказываю пятьдесят граммов «Слынчева бряга» и бутерброд с подсохшим по краям сыром. Сажусь поближе к стеклянному окну, откуда видно табло и можно наблюдать за людским шевелением.

Тренькает мобильник.

- Алло, - говорю я.
- Привьет, - слышу голос Джен.

Она хихикает в трубку, довольная, что дозвонилась и смогла что-то сказать по-русски.

- Привет, - говорю я. – Ты где?

Она молчит. Наверное, отчаянно вспоминает, как сказать на русском, потом снова хихикает, словно извиняясь, и лопочет по-английски:

- Всё ещё Париже. Рейс отложили до утра. А ты?

Я смотрю на табло. Точно, её рейс отложили ещё раз. До утра.

- В аэропорту.
- Ты будешь ждать меня всю ночь?

Я смотрю на часы. Последний автобус уходит через двадцать пять минут.

- Я приготовила сюрприз. Хэллоу? Ты меня слы...

На дисплее мобильника появляется антенна, судорожно дёргающая туда-сюда приёмной тарелкой. Связи нет.

Я отхлёбываю из рюмки бренди. Смотрю, как цыганка подлавливает молоденькую девчонку и, тыча пальцем в её ладонь, тарахтит свои байки.

Минутная стрелка перескакивает на одно деление. Ещё можно успеть на автобус. Всматриваюсь в стеклянные стены аэровокзала, чёрные от ночи. По ним, точно новомодным водопадам, струями бежит вода. Шторм, так что сухим не остаться, тем более, что до кассы автостанции метров шестьдесят. Две распашные двери и семь бордюров: четыре обычных и три высоких. Не говоря о лужах шириной в Чёрное море.

Я согреваю в руках бренди, допиваю и показываю буфетчице, что хочу ещё. Она кривится, но всё-таки берёт бутылку и, по утиному переваливаясь, движется ко мне.

Расплачиваюсь, благодарю и, не дотронувшись до рюмки, прикрываю глаза. Так мне легче думать о моей толстухе Джен.


Всё началось два года назад, когда меня вызвала к себе директриса. Обычно на переменах меня никто никуда не зовёт: ни на планёрку в учительскую на втором этаже, ни на совещание к завучам на третьем, ни на профсоюзные собрания в актовом зале. Педсоветы проводятся в моём кабинете, самом большом в школе. Он на первом этаже, как и приёмная директрисы. Так что, когда она позвала, я понял, что случилось нечто особенное.

Екатерина Семёновна, молодящаяся женщина с прямым каре вместо традиционной гульки на затылке, ходила из угла в угол. Она улыбалась и потирала руки.

- Что-то случилось? – спросил я. – Добыли «Пентиумы»? Пятёрки?
- Нет, - к моему разочарованию сказала она, - в компьютерах отказали, но...
- Что?
- К нам присылают американку.
- Вместо компьютеров? – спросил я, но воодушевлённая Екатерина Семёновна иронии не поняла.
- Нет, - принялась объяснять она, - двух американок из Корпуса мира распределили в район. Одну в спецшколу, а одну – к нам.
- И..?
- В десятых будет преподавать английский с использованием компьютеров.
- И?..
- Я сказала заведующей, что благодаря вам, все компьютеры в рабочем состоянии.
- Но Екатерина Семёновна,.. - начал было я, однако директриса не дала мне закончить.
- Никаких «но», - строго сказала она, - пора и нам на международный уровень выходить.

Так и сказала: «на международный уровень». Помереть можно.

- ... не всё этим снобам из спецшколы, пусть знают!

Я вздохнул. Когда Екатерина Семёновна в таком настроении, спорить с ней бесполезно.

- Хорошо, - сказал я, - мне надо несколько дней, чтобы апгрейдить софт и подготовить...
- Отлично, - обрадовалась директриса, - но это не всё.
- Не всё?
- Нет, - решительно сказала она. – На вас возлагается курирование работы и..., - здесь Екатерина Семёновна многозначительно закатила глаза,- жизнеобеспечения иностранного специалиста.
- На меня?
- Я сказала в районо, что вы свободно говорите по-английски.
- Екатерина Семёновна! – запротестовал я.
- Не прибедняйтесь, - твёрдым тоном сказала директриса. – Все знают, что вы ходили на курсы, читаете литературу и даже переводите десятиклассникам песни.

Это правда. Последние пять лет я усиленно занимался английским, чтобы читать американские компьютерные журналы. Один раз, когда в район приезжала иностранная делегация «Педагоги за мир», меня пригласили на банкет и попросили переводить речь заведующей районо.

- Но у нас в школе есть учителя английского.
- Есть-то они есть, - досадливо покачала головой Екатерина Семёновна, - однако без всякого опыта непосредственного общения, так что...
- А Игорь Олегович? - победно вставил я. – Он со мной на курсы английского ходил.
- Вы что? – директриса вытаращила глаза. – У Игоря Олеговича два развода и третья жена. Нам ещё международных осложнений не хватало.

Что правда, то правда, Игорёк к женскому полу никогда не был равнодушен. Однажды, ещё в армии, когда «деды» заставили нас в туалете чистить пол зубными щётками, он удручённо вздыхал.

- Ты чего? – спрашиваю тихонько, чтобы задремавший на табуретке «дед» не услышал. – Опять?
- Знаешь, братан, - говорит Игорёк, - грустно мне.

Я посмотрел на застиранные, растянутые во все стороны майки, бритые макушки, костлявые руки, изрезанные пальцы после вчерашнего «засохшего крокодила» [Одно из издевательств армейских старослужащих над новобранцами, когда молодых солдат заставляют упираться руками в переднюю стойку кровати, а ногами в заднюю дужку, держа тело лицом вниз параллельно матрасу. В таком висячем положении солдат должен "сушиться" до тех пор, пока "дедушка" не решит проверить ударом подушки по ягодицам, насколько качественно "засох крокодил"] , босые ноги и согласился:

- Что ж тут весёлого.
- Я не об этом, - прошептал Игорёк, потрогав бурый кровоподтёк на подбородке. – Станем «черепами» [«Черепа» — солдаты срочной службы, прослужившие один год, считаются самыми сверепыми, так как прослужили много и служить осталось много] отыграемся.
- О чём тогда?
- Понимаешь, - Игорёк покосился на причмокивающего во сне «деда» и на четвереньках подполз поближе, - во мне потенции столько, что я бы всех тёлок... В мире... Понимаешь?

Я подавил смешок. Даже в самых отчаянных ситуациях Игорёк мог сказануть такое, от чего все потом хохотали до конца дня. Вот и теперь, про всех девчонок в мире. Стриженный под нуль, остроплечий, с разбитой физиономией. Вот чуданул.

- Только не получится, - вздохнул он.
- Тёлки разбегутся?
- Не-е, - ответил Игорёк, - много их слишком... В каждой стране-то. Не успею.

Я опять прыснул кулак.

- Эй, говноеды! – рявкнул проснувшийся «дед». – Шо за хрень?!


- Вы хотите сказать..., - задохнулся я.
- Прошу вас, - Екатерина Семёновна театрально приложила ладони к груди, - без обид. Жизнь есть жизнь. Игорь Олегович – одно. Вы – совсем другое.
- Для международных отношений безопасен?

Екатерина Семёновна развела руки.

- Кроме того, - она сделала паузу, - у вас у единственного в школе автомобиль.
- Старый «Запорожец».
- Не важно, у других и такого нет.

Она подошла поближе и склонилась надо мной:

- Эти американцы ужасные привереды. Помогите школе.

Короче, делать было нечего, и я согласился взять опеку над американкой.

Дженнифер оказалась белозубой, дородной хохотухой. В школу она явилась естественно в шортах, тёплом красном свитере и бейсболке. Ничего себе учительница! При наших-то порядках: тёмные юбки у девчонок-старшеклассниц не выше десяти сантиметров от колена, колготы только телесного цвета, никакого макияжа и абсолютно, просто абсолютно никаких брюк. Молодым училкам директриса давала послабление, но тоже в пределах разумного. Так что, наши англичанки и литераторши закатили глазки, увидев прикид иностранки. Пожилые училки, особенно из начальных классов, насупились. Понятное дело – тлетворное влияние. Зато десятиклассницы восторженно перешёптывались. Когда же американка стянула бейсболку и под ней оказалась стриженой, точно солдат в учебке, по школе пошёл ропот.

- Я так нарочно постриглась, - доверительно сообщила мне Дженнифер, знакомясь с компьютерным хозяйством. – Чтобы не думали, что я всего лишь cute [англ. миленькая].

Я посмотрел на складки под мышками, которые не мог скрыть даже свитер, рыхлые ляжки и тяжёлый зад. Она обернулась, увидела мою гримасу, не успевшую соскользнуть с лица, и засмеялась. Потом протянула руку:

- Называй меня Джен. Так легче.

Рука у неё оказалась совсем не как у толстухи. Прохладная, хрупкая, с длинными пальцами и овальными, как у подростка, ногтями.

Первые два месяца, готовя совместные уроки, мы не вылезали из кабинета информатики. Джен оказалась настоящим компьютерным гиком [от англ. computer geek – человек, помешанный на компьютерах], так что общий язык мы нашли без труда.
Конечно, мой образцовый кабинет она мигом превратила в нечто среднее между игровой комнатой и пионерской. Натащила всякой всячины: покет буки, яркие журналы, цветные маркеры,сидишки, географические карты и календари с американскими красотами. Развесила между моих строгих стендов пёстренькие плакатики, прикрепила над доской лозунг: «Attitude is а little thing that makes a big difference» [англ. Отношение это то небольшое, что приносит огромные изменения], положила на учительский стол «Библию». Я не возражал. Раз для дела надо, значит – надо. Тем более, что десятиклассники на уроки к нам ходили с удовольствием, а школьные англичанки дулись и недовольно шушукались.

А по поводу Игорька Екатерина Семёновна ошиблась. Он в упор не видел в толстухе Джен ничего, кроме своего в доску парня. Называл её Женькой, приглашал рыбачить, пить пиво и катать биллиардные шары. Кстати, в биллиард Джен легко его обставляла, отчего Игорёк расстраивался и говорил:

- Женька-брат, ты хоть бы поддалась разочек!

Однажды он позвал нас к себе домой. Жена испекла рыбный пирог и наготовила разных вкусностей.

- Я сказал своей, - шепнул он в прихожей, - что у тебя с Женькой шуры-муры начинаются.
- Ты что? – вспылил я и покрутил пальцем у виска. – Совсем, да?
- Братан, тшшш! – Игорёк приложил ладонь к моему рту.
- Зачем ты это придумал?
- Не знаешь, что ли? Она к табуретке меня ревнует. А тут иностранка в школе.
- И?
- Теперь увидит Женьку, - Игорь сделал широкий полукруг руками, показывая объёмы Джен, - да узнает, что у неё с тобой тра-ля-ля, мигом успокоится.
- Так вот зачем ты пригласил!
- Братан, будь другом! Подыграй.

Весь вечер я подыгрывал Игорьку, и его жена, кажется, поверила. Более того, думаю, что и с Джен он предварительно побеседовал, потому что, как мне показалось, она тоже подыгрывала.

- Игор, - сказала Джен, когда мы прощались - ты счастлывый. Жена – модел, а готовыт, с ума сойты!
- Русские женщины все такие, - хвастливо резюмировал Игорёк, целуя жену в щёчку.
- У меня даже яичница пригорает, - вздохнула Джен, переходя на английский. – А от мысли, что надо сесть на диету или сходить в парикмахерскую..., - она досадливо махнула рукой.
- Женя, - ласково потрепала её плечо Игорева жена, - влюбишься и мигом всё наладится.

Мы засмеялись.

Прошла ещё пара месяцев и случилось то, что изменило мою жизнь в корне.

Время завалило к полуночи. Я сидел в школе. Полетело два компьютера, а утром был назначен открытый урок. И не просто открытый - интегрированный: информатика и английский в одной упаковке. Джен свою часть подготовила и ушла домой. У неё всё так, играючи. Побольше фана [От англ. fun – развлечение, удовольствие] и поменьше школьного занудства. Все уроки она и ученики только и делали, что обменивались шуточками, подкалывали друг друга и болтали без умолку.

- Ты когда их учить будешь? - спрашивал я.

Она округляла глаза:

- Я учу.
- Мне кажется вы только ржёте и анекдоты травите.

Джен пожимала плечами:

- Это и есть учёба. Чтобы студенты рты не закрывали.
- Ну, ну.

После шести месяцев совместной работы Екатерина Семёновна решила отличиться и утереть нос спецшколе. Выхлопотала открытый урок для завучей городских школ, чтобы щегольнуть нашей продвинутостью. Всё бы ничего, да только компьютеры у меня стали разваливаться один за другим.

- Так вы их подремонтируйте, - ответила на мои жалобы директриса. – Новых всё равно не дадут.

Короче, сидел я уже несколько часов над разобранным железом. До этого сгонял на радиотучу [здесь - радиорынок] купил новую материнскую плату и блок питания. Однако ремонт шёл медленно. Вот тут-то и позвонил Игорёк. Перепуганный, он орал в трубку:

- Рвануло! У Женьки!..Газ!..

Дыхание моё перехватило.

- Жива?
- Скорее приезжай!

Как вылетел из школы, как домчался до дома, где на первом этаже жила Джен, как вскарабкался на высокое крыльцо, не помню. Всё было, словно на видике, когда плёнку перематываешь вперёд. Помню, что дверь в её квартиру была распахнута, и сквознячок из пустого чёрного окна шелестел валявшейся на полу газетой. Помню разорванную, точно рана, дыру в соседскую квартиру и обгорелые бородавки налипшего на стену теста. На удивление трубы вокруг плиты оказались целыми и газом почти не пахло. Только покорёженная дверца духовки, словно оттопыренная нижняя губа, свисала над засыпанным штукатуркой полом.

- Наконец-то, - вышел мне навстречу Игорёк. Он был в пальто, из-под которого выглядывали полосатые пижамные брюки.
- Грохнуло так, - сказал он, - точно фугас разорвался.
- Где Джен? - перебил я.
- Сразу смекнул, - не слушал Игорёк. – Бегом к ней.
- Где Джен? – закричал я и дёрнул его за пальто.
- Там, - Игорёк кивнул на дверь в спальню. – Залетаю, а здесь вонища, пылища и Женька орёт...

Не слушая его, я двинул в комнату.

Джен сидела на кровати, закрыв лицо руками и громко всхлипывала.

- Аварийку вызвал, - шёл за мной Игорёк, - Горгазовскую...

Я взял руки Джен и попытался оторвать их от лица.

- No, no, no, - всхлипывала она, - I'm ugly, ugly... [англ. Нет, нет, нет. Я безобразная, безобразная.]
- Не жохай, - положил мне руку на плечо Игорёк, - с ней ничего такого.
- I'm ugly, - продолжала по-детски всхлипывать Джен.
- Ресниц и бровей, конечно, - продолжал Игорёк, - как не бывало. Чёлки тоже...

За полгода у Джен отросли волосы. Особенно чёлка, которую она всё время укладывала то так, то эдак.

- А лицо нормально, - говорил Игорёк, - даже не обожгла, если чуть-чуть только.

Я обнял Джен за вздрагивающие плечи и прижал к себе.

- Говорит, дурёха, маффины решила испечь, - вставил Игорёк. – Газ включила, отвлеклась, спичку сунула – бах!
Я гладил Джен по спине и повторял, точно заведённый:
- Тhat's okay, honey. That's okay. [англ. Всё в порядке, любимая. Всё в порядке].
А потом, покачивая её, вдруг запел неуклюжим, хрипловатым голосом:

«В траве сидел кузнечик, в траве сидел кузнечик
Совсем, как огуречик, зелененький он был...»

- Спрашиваю, кому маффины-то?... – Игорёк осёкся, покачал головой и вышел из комнаты.

«Представьте себе, представьте себе,
Совсем как огуречик.
Представьте себе, представьте себе,
Зелененький он был...»

Постепенно Джен обмякла и перестала всхлипывать. Она сидела, спрятав лицо у меня на груди, точно ища там защиты и покоя.

Заглянул Игорёк:

- Аварийка приехала. У тебя полтинник есть?
- Зачем?
- Я к соседям залез, - сказал он. - Через дыру.
- Ругаются?
- Не-е, - усмехнулся Игорёк. – На бутылку просят.
- Возьми кошелёк в кармане.
- Стену сами заделают, - отсчитал пятьдесят гривень Игорёк. – И стёкла вставят.

Он посмотрел на притихшую Джен.

- Где ночевать будет?
- К себе заберу, - ответил я.


Тренькает мобильник. Я открываю глаза и не могу сообразить, что происходит. В баре никого нет. Буфетчица дремлет за стойкой, положив голову на руки, сложенные как у школьницы за партой. В стеклянной витрине лоснится жирным боком копчёная курица. Рядом с ней пара пустых тарелок с опрокинутыми ценниками. Я мотаю головой, зеваю. С кухни позади буфета тянет кофе. Передо мной пустая рюмка и блюдце с хлебными крошками похожими на засохшие козявки. Я потягиваюсь и снова зеваю. Мобильник тренькает ещё раз.

- Привет, - слышу голос Игорька. – Ты где?
- В баре.
- Понятно, - говорит он. – Иду к тебе.
- Куда?
- В бар, - усмехается Игорёк. – Женькин самолёт уже cел.
- Когда?

Мою сонливость сдувает в одно мгновение, и я уже слышу, как деловито объявляются рейсы. Смотрю за стекло в зал ожидания. Там суета. Радостные пассажиры снуют в проходах межу пустеющими креслами, катят сумки на маленьких колёсиках, толкают перед собой блестящие тележки с поклажей.

- Игорёк, - не понимаю я. – Ты-то как здесь?
- Час назад приехал, - говорит он. – На твоём драндулете.
- Надо торопиться, - волнуюсь я. – Можем пропустить.
- Не-е, - отвечает Игорёк. – Даже переодеться успеешь. Я рубашку свежую привёз и... цветы.

Я стучу себя по лбу:

- Как же я забыл!
- Закажи кофе, - говорит Игорёк. – Иду.


Через полчаса он подкатывает моё кресло-каталку к стеклянным дверям, через которые выходят пассажиры рейса из Парижа. Я тереблю в руках букет цветов, всматриваюсь в лица, вижу Джен и не могу поверить глазам. Она, стройная, в чёрненьком, точно француженка, беретике и лёгком модном пальтишке. Видит меня, улыбается, срывает беретик и машет, а волосы, мягкие, волнистые, падают на плечи и растекаются блестящими струями.

Игорёк радостно сжимает мне плечо и толкает коляску ей навстречу.


>>> все работы автора здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"